— И при этом они все-таки ушли отсюда. Странно, — огляделся по сторонам Грегор.

— Я не верю, что они ушли отсюда по доброй воле, — возразил Говард. — Скорее всего их снова кто-то прогнал.

— Надо осмотреть пещеры, — велела Люкса.

Это было похоже на город-призрак. Недоеденная пища. Пустые гнезда. Валявшиеся на полу маленькие камешки-игрушки. Словно за секунду до того, как произошло нечто, колония была полна жизни, и вдруг — бах! — все исчезли без следа.

И никаких следов того, что заставило их исчезнуть. К последней пещере Люкса подходила уже в полном отчаянии.

— Что могло с ними произойти?! Для всего должна быть причина… Совершенно непонятно, что случилось!

И вдруг Газард коротко вскрикнул — он как раз находился в глубине пещеры. Все бросились к нему, уверенные, что он ударился или упал, но оказалось, что он с ужасом смотрит на стену. Люкса подбежала к нему, он обхватил ее и крепко к ней прижался.

— Газард, что такое? Что случилось? — Она пыталась оторвать его руки от себя, чтобы посмотреть, нет ли у него синяков или шишек. — Тебе больно? Ты ударился? Почему ты так дрожишь?

Мальчик молча указал на стену. Говард поднес к стене факел, и в мерцающем свете Грегор увидел выцарапанный на камне знак. Знакомый знак. Прямая линия и небольшой отросточек справа.

— Мы с Аресом нашли точно такой же возле тела Чевианы. Мы думали — может, она пыталась написать что-то, например Пэ или Эм. Сообщить нам чье-то имя, — произнес Грегор.

— Нет! Нет! — дрожащим голосом заговорил Газард. — Это не буква! Это один из тайных знаков!

— Что еще за тайные знаки? — спросил Грегор.

— Это секретный способ передачи информации. Существует целая система тайных знаков, в которых зашифровано то, что нужно скрыть от чужих, и с их помощью можно рассказать своим все — а враги не поймут, — объяснил Газард.

— Но Газард, давным-давно никто не пользуется этими знаками, уже много столетий, — снисходительно сказала Люкса. — Они потеряли свое значение.

— Но не в джунглях, — возразил мальчик. — Мы их используем! Гребешок научила меня и папу понимать их. Вот это, например, коса.

— И что она обозначает? — спросил Грегор, кивком указывая на знак. — Что-нибудь плохое?

— Она обозначает смерть, — сказал Газард и расплакался.

— То есть она обозначает, что кто-то умрет? — уточнила Люкса, прижимая его к себе покрепче.

— Не кто-то! — всхлипнул Газард. — Не кто-то! Она обозначает, что мы… мы — те, кто видел ее, — умрем!

Люксе понадобилось много времени и усилий, чтобы успокоить Газарда. И даже когда они вышли из пещеры и собрались на берегу реки, мальчик все еще вздрагивал и всхлипывал и никак не мог отойти от того, что увидел.

Грегор попытался представить себе, какой знак дома, в Наземье, мог бы напугать его до такой степени, — и не смог, но потом подумал, что по сравнению с жизнью Газарда его собственная жизнь была гораздо более спокойной и безопасной.

— Что такое коса вообще? — спросил он озадаченно.

— Это инструмент, которым косят траву. Фермеры и сегодня используют косу при сборе урожая — помнишь, мы видели, когда летели над полями?

Грегор вспомнил чудные инструменты, которыми фермеры махали из стороны в сторону.

— Ну, и почему она означает смерть?

— Потому что забирает жизнь. В старых летописях Подземья встречается образ Смерти, и она всегда в длинном черном балахоне и с косой. Она вроде как косит косой людей, понимаешь? — объяснил Говард.

— А, точно. Я где-то такое видел, — кивнул Грегор.

Говард развел небольшой костер, чтобы стало веселее, но в городе-призраке, который когда-то был мышиной колонией, отблески огня на каменных стенах казались зловещими и только нагоняли тоску.

Босоножка, расстроенная всем случившимся, подползла к Газарду на четвереньках и погладила его по ноге:

— Газард пачет. Газард грустный, — сказала она.

— Все в порядке, Босоножка, с ним все в порядке, — ответил Грегор, поднимая ее на руки и обнимая.

