— А ведь и правда, — растерянно произнес он. — Все правда.

— Что правда? — не понял Арес.

— Эта песенка. Вот эта ее часть, что про зубастиков, — объяснил Грегор. — Мы же только что все это видели.

Там же умирали целыми семьями.

Действительно, вряд ли кто-нибудь еще когда-нибудь увидит зубастика, если Мортосу удастся то, что он задумал: ведь он собирается убить их всех до одного и…

— Да никакая это не песенка! — выпалил Грегор. — Это же пророчество! Вы что, не видите сами?

По выражению их лиц он понял, что нет, не видят. Для них это слишком долго была просто детская песенка, под которую танцуют смешной танец. Это все равно как если бы ему сейчас вдруг сказали, что какая-нибудь считалочка — это на самом деле пророчество, в котором предсказано крушение поезда в Неваде.

Но Грегор не рос с этой песенкой на устах, для него она была в новинку, и теперь ему стало понятно, что это не песенка вовсе.

— Ведь ее Сандвич написал, да? — спросил он. — Он сам выбил ее на стене в детском саду?

— Да, вот именно — на стене в детском саду. А не в комнате пророчеств, между прочим. И мы не можем утверждать, что это именно он ее сочинил, она очень старая, — возразила Люкса.

— Она не пришла сюда из Наземья, у нас такой песенки нет, — настаивал Грегор. — И зубастиков у нас нет. Она родилась здесь, это Сандвич предвидел события, которые сейчас происходят. — Теперь он уже не сомневался в этом. — Мы наблюдали, как зубастики попали в ловушку, как они танцевали, а потом уснули — только вечным сном, от которого уже никогда не проснутся. «Мама и папа, сестра и братишка — спать улеглись все зубастики-мышки». То есть умерли! Вы что — правда не видите?!

Остальные смотрели с недоверием, но Живоглот вырвался из рук Говарда и начал взволнованно ходить взад-вперед:

— Что ты болтаешь? На первый взгляд все это выглядит абсолютной бессмыслицей! Как такое может быть? Хотя… Кто-нибудь может спеть эту дурацкую песню?

Газард затянул тоненьким голоском:

— Так, хватит пока. Свет жаркий, значит… — Крыс уставился на вулкан. — Что ж, свет у нас имеется, это факт. И жара хватает.

— Потом про королеву, — вмешалась Найк. — Люкса, это ты, наверное.

— Я не танцую, — возразила Люкса. — Это не я.

— А может быть, королева вовсе и не должна танцевать, — сказал Говард. — Может быть, речь идет об отражении — как будто что-то отражается в чем-то, будто танцует. Это могут быть чьи-то глаза, вода… да что угодно…

— Зубастики танцевали в свете вулкана, — подала голос Аврора.

— А королева? Нам нужна королева, — произнес Живоглот.

— Там про золото, горячее и яркое, — задумчиво сказал Арес. — А у Люксы золота нет.

— У меня вообще ничего нет, кроме лохмотьев. — Люкса осмотрела свою потрепанную одежду. — Какое уж тут золото. Я не могу быть королевой из песенки.

Тут послышался негромкий, но вполне отчетливый гул и почувствовался толчок.

Все повернули головы в сторону вулкана. Тоненькая струйка лавы вытекла из жерла и медленно потекла в сторону колодца.

Золотая струйка.

Такая золотая, что трудно представить себе что-либо более золотое.

— В ярком золоте горячем… — процитировала Найк. — А что если…

— А ведь Наземный прав, — сказал Живоглот и кивнул на вулкан: — Вот вам и золото.

— Да. Вот вам и королева, — подтвердил Грегор.

Второй, уже гораздо более сильный толчок заставил землю содрогнуться вполне ощутимо.

— Убираемся отсюда! — закричал Живоглот.

Все заметались и застыли в смущении — трудно было сообразить, как размещаться на летучих мышах. Они столько раз менялись местами, что сейчас запутались и не могли сразу рассесться. Грегор схватил Босоножку и запрыгнул было на Ареса, но вспомнил, что ни одна другая летучая мышь не сможет поднять Живоглота, поэтому тут же слез и поскользнулся на батарейке от фонаря, что было весьма удачно — это как раз напомнило ему, что нужно заменить батарейки, он быстренько вынул из рюкзака запасные и забросил рюкзак на плечо. В это время Босоножка вырвалась у него из рук и вскарабкалась на спину Темпу. Вокруг царила полная неразбериха.

— Стоп! — скомандовал Арес. — Люкса, Газард, Грегор и Босоножка — на Аврору! Говард, Темп и Картик — на Найк! Талия, ты летишь прямо за мной и если устанешь — садишься на меня. — Он опустился пониже и позвал Живоглота: — Садись, полетели.

Все потолкались еще немного, но, следуя указаниям Ареса, наконец расселись по местам. Грегор сидел впереди, у холки летучей мыши, его обнимала за шею Босоножка, а Газард и Люкса расположились позади.

Вылетев из пещеры, летучие мыши сразу же попали в сильный воздушный поток, который стремительно понес их прочь. Это был тот же поток, что развеял гарь и пыль и не дал ядовитому газу добраться до путников. Теперь он нес их точно к жерлу вулкана.

Грегор боялся, что летучие мыши опять начнут нервничать и трепыхаться на ветру, но они все делали правильно. Этот поток не переворачивал их вверх тормашками, а был довольно плавным, но все-таки слабым его назвать было никак нельзя. Почти сразу же Аврора попыталась изменить направление движения в сторону от вулкана и лететь против ветра, но ветер был столь сильным, что они практически не сдвинулись с места.

Грегор обхватил руками Босоножку, прижимая ее к себе как можно крепче. Летучие мыши неожиданно сменили тактику: они вдруг развернулись и полетели прямо по направлению к вулкану. Поначалу это выглядело полным безумием, но потом Грегор понял, что на самом деле это единственный способ не попасть в кратер: лечь в воздушный поток и вместе с ним облететь его по кругу.

Летучие мыши летели очень быстро, подгоняемые сильным ветром, и вулкан, который был вроде бы довольно далеко, вдруг стремительно вырос у них перед глазами.

Да, «королева» выглядела впечатляюще. Она была загадочной и прекрасной. И еще — жуткой. Из трещин в ее боках вырывались клубы горячего пара. Раскаленная лава вытекала тонкими струями. И даже сквозь ревущий в ушах ветер Грегор мог отчетливо слышать гул, бульканье и грохот внутри этого монстра.

Пролетая над вулканом, Грегор видел, как пытается вырваться наружу горячая лава. Воздух обжигал легкие. Горячий красный свет освещал все вокруг, включая колодец, ставший могилой зубастиков, делая картину совсем нереальной и страшной.

Грегор прижал головку Босоножки к своей груди, чтобы она не смотрела на мышей, но сам не мог оторвать взгляда от мертвых тел, и зрелище это навсегда отпечаталось в его сознании. Он знал, что должен запомнить все в деталях, чтобы потом быть в состоянии рассказать все до последней мелочи, когда они вернутся в Регалию. И он должен быть очень убедительным, чтобы передать людям весь ужас произошедшего. Люди должны почувствовать, понять, насколько это неправильно и страшно.

У Грегора начала кружиться голова — видимо, от вулкана шли испарения, которые воздушный поток разогнать уже не мог, и Грегор подумал, что эти ядовитые испарения могут действовать и на летучих мышей. Правда, пока они не снижали скорости и не проявляли никаких признаков дурноты. Как можно скорее они старались отлететь от вулкана подальше.