– Ну и что мне с тобой делать? – вздохнул я, едва успев удержать так и рвущееся на язык окончание фразы “горе моё”. Как я уже успел убедиться, устойчивые словосочетания русского языка в переводе звучат порой совсем с другим смыслом – задолбаешься потом объяснять, что имел в виду. И так уже добился того, что всхлипы резко прибавили в громкости и пронзительности. – Неужели ты не помнишь, что я тебе сказал перед нашим первым боем?
Да-а, добиться таких опухших и покрасневших век слезами – это постараться надо.
– Я уже выбрал тебя, и это никому не по силам изменить, – мягко напомнил я. – Неужели ты думаешь, что я нарушу свое слово из-за…
Я хотел сказать “пустяка”, но с удивлением обнаружил, что сцена в казарме даже сейчас, после интенсивной эльфотерапии, не казалась ничего не значащим эпизодом. Стоило только вспомнить своих девочек в окружении “мяса”, и откуда-то изнутри начинала подниматься волна стойкой неприязни. К увиденному, а не к Маше, конечно.
– Нарушу своё слово из-за чего бы то ни было? – с нажимом договорил я.
– Мой лорд… – если уж выпустил слезы, очень сложно взять и прекратить рыдать по команде.
– Ошибки случаются у всех, тут уж ничего не поделать, – я всё-таки попытался отстраниться от личной реакции на ситуацию и сказать те самые нужные и правильные слова, которые каждый директор должен уметь говорить подчинённым. Зря я что ли на учебные курсы ходил? – Главное – принять во внимание собственный опыт, запомнить произошедшее и больше никогда не допускать повторения. Понимаешь?
Маша истово закивала, от долгих слёз у неё перехватило дыхание. А я в этот момент ещё раз пытался разобраться в себе. Если продолжать смотреть со стороны, в этот раз выбрав сторону благородного с гербом, то дочка кузнеца определённо сделала попытку нанести урон моей дворянской чести. Просто потому, что женщина, проводящая время в окружении большого количества отпускающих сальные шуточки мужиков – уже повод для пересудов, затыкать которые полагается демонстративным киданием перчатки оземь и последующим поединком. С другой стороны, как рыцарь, Мариша имела все основания пойти в казарму – я же сам приказал ей лично набирать пополнение, и сделать это удалённо в мире без интернета и скайпа проблематично. Благородному воину вовсе не зазорно пообщаться с воинами простыми – потому что именно дворяне встают во главе отрядов. Оттого и посмеяться над грубыми мужскими шутками тоже ничего страшного – не светский раут же, казарма… А, вот оно что, я понял.
– Назвав тебя своим вассалом, я уже назначил тебя командиром над теми низкородными, кто пойдёт сражаться под моим флагом, – всё тем же мягким тоном продолжил объяснять я. – Те, кто ниже по происхождению, вне зависимости от того, входят они в твоё непосредственное подчинение или нет, должны видеть в тебе рыцаря… а не кого-то ещё.
Тут я вспомнил, что фактически сам заставил Машу надеть платье перед походом на Арену. А ведь она хотела пойти в броне, ну или хотя бы в полевом варианте повседневной одежды. Кося-ак. Причём мой. Но признавать его, как меня учили, вот так нельзя – весь педагогический эффект потеряется.
– Все должны видеть в тебе благородного человека вне зависимости от ситуации. Благородство – это не внешность и не одежда, это то, что у тебя внутри. Именно благородство делает дворянина дворянином, а не что-то иное. Сначала появляется благородство, и только потом достойные признают за тобой твой равный им статус, – о, кажется опять наследство Арна себя проявило. Оно же подсказало мне, что в реальности дела обстоят ровно наоборот: дворяне делают всё возможное, чтобы подчеркнуть своё положение внешними, заранее видимыми символами. В том числе и потому, что как-то по-другому продемонстрировать своё, зачастую крайне сомнительное “благородство” как раз-таки не могут. Вообще, синих плащей гербоносцы да и простые люди тоже обязательно считали бы “недодворянами”, если бы среди возведённых за презренный металл, бастардов, мошенников и нищебродов, чьё достояние составляли лишь плащ и меч, не попадались, причём относительно часто, представители старшей аристократии, по какой-то причине решившие не пренебрегать маскировкой.
– А теперь – встань, – приказал я, забирая из рук девушки накидку и поднимаясь вслед за ней. Расправил в руках материю, и аккуратно накинул порывисто вздохнувшей девушке на плечи. – Перед небом и людьми я подтверждаю – ты достойна высокого звания рыцаря. Носи сей символ с гордостью, леди Мария. Любому, кто попытается опорочить его или твою честь – сталью и выучкой своей докажи, как сильно он был неправ… или это придётся сделать мне.
