— Да мне фиолетово. Дэн велел дать тебе тряпки, и отправить в его дом. Я просто выполняю приказ начальника — говорит красавица, и кидает мне блестящий сарафан — Одевайся, он новый, муха не сидела — усмехнувшись, приказывает она, проследив мой взгляд. — Или, так и будешь тут сидеть, и жалеть себя?

Я натягиваю на себя одежду, почти физически ощущая отпечатки его рук на своем теле. Правильно, все верно. А чего я хотела, он ведь для того меня и купил. Использовал, по назначению, так сказать. От этих мыслей, у меня вырывается нервный смешок. Стелла с интересом на меня смотрит, а потом спрашивает.

— Интересно, как тебя угораздило, захомутать этот айсберг в человеческом обличье? Я думала, что это не реально. После смерти Анны, он даже не глядел ни на кого. Так, чисто потрахаться, но это не в счет. Я даже завидую.

— Не стоит, — говорю устало, — я именно этот вариант.

— Ну — ну.

Я выдыхаю, только лишь когда такси, увозит меня от входа в ночной клуб, по адресу, названному Стеллой. Ледяной холод пробирает до костей, сарафан совсем не предназначен для стоящей сейчас погоды. Водитель не сводит с меня взгляда, уставившись в зеркало заднего вида, и сально улыбается.

— Что? — спрашиваю я, надеясь, что ему станет неудобно, и он перестанет рассматривать меня, как экзотическую зверюшку.

— Ты стриптизерша? — спрашивает шофер — Задубела, поди, в платьице то?

— Да, нежарко — отвечаю ему в тон — Нет, я не танцую. Я проститутка. Дешевая блядь, так называет меня мой клиент — истерично смеюсь, наблюдая, как бедолага водитель не знает, куда деть глаза, а потом упирается взглядом в дорогу и молчит, весь оставшийся путь. Так лучше. К таким, как я нельзя относиться по — человечески. Смешно. Высадив меня у особняка, он резко стартует с места. Наверное, Стелла оплатила ему дорогу. Или я настолько отвратительна, что и деньги с меня брать неохота. Пошатываясь, бреду к входной двери, боясь, что ноги меня все же не удержат. Будет смешно, если хозяин найдет мой хладный труп на дорожке. Смех рвет горло, грудь, я стою, привалившись плечом к стене дома, и сотрясаюсь от хохота, переходящего в рыдания.

— Катя, вы что тут? Дэни с ума сходит, разыскивая вас. О чем вы только думаете? Таксист, пятнадцать минут назад отзвонился, что доставил пассажирку. Замерзла ведь, как цуцик — Глаша появляется передо мной, как сказочная волшебница. Скинув со своих плеч теплый платок, она укутывает меня, словно ребенка, и тихо подталкивает в сторону входа.

— Он, правда, переживал обо мне? — ошарашенно спрашиваю, не в силах поверить — Я думала, что совсем безразлична ему. Что он просто, бросил меня

— Мой мальчик, не всегда, умеет показать свои чувства — Глаша спокойна, но, что то в ее глазах, выдает в ней тревогу — Но он умеет любить. Да, он правда ждет вас, очень. И будет несказанно зол, увидев в таком состоянии. Так что, возьмите себя в руки, и не дрожите, как осиновый лист, в конце концов, а то он убьет эту поганку Стелку, за то, что так вас одела. И поделом ей.

Дэн сидит на диване, настолько не похожий, на, всегда самоуверенного себя, что мне становится страшно.

— Прости меня — выдыхает он, и манит меня к себе рукой. Я подчиняюсь, мгновенно. Желание быть рядом, чувствовать его непреодолимо. Дэн показывает рукой на сиденье, рядом с собой.

— Я не обиделась, — лгу, отводя глаза.

— Нет, ты не поняла, — он слишком серьезен, отстранен. — Прости меня за все. Вот — он сует мне в руки пакет, объемный, и судя по ощущениям там деньги. Очень много денег

— Уходи, и будь счастлива. Не возвращайся в родной город. Забери мать, перевези ее в тихое место и забудь обо всем, как о страшном сне. Особенно, обо мне.

— Это не возможно — говорю я. Плевать я хотела на все контракты, на деньги, жгущие руку, на опасность, о которой говорил его отец. Он нужен мне, как воздух, как вода, умирающему в пустыне. И в его силах выгнать меня, выкинуть из своей жизни. От этих мыслей меня пробирает озноб. Я набираюсь храбрости и, выпятив вперед подбородок, выдыхаю — Я не могу оставить тебя.

