— Теперь он точно не услышит. Итак, ты его видел, Наземный. Что скажешь? Каково твое впечатление?

Грегор ответил не сразу. Буквально за несколько минут он успел испытать шок при виде Мортоса, тревогу в связи с его королевскими амбициями, страх при виде отчаянности, сочувствие к нестабильному эмоциональному состоянию крыса и отвращение из-за жестокого убийства его кормильца.

— Он… по-моему, он — проблема, — произнес наконец Грегор.

— И очень опасная проблема, Грегор! Мы с тобой в том виноваты, — заявил Живоглот. — Ты — потому что не смог убить щенка. А я — потому что подумал, что, убив его, мы закроем все двери надежде на мир в Подземье. Ведь когда ты сказал, что никто не пойдет за мной, если я его убью, ты был прав.

Внезапно Грегор осознал, что у него нет ни малейшего понятия о планах Живоглота. Раньше он знал, что Живоглот хочет свергнуть короля Грызера — и Грегор ему в том помог. Но что он собирался делать теперь?

— Ты сам-то хочешь стать королем, Живоглот? — спросил Грегор.

— Честно говоря, нет, — ответил тот со вздохом. — Но я хочу, чтобы все изменилось к лучшему. Чтобы войны закончились. Как ты думаешь, Мортос — это тот, кто сможет остановить кровопролитие?

— Нет, — покачал головой Грегор.

— Вот именно. А ведь он мечтает о короне, и нет никаких причин думать, что он ее не получит. Так как ты полагаешь, что нам с этим делать? — спросил Живоглот.

— Делать?!

У Грегора не было ни малейшего представления, что делать с Мортосом.

Голос Живоглота дрожал от напряжения, когда он наклонился поближе к Грегору:

— Думаю, ты был прав. Ну, в том, что я мог бы научить его чему-то другому, кроме того, к чему он был предназначен. Но… он попал ко мне слишком поздно. Отец уже успел оставить в его душе слишком глубокий след.

— Отец? — переспросил Грегор.

— Да. Капкан. Ты видел, как он погиб в смертельной схватке с матерью Мортоса.

— О да.

Грегор вспомнил страшную крысиную битву в лабиринте между Золотцем — матерью Мортоса — и Капканом, серой крысой. Но ему и в голову не могло прийти, что Капкан был отцом Мортоса. Не было в нем ничего отцовского…

— Капкан был чудовищем — по любым меркам. Как Золотце решилась связаться с ним — загадка. Я предупреждал ее, что не надо этого делать. Но она не послушала — и за это поплатилась. Ты никогда не задумывался, что случилось с остальными щенками из помета, в котором родился Мортос? — спросил Живоглот.

— Нет, — отозвался Грегор, думая, что действительно странно: почему Мортос оказался единственным крысенышем у матери, ведь обычно их бывает довольно много.

— Капкан убил их. Всех. Прямо на глазах у Золотца и Мортоса. Чтобы они не отбирали у Мортоса материнское молоко, — сказал Живоглот. — И ведь в этом не было ни малейшей нужды: многие крысиные семьи с удовольствием взяли бы малышей к себе.

— Это ужасно! — шепнул Грегор.

— Мортос не забыл об этом. А еще Капкан его бил. И потом его родители поубивали друг друга. — Живоглот помолчал, затем продолжил: — Ты счел, что он еще слишком маленький. Но он все помнит. Стоит при нем упомянуть имя Капкана, как он весь начинает трястись мелкой дрожью.

— Ты думаешь, он действительно может стать королем? — помолчав, спросил Грегор.

— У него найдется немало приспешников — он ведь Мортос. У него белая шкура, и размеры подходящие, а внутри кипит столько злобы, что ее хватит, чтобы не оставить в Подземье камня на камне. Большинство крыс закроют глаза на то, что он противоречит сам себе, потому что им он будет говорить то, что они будут хотеть услышать. Они слишком долго голодали, и чума унесла слишком много жизней… особенно щенков. Нет, крысы не будут колебаться: кто бы он ни был — они пойдут за ним, если он пообещает им реванш, — ответил Живоглот.

