— Марко, — попыталась остановить его Адель, но это получилось тихо и почему-то хотелось плакать, — ты ничего не знаешь!

— Отец улетел на Марс? Или разбился? Или воевал и его убили? — Он продолжал и продолжал сыпать ее вопросами и догадками, а она не знала, как от них отбиться. — Ты не имела права решать за меня мою жизнь! — Рявкнул он, прекрасно зная, что если бы она пять лет тому назад сказала новость о том, что беременна, то Марко не остался бы с Патрицией. Никогда! Он бы выбрал того, кого любило его сердце! Он так много думал о совместных детях с Адель, что в голове не укладывалось, как она могла решить за него его же жизнь. И жизнь их сына.

— Марко! — Адель уставилась на него большими глазами, полными ужаса и страха, — Джулио сын Элис и Луки.

Марко замолчал и встал как вкопанный, пытаясь проанализировать теперь эту информацию. Сын Элис и Луки! Вот почему Джулио называл Адель по имени! Но он в это не верил!

— Дай мне свое летное удостоверение! — Требовательно произнес он, — сейчас же!

Адель вздрогнула, понимая, что он не тот человек, который просто так поверит кому-то. Ему нужны были факты и доказательства.

— Что здесь происходит? — На их голоса с кухни вышла Тора, озабоченная криками. Она смотрела на них и ничего не понимала. Саманья тоже вышла в первый салон, потому что думала, что Марко отчитывает кого-то из сотрудников аэропорта. Но она ошиблась, увидев перед собой картину: взбешенного капитана и испуганную Адель. Что могла она сделать не так, как хотел бы он?

— Летное удостоверение, Адель! Немедленно!

Она лишь выдохнула весь воздух из себя, хватаясь за стенку кабинки и мотнула головой, не смотря в его глаза:

— Не дам.

А вот Марко вдохнул в себя больше воздуха и отступил от нее на шаг назад:

— Готовься к суду! Как только мы закончим все рейсы, мой адвокат свяжется с тобой! И потом решим, кто отец, а кто мать.

Он отвернулся и пошел к себе в кабину, а к Адель уже подошла Тора, задавая вопрос:

— Что с ним?

Но Адель не могла сказать ни слова, руки все еще дрожали, сердце выпрыгивало из груди и подступало к горлу.

— Надо ей дать отдых, пусть Фриц поработает в первом салоне, — тут же вмешалась Саманья, касаясь плеча Адель, но та лишь мотнула головой и наконец произнесла:

— Не надо, я в порядке. Мне надо работать.

Работа ее отвлечет! А зарывшись в подушку, она будет прогонять все слова Марко. Боже, какой он страшный мужчина.

Кевин тоже подоспел, но опоздал и поэтому ничего не понял. Он только слышал голос капитана. Адель провинилась перед ним? А казалось, что связь все крепнет и крепнет.

— Все хорошо, — Адель произнесла эти слова уже четко, — я работаю и ничего не меняется.

Но изменилось многое. Она на ватных ногах прошла к своему салону, чтобы взглядом оценить все ли в порядке. Но взгляд ни за что не цеплялся.

— Так, — скомандовала Тора, — все по своим местам. Скоро пассажиры начнут заходить.

Марко надел зеленый сигнальный жилет и вышел из самолета. Ему требовался воздух! Много воздуха! И пока он осматривал самолет, позвонил матери:

— Без лишних вопросом, мама, я хочу, чтобы ты прислала мне фотографию, где мне пять лет. Помнишь, когда мы с тобой и папой отдыхали на пляже Мондело? Кажется, она была в твоем альбоме.

— Марко, — завопила Лучиана, — здравствуй, сынок. Конечно помню. А что навело тебя на воспоминания? Вы на том пляже?

— Нет, эта долгая история. Расскажу, как только вернусь в Рим. Думаю, что тебе это будет интересно тоже. А пока пришли мне фотографию.

Он отключился и засунул телефон в карман, продолжая осмотр самолета. Когда только он увидел Джулио, то сложилось ощущение, что он его где-то видел. Не мог понять где. Глупый!

Тут же пришло сообщение, Марко моментом его открыл, смотря на себя маленького. Он прекрасно помнил эту фотографию. Когда люди вырастают, взрослеют, то чаще меняются. Он увидел в Джулио себя же. Вот почему ребенок показался ему знаком, люди часто забывают, как выглядят в детстве.