— Нет, не в порядке. Мы не в порядке. Мы видели косу, — произнес Газард.

— Но ведь мы до сих пор живы! — попыталась успокоить Люкса, нежно поглаживая его кудряшки.

— Да, правда! Может, этот знак означает что-то другое? — подхватил Говард.

— Или, может, его оставили давно — когда была чума, — предположила Люкса. — Еще до того, как было создано лекарство, и все теплокровные мерли как мухи.

Газард притих, осмысливая услышанное.

— Я не знаю, — сказал он растерянно. — В джунглях все боялись знаков.

— А ты видел знаки когда-нибудь прежде, Газард? — спросил Грегор. — В джунглях, я имею в виду.

— Один раз. А потом был рой насекомых. От их укусов быстро умирают, — ответил малыш.

— Но ты же не умер! Ты жив! — торжествующе произнес Говард. — Ведь иначе ты бы не сидел сейчас с нами и не рассказывал об этом.

— Я не умер. Но моя мама умерла, — еле слышно произнес Газард. — Гребешок пыталась убежать, но было поздно — они успели искусать маму.

На это им нечего было ответить. И как объяснить Газарду, что все это могло оказаться простым совпадением? Что в Подземье смерть ходит по пятам за любым и постоянно. Что это могло случиться каждую минуту, и причина могла быть любая: другой вид летающих убийц… еще один вирус чумы… любой другой способ погибнуть.

Кто-то из мышей нацарапал этот знак на каменной стене пещеры. И Чевиана оставила его там, где они нашли ее хладное тело.

Зачем? Что он скрывает? И какие бедствия предвещает?

— Слушай, Газард, — обратился Грегор к мальчику, — вот когда ты жил в джунглях… Как мыши вели себя со змеями? С такими, знаешь, которые похожи на лианы.

— Со змеями? — переспросил Газард. — Вообще-то они старались друг друга избегать. Змеи поедают детенышей мышей, а мыши — яйца змей.

— Это правда, — вмешалась Люкса. — Когда я жила у мышей, я ни разу не видела там змей поблизости. Думаю, для обеих сторон это рискованное соседство.

— То есть ты полагаешь, что змеи пришли туда уже после того, как исчезли мыши? — спросил Говард.

— Я надеюсь, — ответила Люкса. — Но в то же время боюсь. Потому что это означает, что уже как минимум две колонии мышей покинули свои привычные места обитания по неизвестной нам причине.

— Но ведь у них куча врагов, вы сами говорили, — сказал Грегор. — Пауки, острогубцы…

— У них были территориальные споры. Но поскольку мыши покинули эти земли, пауки и острогубцы потеряли к ним всякий интерес. И я знаю только одного врага, который на данный момент мог вынудить их это сделать, — заявил Говард.

Никто не произносил слово «крысы» — но все прекрасно понимали, что именно их имел в виду Говард.

То, что было в большой корзине, они умудрились съесть еще во время полета, теперь Говард поделился с ними содержимым своей корзинки. Острый рыбный салат, десяток сортов сыра, нарезанные овощи, жареный цыпленок, тонкие кусочки говядины, вареные яйца, несколько ломтей хлеба и всякие сласти — здесь было чем поживиться, но никто не получил удовольствия от еды. Кроме Босоножки. Она ела до тех пор, пока ее животик не раздулся и не стал похож на баскетбольный мячик.

— Видис? — гордо задрала она перед Грегором свое платьице.

Он похлопал ее по животу и погладил по головке:

— Вот кто у нас такой же обжора, как светляки! — улыбнулся он.

Он знал, что сестренке надо много есть, ведь вскоре ей предстоит скачок роста. По крайней мере он так думал.

К тому моменту, как трапеза подошла к концу, всех начало клонить в сон. За исключением Босоножки, которая хорошенько выспалась во время полета и была готова к играм и веселью. Они установили дежурство — каждому по два часа вахты, и Грегор с Темпом вызвались быть первыми.

Грегор стал шарить в рюкзаке в поисках того, чем можно было бы развлечь сестренку. Он не планировал, что она отправится с ним в путешествие, поэтому ничего для нее не взял. Единственное, что могло ее заинтересовать, — это бинокль.