Последняя фраза опять вырвалась у меня сама собой – я не собирался акцентировать на этом моменте внимание, он ведь подразумевался сам собой. За оскорблённую честь сюзерена, если тот по каким-то причинам сам не мог за себя постоять, обязан был вступиться вассал – и наоборот это правило тоже работало. Сказанное мною на самом деле относилось к произошедшему сегодня.
Я всё никак не мог понять, почему увиденная сцена так задела меня лично. Ладно бы дело происходило в королевствах, где двоякий статус рыцаря-женщины позволял отдельным личностям пускаться, потакая своим низменным мыслям, в разные домыслы. Запятнанную, пусть даже и незаслуженно, репутацию требовалось отмывать кровью – желательно тех, кто посмел распустить свой длинный язык. Там это было реально важно, но здесь…
В Лиде всем было абсолютно наплевать на подобную, вообще не заслуживающую внимания ситуацию. Печати надёжно ограждали рабов от нежелательных контактов между собой, потому любой более-менее поживший в республике гражданин просто не понял бы причин моей реакции. Как не поняла сначала Рона, пока не увидела моей реакции. Увиденное эльфийка совершенно правильно интерпретировала и метод извинения подобрала строго соответствующий причине раздражения. Но с Машей-то почему я всё воспринял так остро? Неужели… неужели из-за её собственной реакции на грубоватые комплименты?!
Нормально, когда мужчина говорит понравившейся девушке приятные слова. Нормально, когда девушка благосклонно воспринимает подобные восхваления от привлекательно выглядящего представителя противоположного пола. Строго говоря, если забыть на время про невольничий статус дочери кузнеца, своего рыцаря я не мог и не имел права заставлять блюсти целибат. Если же дело касалось женщины, то тут было всё несколько сложнее. Публичное принятие ухаживаний (или даже намёк на такое принятие) от человека более низкого статуса являлось для дамы публично же осуждаемым деянием. Зато провернуть интрижку с кем угодно незаметно для чужих глаз считалось для дворянского сообщества королевств вполне социально приемлемым. Выпустить пар – и к новым подвигам во имя чести, славы, сюзерена, короля и отечества. Последние две причины для подвигов были актуальны только при наличии герба – его, а также земельные наделы вместе с соответствующим титулом и прочие статусные дворянские атрибуты мог вручить только какой-нибудь монарх, ну или, накрайняк, очень борзый и независимый герцог. Вот только едва я представлял, как Маша… с кем-нибудь “незаметно для чужих глаз” – и мой гнев вскипал как чайник, забытый на действующем вулкане! И мне очень, ну вот просто очень-очень захотелось донести до девушки свою позицию по поводу “интрижек на стороне”. Момент был подходящий – оставалось только подобрать нужные, правильные слова…
…Глядя в глаза, я молча обхватил за талию никак не ожидавшую от меня такого маневра девушку и притянул к себе. Нашел своими губами её губы…
Оторвались друг от друга мы спустя минуту, ошарашенно переглядываясь. Маша ещё и руки прижала к груди – то ли запоздало пытаясь от меня отодвинуться, то ли наоборот – удержать. По-моему, девушка сейчас даже под пытками не смогла бы ответить на этот вопрос: глаза у неё были совершенно безумные, и в них плескалось, сталкиваясь, такое… Мне запоздало пришло в голову, что мой поступок был, мягко говоря, не слишком корректным: два раза жизнь дочери кузнеца ломалась именно из-за того, что кто-то воспринимал её исключительно как женщину и никак иначе. В первый раз собственный отец, а второй раз – офицер Белых. Только в отличие от первых двух случаев сейчас Мариша не могла противопоставить чужой воле ничего. Правда, не факт, что и хотела противопоставить… В любом случае, слова сейчас были совершенно лишними, потому я просто кивнул и вышел из комнаты, аккуратно притворив за собой дверь. В своих чувствах и желаниях тоже следовало бы разобраться. В конце концов, сложившаяся ситуация меня более чем устраивает, партнёрша из Роны получилась отличная – во всех отношениях. С другой стороны, я сам сегодня объявил своим красавицами, что они для меня равны – и мужские инстинкты весьма не против, чтобы я доказал это делом. Блин. Ладно, уверен, ситуация в конце концов решится сама собой… как-нибудь. Мне-то волноваться резона вообще никакого нет.