Чьим бы сыном Джулио не был, Адель он вряд ли простит. Такое не скрывают.

Неохотно он пошел наверх в кокпит, желая уже выкинуть последние часы жизни на время полета. Нужна ясная голова и максимум внимания.

Он молча прошел к себе, даже не посмотрел на Адель, которая вздрогнула при виде него. Зато на нее перевела сочувственный взгляд Тора, а Саманья коснулась плеча:

— Вы с Марко были знакомы еще…

— Еще далеко до «Charlemagne», — кивнула та совсем не улыбаясь. Надо было работать, все остальное — потом.

— Не расстраивайся, он отойдет, — сочувственно произнесла Саманья, но как и Адель не верила в это. А сказать что-то было надо.

— Не думаю.

Хотелось сбежать с этого самолета в маленькую деревушку Мустье-сен-Мари, забыть о Марко, о «Charlemagne». Отчасти это Марко во всем виноват, это с его подачи в этой авиакомпании. Вот же судьба, ничего не скажешь!

Пока Адель корила себя, на борт начали подниматься пассажиры, пришлось улыбаться и делать вид, что в ее жизни все прекрасно. Эти люди улыбались в ответ, но Адель не замечала улыбок. Она была как кукла без эмоций и чувств, все мысли были далеки отсюда. Даже красные заплаканные глаза Эммы не стали поводом, чтобы отвлечься от своих проблем. Она лишь мотнула головой и опустила взгляд в пол, что свидетельствовало о том, что в ее жизни тоже не все пошло гладко.

Пассажиры шумным потоком зашли и сели на свои места. Ей даже показалось, что грозный мужчина вдруг улыбнулся. Или только показалось? Адель не сразу обратила на это внимание, а потом было уже поздно разглядывать.

— Дамы и господа, мы вновь приветствуем вас на борту нашего судна. Надеюсь, что несколько часов проведенных в Париже для вас стали счастливыми. — Во всех салонах послышался голос капитана, но в этом голосе не было эмоций. — Через несколько минут мы взлетим, а через два часа пять минут приземлимся в аэропорте Мадрида. Желаю вам приятного полета.

Наверно, это была самая скудная речь от капитана, но сейчас не хотелось говорит много. Он общался с Хансом и по делу, с диспетчерами по работе. Как хорошо, что больше в кабине никого не было и никто не раздражал. А сейчас именно все раздражало.

— Запуск двигателей разрешаю, — послышался голос диспетчера, и Марко перевел взгляд на Ханса, тот кивнул, начиная запуск.

В салоне пассажиры размещались на своих местах, Адель следила за каждым и улыбнулась мистеру Хоффману.

— За улыбкой вы спрятали тоску, дорогая, — увидел он печаль в ее глазах. Пусть она и скрывала ее за улыбкой, но видимо, получалось это плохо. А, может, глаза красные, потому что когда она услышала Марко по громкой связи, то захотелось плакать.

— Пытаюсь это сделать, но плохо получается.

— Для других хорошо, но я очень наблюдательный. Все будет прекрасно, милая Адель. Чтобы не случилось, помните, значит, так надо.

Она кивнула и прошла к своему законному месту возле двери с окошком, которое перекрывает красная лента — ограничитель.

Когда Саманья села рядом, то прикрыла ладонью руку Адель, как поддержку. Та грустно улыбнулась, понимая, что если ее кто-нибудь пожалеет, то она расплачется.

Самолет взлетел плавно, унося с собой всю печаль этого места. Адель автоматически расстегнула ремень после того, как капитан отключил табло, и прошла в свой салон. Надо было готовить напитки, она ждала Саманью, которую позвал один пассажир.

— Можно вас? — Впервые Адель услышала этот голос в своем салоне. Ее звал мужчина, который молчал столько времени! Ну надо же, к концу рейса заговорила бы даже Жозефина.

— Я слушаю, — Адель улыбнулась и слегка наклонилась, но ощутила твердый металл у себя на лбу — мужчина ткнул в нее пистолетом. Она не сразу поняла, что происходит, руками схватившись за стенки кабины:

— А теперь слушай меня!

Мысль «откуда у него пистолет» сразу же пронеслась в голове Адель. На борт с оружием зайти невозможно. Может быть, он пугает ее игрушкой? Она сглотнула, и как ее учили в школе бортпроводников, попыталась совладеть собой и взять ситуацию под свой контроль. Но главной задачей стало то, чтобы пассажиры не увидели этот момент.