Теперь они стали его целью. А еще — если подвернутся под руку — мягкая точка под левой лапой, в которую следовало попасть кинжалом.

Для человека, который не умел танцевать, он неплохо двигался. Да что там — он был великолепен! Ноги выбивали что-то наподобие виртуозной чечетки — и он был уверен, что ни за что на свете не повторит этот чудесный танец в другой, более подходящий и спокойный момент. Он чувствовал запах крови — кротов, своей собственной — еще до того, как видел ее. А потом крови стало много: она била фонтаном, брызгала ему в лицо, и каким-то краешком сознания Грегор понимал, что сражается уже не один. Подтянулись бойцы на летучих мышах, которые с лету рубили мечами кротов и убивали их.

Грегора начало трясти в тот момент, когда он увидел, как упал последний крот, сраженный мечом Соловет. А потом она закричала — таким ужасным голосом, что Грегор даже не мог разобрать слов… Кажется, она что-то приказывала. Вроде бы он услышал слова наземный… больница… не пускать… камнееды… камнееды… камнееды!

Голова у Грегора кружилась. Кто-то подхватил его на летучую мышь, и он закричал: рана в левом боку болела невыносимо. Через несколько минут он был уже в больнице, на операционном столе. Почувствовал на губах горький вкус — и пустота.

Очнулся он от боли в левом бедре. Она была теперь не такая острая, скорее обжигающая. Пекло. Грегор с трудом открыл глаза. Перед операцией его, видимо, чем-то напоили, — Говард говорил, что этот напиток используют только в экстренных случаях.

Из сумрака выплыло лицо Викуса, который стоял у кровати. Грегор почувствовал облегчение от мысли, что Викус вернулся в Регалию: старик был единственным, кто мог защитить Грегора от Соловет. По крайней мере — вызволить его из карцера.

— Кто? — больше у Грегора не получилось ничего сказать.

Но Викус его понял.

— Это камнееды. Мы думали, они давно вымерли, — ответил старик. — Но, видимо, некоторым удалось выжить и спрятаться где-то в Подземье. Эти четверо на поле — конечно, не вся популяция. И они… они союзники Мортоса.

— Почему?! — воскликнул Грегор.

— Видишь ли… эта земля — земля, на которой построена Регалия, — очень-очень давно принадлежала им, — мрачно сказал Викус. — А когда пришел Сандвич — он захотел забрать ее себе. Камнееды не захотели уходить. И тогда он начал войну.

— И он победил, — продолжил Грегор.

Даже в своем теперешнем мутном состоянии он все понял. Регалия находилась в замечательном со всех точек зрения месте: реки, источники, со всех сторон защищена…

Интересно, как долго это место было родным для кротов, прежде чем явился из своего Наземья Сандвич и решил его отобрать?

— Он победил, — подтвердил Викус. — Сначала была битва, а потом, видя, что люди эту битву проигрывают, Сандвич пошел на хитрость: он отравил воду, которую пили кроты. Такого в Подземье никто никогда не делал — это и в голову его обитателям не приходило. И вот… лишь несколько кротов смогли уцелеть, остальные не выжили.

— Убийцы. Вы — убийцы, — сказал Грегор. Газард говорил ему, что все Подземье использует именно это слово, говоря о людях. — Теперь понятно, почему…

— Да, именно поэтому нас называют убийцами, — грустно кивнул Викус. — Поэтому многие ненавидят и боятся нас. А камнееды хотят нашей гибели.

— Они не нападали на меня, — произнес Грегор. — Сначала не нападали.

Да, пока он не сказал, что они находятся на территории людей.

— Они, видимо, поняли, что ты не один из нас, — предположил Викус. — По крайней мере — они сомневались.

Грегор закрыл глаза. Ему нужно было подумать. Сандвич, основатель Регалии, обладавший даром предвидеть страшные события и создавший этот людской подземный мир, по профессии был мясником. Он вырезал на камне в комнате пророчеств странные послания, которые регалианцы из поколения в поколения пытаются расшифровать. О том, как им жить и умирать. К этим пророчествам все относились с таким доверием, что Грегору в голову не приходило задаться вопросом, каким человеком был тот, кто их написал.