По спине у Грегора во время этой речи Живоглота побежали мурашки. Он пытался соотнести гигантскую белую крысу, которую видел сегодня, — угрюмую, злобную, молчаливую — с образом малыша, которого когда-то пожалел. Вспомнил, как Мортос скулил рядом с телом матери и лизал ей морду, пытаясь привести в чувство…

— Может, если бы Золотце осталась в живых — все было бы нормально, — нерешительно сказал он наконец.

— Все возможно. Но она мертва — так что мы никогда не узнаем этого наверняка. — Живоглот покачал головой и снова откинулся к стене: — Бритва очень хорошо о нем заботился. Да и несмотря на сегодняшнее маленькое представление, свидетелем которого ты стал, — я тоже был неплохой нянькой, когда он был маленьким.

Живоглот уставился в темноту. Когтями он теребил шерсть на груди — там, где был шрам, который он получил в их первой экспедиции. Плечи его поникли, будто его придавливал к земле какой-то тяжелый груз. И выглядел он несчастным.

Грегор вспомнил слова миссис Кормаци: у каждого в жизни должны быть маленькие удовольствия — и протянул крысу пакет с салатом:

— Вот. Это тебе.

Живоглот схватил пакет и потянул носом, сунув его внутрь. А потом буквально в два укуса сожрал весь пакет целиком!

Еда слегка улучшила его настроение. Мышцы расслабились, он фыркнул от удовольствия:

— Ф-р-р-р. Что ж, думаю, нам не остается ничего другого. Ждать нечего — лучше не будет. И мы должны покончить с этим как можно скорее.

— С чем? — не понял Грегор. — С чем мы должны покончить?

— Ты меня не слушал, что ли? — оскорбился Живоглот.

Грегор слушал, но все равно еще не мог понять, о чем идет речь.

— Я понимаю, что Мортос — это большая проблема… — начал он.

Живоглот положил лапу на плечо мальчика, прерывая его речь.

Грегор увидел собственное отражение в мерцающих глазах крыса — он был таким маленьким и растерянным!

— Мы должны убить его, Воин, — шепнул Живоглот. — И чем скорее — тем лучше.

— Убить Мортоса? — растерянно спросил Грегор.

Он-то думал о чем-то вроде консультаций психолога или о том, чтобы за Мортосом организовать особый надзор. Да, он был проблемой, он неприятен, возможно, он даже слегка сумасшедший, но ведь нельзя забывать, что ему довелось пережить. Грегор не верил, что Мортос намеренно столкнул Бритву с обрыва — если бы это было так, Мортос не плакал бы столь горько и не грыз бы свой хвост. То, что он этого Бритву употребил в пищу, конечно, отвратительно, но, насколько Грегор знал, крысы вообще не гнушались тем, чтобы поедать своих сородичей. Крысы едят крыс. А в их первом путешествии, помнится, один паук съел другого паука — и Живоглот не только не имел ничего против этого, а наоборот, именно это он и предложил. То, что Мортос постоянно причиняет боль другим крысам… — ну так крысы постоянно дерутся друг с другом.

Может, Мортосу просто нужен кто-то, кто сможет научить его владеть собой?

Грегор и сам яростник, а значит, тоже не всегда способен контролировать себя, и он не мог приговорить Мортоса к смерти.

— Да, убить Мортоса. И мы не можем позволить себе тянуть время, — кивнул Живоглот.

— Но… у меня уже был шанс убить его. И я этого не сделал. Ты помнишь?

— Все меняется, — возразил Живоглот.

Мозг Грегора не успевал за тем, что говорил Живоглот, — все это было так неожиданно и странно.

Грегор попытался успокоиться.

— Если ты так хочешь, чтобы он умер, — почему сам не убил его до сих пор?

— Из-за пророчества, — ответил Живоглот.

Какого еще пророчества? Насколько Грегору было известно, никаких иных пророчеств не существовало. И честно говоря, с тех пор как над его головой перестали висеть все эти пророчества, жить ему стало гораздо легче. Пророчества составил Бартоломью Сандвич, основатель Регалии, который, погружаясь в свои видения, испещрил ими стены и пол специального помещения во дворце. И в трех из них фигурировал Грегор, которого Сандвич назвал Воином.

Грегор представить себе не мог, что есть еще какие-то пророчества. И что все начнется сначала.

— О каком пророчестве ты говоришь? Я ничего не слышал, — сказал Грегор.