С тех пор как Николаса арестовали, Элизабет каждый день ходила в тюрьму. Она дышала этим мерзким запахом нечистот, смотрела на заключенных, скованных, словно дикие животные, друг с другом цепями, раздирающими в кровь их запястья и лодыжки, однако к Николасу так и не попала. Он сидел в своей камере, одинокий, всеми покинутый, а ее к нему не пускали…

Элизабет почувствовала, что ей очень хочется заплакать, но слез не было. Похоже, все слезы она уже выплакала. Да и что толку? Слезами горю не поможешь, только беду накличешь.

Элизабет не верила в то, что Николаса могут повесить. Она отгоняла эту мысль от себя изо всех сил, которых с каждым днем оставалось все меньше и меньше. Скоро она не выдержит и сломается…

Элизабет смотрела на стены, окружающие сад, а перед глазами вставали уродливые каменные стены Ньюгейтской тюрьмы. Внезапно она почувствовала, как к ней возвращаются утраченные силы. Она должна увидеться с Николасом, даже если правила этого не допускают! Должна изыскать способ ему помочь!

Элизабет встала со скамьи и решительно направилась к дому, хотя тело ее ломило от усталости.

— Элиас! — крикнула она, зная, что он находится где-то неподалеку.

Элиас тотчас же возник на пороге дома, словно черт, выскочивший из табакерки.

— Да, мисс?

— Вы с Тео сейчас мне понадобитесь. Мы еще раз поедем в тюрьму, и на сей раз нас пропустят к Николасу!

— Но я думал…

— Да, раньше нас не пускали, — договорила за него Элизабет, — но сегодня пустят, никуда не денутся, — уверенно сказала она. — Мы поедем не одни, а с другом. Мы попросим его светлость герцога Белдона сопровождать нас.

Ник упорно мерил шагами камеру. Он сидел в тюрьме чуть больше недели, а казалось, прошла целая жизнь. Но сегодня он позабыл о ненавистном заточении, о сырых каменных стенах крошечной камеры, об удушливых тюремных запахах, о грубости стражников.

Он позабыл о долгих часах, проведенных в одиночестве, которым, казалось, не будет конца.

Ник направился к крошечному зарешеченному окошку. Каблуки его ботинок гулко громыхали по грубому дощатому полу. Какой унылый, пустой звук, подумал Николас. И такая же пустота царит в его душе.

Ник ждал посетителя. Пока что к нему пускали лишь Элиаса, сэра Реджинальда, Рэнда и Сидни. Сегодня Ник с нетерпением ждал Сидни.

Наконец в коридоре послышались шаги и мужские голоса, эхо которых, отражаясь от толстых стен, разносилось далеко вокруг. Вот в ржавом замке со скрипом повернулся ключ, и дверь распахнулась.

В камеру вошел Сидни, как всегда аккуратно одетый, седые волосы тщательно причесаны. По выражению лица не понять, какие мысли бродят у него в голове.

— Я сделал то, о чем ты меня просил, — без предисловия проговорил он. — Хотя как мне это раньше не нравилось, так не нравится и сейчас.

Лицо его стало мрачным. Сняв плащ, Сидни бросил его на спинку деревянного расшатанного стула.

— Значит, ты виделся с Триклвудом?

Нахмурив густые седые брови, Сидни опустился на жесткое деревянное сиденье.

— Да, я с ним виделся.

— Ты говорил с ним про приданое Элизабет? Упомянул, что; если он женится на ней, я дам за нее вдвое больше? А это вполне приличная сумма. Хватит на то, чтобы жить припеваючи в течение многих лет.

Губы Сидни превратились в прямую линию.

— Я мог бы об этом и не упоминать. Мальчишка влюблен в Элизабет без памяти. Со дня убийства он места себе не находит от беспокойства. Естественно, он читал газеты и пришел в ужас от всей той грязи, которую на нее выплеснули. Если Элизабет согласится, он женится на ней по специальной лицензии, как только ее получит.

Николас представил себе Элизабет в кровати Дэвида Эндикотта и почувствовал ядовитый укол ревности.

— Дэвид хороший парень, — тем не менее проговорил он охрипшим голосом. — И будет ей отличным мужем.

После продолжительного молчания Сидни заметил:

— И все-таки мне это не нравится, Николас, совсем не нравится. Ведь возможно, тебя еще освободят, и тогда вы могли бы пожениться, как собирались.