Но теперь он знал.

Он рисковал всем, рисковал собственной жизнью, следуя указаниям того, кто не погнушался уничтожить целый народ, чтобы заполучить его чудесные земли.

А теперь Грегор владеет его мечом.

— Плохо! — наконец сказал он.

— Ужасно. Это наш позор, который мы никогда не сможем искупить, — согласился Викус.

— И что теперь?

— А теперь мы за это расплачиваемся, — развел руками Викус. — На сегодняшний день стало известно, что восставшие из мертвых камнееды роют туннели к дворцу. А за ними следует Мортос.

Грегор понимал, что эти слова должны были вызвать у него лишь одну реакцию. Несмотря на раны и боль, он должен был вскочить, одеться и подготовиться к сражению. Ведь прямо сейчас, в эту самую минуту, кроты, возможно, вплотную подобрались к стадиону, где расположился палаточный лагерь зубастиков… или к детскому садику… или к больнице, где он лежал. А за кротами сюда ворвется крысиная армия, которая не пощадит никого из обитателей дворца.

Так почему он, Грегор, даже не шелохнулся, не сделал попытки подняться?

Конечно, все еще действовала одурманивающая настойка, которую ему дали перед операцией, но было и еще кое-что.

Все это время, что провел в Подземье, он сражался на стороне людей с четким сознанием своей правоты. Отбить атаку острогубцев, которые пытаются уничтожить лекарство от чумы, остановить змей в джунглях, которые хотят убить его и его друзей, освободить зубастиков от крыс…

Но он не чувствовал себя правым в том, что произошло несколько часов назад, в бою с кротами. Предположим, он не знал, кто они и что с ними произошло. И когда начал круговую атаку — он защищал собственную жизнь. Но…

Они теперь все мертвы.

А история, рассказанная Викусом, доказывает, что правда на стороне кротов-камнеедов. Регалия — их земля. Люди завладели ею обманом, даже не в честном бою.

И что еще хуже — кроты поначалу не нападали на Грегора. Они дали ему возможность сказать, на чьей он стороне. А он встал на сторону людей. И это ужасно — сражаться против того, кто прав.

С крысами было иначе: Грегор и сейчас думал, что после того, что он видел в Огненной земле, сражаться с крысами необходимо, чтобы спасти зубастиков.

Но кроты…

И вообще — кто знает, какие истории могли бы рассказать о своем прошлом крысы. Вполне возможно, что и их агрессия объяснима. Крысы и люди воюют так давно — скорее всего список неблаговидных поступков с обеих сторон будет внушительным. А ведь Грегор и не задумывался об этом, пока ему не пришлось сразиться с кротами.

Пришла медсестра с новой порцией лекарств, и Грегор не смог их быстро проглотить: в горле стоял ком. А лекарство оказалось как нельзя кстати: ему очень хотелось забыться.

Когда он очнулся в следующий раз, на полу его комнаты было полно раненых людей и летучих мышей, лежавших на носилках.

Благодаря статусу Воина, Грегор мог передвигаться по дворцу куда угодно. Он был рад выбраться из больницы, где кругом слышались стоны раненых и где медперсонал сбился с ног, оказывая первую помощь.

Грегор хотел вернуться в кодовую комнату, узнать, расшифрован ли код. Это беспокоило его больше многочисленных ран и проблем: ведь если они это не сделают в самое ближайшее время, люди будут обречены.

Придерживаясь за стенку, Грегор направился в кодовую комнату. Лиззи должна быть там, и Босоножка, наверно тоже. Теперь он был рад, что маму отправили на Источник, — ей-то совсем нечего сейчас делать в Регалии.

Шел он медленно. Дворец уже не был безлюдным, как обычно. Всюду встречались раненые бойцы. И еще здесь нашли приют целые семьи. Из обрывков разговоров он узнал, что крысы по туннелям, прорытым камнеедами, подошли к самым стенам дворца. Жителям Регалии было предписало укрыться во дворце ради их безопасности.