— Почему? — непонимающе смотрит на меня Дэн.

— Твой отец связал меня контрактом, по рукам и ногам. Потому, ты не можешь меня выгнать, Денис Горячев. Я больше не работаю на тебя. У меня другие обязанности — я бегом устремляюсь в комнату, откуда возвращаюсь спустя несколько минут со стопкой измятых листов, которые, он внимательно изучает, скользя аквамариновыми глазами по ровным строчкам, составленным умелым юристом Николая Георгиевича

— Так, значит, секс со мной, и лишение девственности, часть твоего плана, что бы привязать меня? — он вновь похож на хищника, моего хозяина — Да, я тебя недооценил. Ну, что ж, Борюсик шлюх за версту чувствует, как у него это получается, интересно? А я то, было, поверил, что ты девочка одуванчик. Надо же, купился.

— А ты, что думал? Что я сразу влюбилась, и упала к твоим ногам, как спелая груша, хозяин? — насмешливо говорю, презирая себя за это тон. Мне хочется прижаться к нему и яростно любить, до боли, до смерти, но вместо этого еще больше завожу его. — Придется тебе меня терпеть, Дэни.

— Вот это вряд ли — его глаза мечут молнии, когда он, схватив меня за подбородок, приближает свое лицо, к моему. Я вижу раздувающиеся крылья, породистого носа, словно, выточенные из гранита губы, и понимаю, что совсем пропала. — Завтра же вылетишь отсюда, как пробка. Я не знаю, какие цели преследует мой родитель, но терпеть тебя возле себя, не стану. Если папуля не вышибет тебя, уеду я, навсегда. Как думаешь, кого он выберет? Особенно, когда узнает, что ты настолько не воздержана на свой умелый язычок, что сама же и показала мне дурацкую бумажонку, которуюдолжна была хранить в тайне, как я понимаю.

— Поцелуй меня — хриплю я, не в силах больше сдерживаться. — Ты пахнешь опасностью, и меня это жутко возбуждает. А потом я уйду, ну, если ты, конечно, еще этого захочешь. Обещаю.

— Ах, ты маленькая блядь — рычит Дэн, и подхватив меня на руки, тащит в свою спальню, словно охотничий трофей.

— Да хозяин — хриплю, вдыхая аромат его тела — Я буду для тебя кем захочешь.

Ах, какая красивая женщина. У него никогда такой не было. Пьет кофе, и болтает со странной старухой. Мужчина сглотнул липкую слюну, и направился к столику, за которым расположилась приемная мать ублюдка. Именно ее он избрал новой жертвой. Возбуждение просыпается, только от одной мысли, как она будет умирать, моля его о пощаде.

— Вам плохо? — участливо интересуется она, подняв на него глаза. Он замер у ее столика, не в силах пошевелиться. — Глаша, помоги человеку.

Старуха резво вскакивает и отодвигает для него, стоящий рядом стул.

— Нет, не нужно — ему не плохо. Стыдно стоять возле столь блистательной дамы, в отрепьях, которые купила ему Зинка в секонд хенде. — Мне не плохо.

Та, которую она назвала Глашей, смотрит на него с недоверием, и плохо скрытой неприязнью.

— Тогда, чего вы хотели? — шоколадного цвета глаза, заглядывают ему прямо в душу. Нет, убивать такое совершенство, не попробовав его на вкус — кощунство. Он подчинит эту богатую суку, заставит ползать перед ним на коленях. От этой мысли в паху разливается приятное тепло.

— Я собираю деньги, для больных детей — уверенно говорит он, глядя ей прямо в глаза, и протягивает стопку фотографий, распечатанных им в компьютерном клубе, и еще одно, единственное фото своего сына, которую ему посчастливилось отобрать у Аленки — мне показалось, что вы очень великодушный человек.

— Олюшка, нам пора — старая ведьма, словно чувствует опасность.

— Глаша, ну, что ты. Это же дети — говорит мать ублюдка, и извлекает из кошелька три купюры по тысяче рублей. — Этого хватит?

— Более чем, — весело отвечает ей мужчина, и уходит, прихватив со стола ее мобильник. Удача вновь на его стороне — До скорого свидания — шепчет он, ежась под пристальным взглядом старухи, не сводящей с него глаз.