— Надежда на то, что меня освободят, весьма призрачна, и тебе это хорошо известно. Кроме того, даже если меня выпустят, всю эту историю еще долго будут смаковать. Подумай сам, какая жизнь ждет Элизабет, если она выйдет замуж за человека, совершившего одно убийство и подозреваемого во втором.

Сидни промолчал. Возразить было нечего. Он встал из-за стола и направился к окну.

— А как ты собираешься уговорить ее выйти замуж за виконта?

Сердце Ника снова пронзила боль. Элизабет выйдет замуж за Эндикотта. Он приложит все силы, чтобы убедить ее в необходимости этого.

— Не беспокойся, Сидни, Элизабет выйдет за него замуж… и скоро.

— Но ведь…

Договорить Сидни не успел. Раздался стук в дверь. Затем в замке повернулся ключ, и дверь открылась. На пороге стояли Рэнд Клейтон, толстый охранник и… Элизабет! Не теряя ни минуты, Элизабет влетела в камеру и бросилась Николасу на шею.

— Николас! Слава тебе, Господи!

Машинально обняв Элизабет, Николас крепко прижал ее к своей груди. Какая же она бледная и измученная! Под глазами синяки, в уголках глаз — крохотные морщинки. И это все из-за него! Он доставил ей столько страданий.

— Как же я соскучилась, — прошептала Элизабет. — Я так беспокоилась за тебя!

Она закрыла глаза, но не смогла сдержать слез и, уткнувшись Николасу в плечо, прижалась к нему всем телом.

Ник погладил ее по темно-рыжим волосам, чувствуя, как дрожит его рука.

— Все хорошо, любовь моя. Прошу тебя, не плачь.

Элизабет взглянула на него блестящими от слез глазами.

— Прости. Я не собиралась плакать. — Она вытерла слезы. — С тех пор как тебя арестовали, я ни разу не заплакала и вовсе не собиралась это делать здесь.

Вдохнув нежный аромат ее духов, Николас заметил:

— Иногда не мешает поплакать.

Он улыбнулся через силу и пальцем вытер с ее щеки слезинку.

— Ну как ты? — спросила Элизабет. — С тобой все в порядке?

Ник чувствовал, что с ним далеко не все в порядке. У него было такое ощущение, словно тяжелые серые стены наваливаются на него и ему нечем дышать. Сердце ныло: хочешь не хочешь, а придется расставаться с Элизабет, отдавать ее другому.

Постаравшись улыбнуться, он проговорил:

— Все отлично. Здесь, быть может, не так изысканно, как в Рейвенуорт-Холле, но вполне приемлемо. А вот тем бедолагам, что обосновались внизу, солоно приходится.

Он бросил вопросительный взгляд поверх головы Элизабет на Рэнда, однако тот пожал плечами и сказал:

— Она должна была приехать. Места себе не находила от беспокойства. Не спала, не ела. Я подумал, что будет лучше, если Элизабет собственными глазами увидит, что с тобой все в порядке.

— Я больше так не могу, — жалобно проговорила Элизабет, глядя на Николаса. — Ты сидишь в этой убогой камере, хотя ни в чем не виноват! Это несправедливо, что на твою долю выпадает столько страданий!

Взяв выбившуюся из прически прядь ее темно-рыжих волос, Николас осторожно заправил ее Элизабет за ухо. Может быть, даже лучше, если он начнет разговор в присутствии Рэнда и Сидни. Не так страшно.

— Я здесь надолго не задержусь. Скоро все закончится, и я вернусь в Рейвенуорт-Холл.

Услышав эти слова, Элизабет насторожилась, на что Николас, собственно, и рассчитывал.

— Ты вернешься? Ты, наверное, хотел сказать «мы»? Фальшивая улыбка исчезла с лица Николаса.

— Нет, Элизабет. Я сказал именно то, что хотел сказать. Поскольку я сижу в тюрьме уже больше недели, у меня было достаточно времени, чтобы подумать.

— Подумать? — В голосе Элизабет послышалось беспокойство. — И о чем же ты… подумал?

Ник внимательно взглянул на нее, отметив про себя следы усталости, которые Элизабет тщетно пыталась скрыть, и сердце его сжалось от жалости. Он чуть отстранил Элизабет от себя, чтобы она наконец обратила внимание на еще одного из присутствующих.