— Ма? А рыбки? Я хочу посмотреть рыбки! Царевич обещал…

— Обещаю, я покажу тебе их сама. Без царевича, — давлю интонациями, прожигая Святого ревностным взглядом. Сходим в океанариум. Можем даже сегодня. Сейчас.

Замолкаю, задыхаясь от волнения. Сердце колотится где-то в горле. В повисшей звенящей тишине сражаемся с Итаном взглядами. Не выдерживаю и полминуты. Он способен продавить любого игрока. Проиграв ему в гляделки, отвожу взгляд в сторону притихшей за дверью мамы. Замечаю, как та волнуется. Благо не вмешивается. Стоит начеку.

— Малыш, — улыбнувшись, Итан подаёт руку Нике, — побудь с бабушкой, нам с твоей мамой необходимо поговорить. Обещаю, мы недолго. Ладно? — дочь предательски кивает. Она у нас общительная. Любит людей. Не боится соглашаться на авантюры. За ней нужен глаз да глаз, чтобы не украли и не увели! — Подумай, куда бы ты хотела пойти: в детский парк. Кататься на каруселях. Или рыбок смотреть?

— Хочу к рыбкам, — не задумываясь, отвечает.

— Ладно, замётано! Тогда беги, обувайся.

***

Ника срывается к бабушке Вере. Она больше меня не слушается. Чувство, что с этого момента я потеряла над ней контроль, усиливается. Сдавливает шею невидимыми удушливыми кольцами досады. Мои глаза тут же начинает жечь. В уголках скапливаются слёзы. Происходящее никак не укладывается в голове.

— Сколько ей лет? — спрашивает Итан, проводя взглядом дочь до двери.

— Три года, — отвечаю на автомате. Чтобы унять тремор, обхватываю себя руками. Не понимаю, зачем он интересуется. Раз заявился поздравить Нику с днём рождения, значит ему и так всё известно.

— Она моя дочь, — спустя мгновение он констатирует факт. Меня будто током шарахает. Я нервно сглатываю, потому что, черт его дери, он уверенно об этом заявляет!

Не спрашивает и даже не предполагает.

Он утверждает!

— Как долго ты намеревалась скрывать её от меня?

«Долго, Итан, долго», — так и хочется прокричать. — «И у меня очень хорошо получалось. До определённого момента, конечно же…»

Прожигающий исподлобья взгляд становится сложно выносить. Он давит, словно бетонная стена. Отвожу свой в сторону. Замечаю на диване разбросанные игрушки и начинаю их собирать. Действую на автомате, по привычному сценарию.

— Эн, я задал вопрос! Почему ты скрыла беременность? Почему лишила меня права знать о собственном ребёнке? — холодный тон его голоса бьёт по нервам. Внутри всё обрывается от обиды, стоит мне вспомнить тот день, когда я пришла к нему в последний раз...

Разве непонятно почему?!!!

Ты не хотел меня видеть. О каком ребёнке могла пойти речь???

— Я уже сказала тебе: Ника не твоя дочь! Не твоя! — выплеснув раздирающие эмоции, швыряю куклы в ящик. Они с грохотом приземляются на дно.

— Хватит врать! — следует ожидаемая реакция от Итана. Он в ярости. Как и я. В два шага настигает меня. Хватает за плечо с такой силой, что мышцы прошивает болью. Но эти болезненные ощущения будто отрезвляют меня как и его следующее заявление:

— Или ты хочешь, чтобы я через суд добивался опеки? Неважно, насколько это затянется, но когда я добьюсь прав на дочь, а я обязательно их добьюсь! Даже если для этого мне потребуется грызть землю. Ты пожалеешь.

— Серьёзно? Да я уже пожалела, что встретила тебя. Это какое-то наваждение. Очередной ад, через который мне суждено пройти. Ты не имеешь права врываться в мой дом и угрожать мне! Я тебе не принадлежу. Ника тоже. Это моя дочь! Ты даже не вписан в свидетельство о рождении! Убирайся к черту, Итан! — не отдавая отчёта своим действиям, находясь в состоянии аффекта, отвешиваю хлёсткую пощёчину и продолжаю дальше кричать: — Уходи туда, где тебя ждут безупречные особи твоего ранга, мистер адвокат! Так ясно? Ясно тебе? Или ещё яснее объяснить?

Мой голос обрывается и хрипнет.

Глохну от вопля своей души.

Наверное в эту минуту у обоих нервное напряжение достигает своего апогея. Нас заметно сотрясает. Разбрасывает по разным вселенным.

Зафиксировав на мужском лице фокус восприятия, вижу, как Итан каменеет. Напряжение в его скулах пугает, как и яростный, прожигающий до костей взгляд.

Наверное, в этой молчаливой борьбе мы трижды друг друга убиваем. Безжалостно выпуская ненависть и злость из наших сердец.

Моя ложь с ним больше не срабатывает. Пришло время осознать, что с этой минуты всё меняется. Абсолютно все.

Он не отступит. Он не собирается отказываться от Ники. Он её биологический отец. Итан не раз доказывал свои финансово-юридические возможности. И он добьётся опеки, если пожелает. У него для этого есть все права.

Что будет с нами потом?

Что ждёт меня?

Счастливая свадьба или лишение прав на дочь?

Почувствовав, как подкашиваются ноги, оседаю на диван. На заднем фоне улавливаю какую-то возню. Хлопающие двери на кухне. Звенит разбитое стекло. Слышу грубые возмущения Арса. Уверенный голос тёти Кати. Все эти звуки нарастают, как снежный ком, смешиваются с учащённым пульсом и превращаются в моей голове в оглушающий шум.

Морщусь, подбирая с пола ноги. Обняв колени, опускаю на них лицо.

Пусть всё это закончится.

Пусть прекратится этот хоррор.

Господи, дай мне сил.

Закусываю до крови губу, чтобы не разреветься. Но эмоции так и прут из меня фонтаном. Подкатывают к горлу частыми всхлипами. Сотрясают плечи. Разрывают грудь…

— Мы квиты, Эн, — хриплый голос Итана прорезает поглотивший меня гул. — Я сделал больно, ты отомстила. Давай выдохнем и обсудим всё на холодную голову. Иначе меня разорвёт.

Он прерывается на очередной лязг бьющегося фарфора.

Я вскидываю кверху лицо. Ошарашено моргая, не знаю, что предпринять.

— …Но сперва я урою этого дебила, — рычание Итана проносится холодком по моей спине. Он бросается к двери. Я подрываюсь и лечу вслед за ним. Зацепившись за дорожную сумку Итана, падаю, ударяясь коленом.

— Не трогай его! — кричу то ли от боли, то ли от страха, что сейчас начнётся месиво. — Прекратите оба!

Анна

— Пейте. Обе, — тётя Катя с грохотом опускает стаканы с водой и корвалолом на стол. Мы с мамой вздрагиваем. Синхронно вскидываем на неё взгляды.

У мамы от произошедшего отняло речь. Меня трясёт, как в предсмертной лихорадке. Ника, как ни в чём не бывало, возится с Кузьмой. Ей, слава богу, не до скандалов взрослых. У неё новое увлечение — кот.

— Они мужики, — добавляет тётка, надпивая корвалол прямо из баночки. — Сами разберутся. Подумаешь, в кои-то веке морды друг другу начистят! Полезно им. Дурь выбьют, за ум возьмутся.

Выпив залпом своё успокоительное, встаю из-за стола, выглядываю в окно. Во дворе я в упор не наблюдаю моих мужчин. На детской площадке их тоже не видно. С тех пор, как Итан с Арсением покинули квартиру, прошло полтора часа!

Полтора часа, черт возьми!

Где они могут быть? Два взрослых лба.

— Они уже наверное поубивали друг друга, — мой голос дрожит на нервах. В груди разворачивается ураган, который сносит остатки терпения.

— Да, конечно… — ворчит тётка, собирая осколки фарфора в мусорное ведро. — Поубивали, как же!

— Серьёзно, тёть Кать? Ты так в этом уверена? А вдруг уже лежат где-нибудь под мусорными баками? — вспоминаю, как Святой мгновенно вырубил Ивана, и дурно становится. — Разве ты не видела, как Итан вытаскивал Арса за дверь? Как паршивого щенка за шкирку!

— Ой, Анька, не преувеличивай. Подумаешь, вытолкал в плечо. Нечего было беситься и бить посуду. Глянь, сколько осколков вокруг. Горы! Придётся стеклить дверь. Никушечка, солнышко, не трогай осколок! Порежешься!

Вытираю слёзы, переводя внимание на дочь. Выбросив кусок тарелки в ведро, Ника поднимает на руки котёнка. Прижимает его к груди. Целует, жмурясь от счастья. А затем, подойдя к Кате, начинает сыпать вопросами:

— Почему царевич с Барсиком ругался?

— Потому что ревнует твою маму.