— Я всего лишь наемный телохранитель, не более того.

Клин продолжал буравить Холлорана взором.

— Но вы представляете опасность для меня.

— Нет. Я здесь лишь для того, чтобы отвести от вас любую опасность, которая будет вам угрожать, — Холлоран напряг мышцы рук, собираясь с силами для борьбы, которой, похоже, было не миновать. — Скажите мне, Клин, объясните мне, наконец, что здесь происходит? Что все это значит?

— Я уже объяснял вам, и не один раз.

— Я хочу узнать гораздо больше. Каким образом вы можете... — он запнулся, не в силах подобрать слова — до того нелепым, бредовым ему представлялось все, что он слышал и видел.

— Овладеть чьей-либо душой? — закончил за него Клин. — Впитать в себя ее живительную силу? — он рассмеялся, и смех его был похож на приступ кашля. — Этот секрет достался мне, и я берегу его.

Глаза Клина закрылись — сомкнулись воспаленные, покрасневшие веки, и на лице медиума появилась блаженная улыбка.

— Я почерпнул это знание из старинных записей, оставленных самим Господином. Они были надежно спрятаны от людей и покоились там же, где и Его тело. Целая груда испещренных клинописью таблиц лежало над останками, очевидно, чтобы поддерживать Его в долгом, мучительном ожидании. Он привел меня туда, в эту потаенную гробницу, много лет тому назад. В те времена я был еще зеленым невеждой, пустой раковиной, ждущей, когда внутри нее не появится прекрасная жемчужина. Я обнаружил эти древние таблицы в одиночной комнате, в склепе, расположенном глубоко под самым нижним слоем могил Королевской Усыпальницы в Уре. С величайшей осторожностью я вынес все записи и постепенно, строку за строкой, расшифровал их. Я — единственный, кто прочитал все, что там было написано. Как только я сложил таблицы вместе, мне показалось, что знаках, их покрывающих, заключена какая-то древняя, таинственная и могучая сила. Они повествовали об удивительной мощи человеческого разума, о том, как некоторые естественные способности могут развиваться, если их направить в определенное русло, о колоссальном потенциале, заложенном в человеке, о возможности «творить»!

Он пошатнулся; его глаза все еще оставались закрытыми. Кайед нерешительно протянул руку, чтобы поддержать своего господина, но было видно, что араб боится прикоснуться к Клину.

Клин снова заговорил; теперь его голос стал более низким и звучным:

— Они учили порочным наслаждениям, учили искать и видеть величие в извращении и разложении. Как вы, наверное, уже догадались, я стал способным учеником; я впитывал в себя знания с той жадностью, с которой раскаленные пески пустыни поглощают влагу. Они научили меня жестокости, открыв ту власть, которую имеет страх над сердцами людей, и обучили искусству распознавать зло повсюду, под любой личиной, чтобы в конце концов использовать это зло в своих собственных целях. Из этих же источников я узнал, каким образом я могу избегнуть перерождения, в то же время сохраняя телесные и душевные силы, и как можно перенести свои собственные болезни и немощи на другой человеческий организм. Древние письмена повествовали о таинственной связи меж мозгом человека и скрытыми в земной коре источниками энергии. Я наслаждался этой древней мудростью, как самыми изысканными яствами!

Глаза Клина вдруг широко раскрылись; теперь они казались двумя темными маслинами, поблескивающими в глазницах.

— Цена, которую нужно платить за все это, не слишком высока, — прошептал он. — Вражда и раздоры повсюду, где только они смогут вспыхнуть. Жестокость — там, где ее поощряют. И семена зла — везде, где только они смогут прорасти; а научить людей злу — несложная задача, тут сразу найдется много талантливых учеников. Я научился сеять эти семена повсюду, чтобы они в свою очередь принесли плоды. Ибо это — «Его» путь, а я — «Его» апостол!

Клин поднял руки на уровень груди, ладонями вверх; пальцы его были скрючены наподобие когтей хищной птицы. Он дрожал всем телом — это могло быть признаком приближающегося коллапса. Однако у него хватило сил гордо выпрямиться и оглядеть своих молчаливых слушателей; рот Клина приоткрылся в усмешке, а глаза возбужденно блестели.

— Но есть и другая сторона в соглашении, заключенном меж мной и Бел-Мардуком, — Клин ссутулился, и взгляд его потух, словно он полностью ушел в себя. — Я обречен быть вечным хранителем Бел-Мардука, обязан поддерживать жизнь в его телесной оболочке.

Холлоран содрогнулся. Та тварь, в которую сейчас превратился Клин, не имела ничего общего с клиентом, которого он был обязан охранять. Неузнаваемо изменились голос, лицо и все тело Клина — если, конечно, перед ним действительно был Клин. Холлоран почувствовал, что слабеет.

— Вы увидите, — произнесла та тварь, что стояла перед ним. — Вы узнаете, каким образом мы дышим в одно дыхание.

Клин повернулся и, пошатываясь, побрел прочь; казалось, силы вот-вот оставят его, но Кайед не торопился протягивать ему руку, чтобы поддержать его. Клин неуклюже доковылял до алькова позади алтаря. Все оцепенело наблюдали за его действиями.

Клин шагнул вперед, и тень поглотила его.

Холлоран услышал звук открываемой дверцы.

Клин появился из алькова, обеими руками прижимая к груди какую-то ношу. Пламя свечей осветило его фигуру...

Они бежали прочь от бурлящего озера, тяжело дыша, жадно хватая холодный, сырой воздух пересохшими ртами. Они потеряли двоих в ужасной котловине, куда били зигзагообразные молнии. Оставшиеся в живых постоянно думали об этом, и тревожные, яркие воспоминания о страшной сцене у озера гнали вперед уставших, перепуганных людей — им отнюдь не хотелось разделить печальную участь погибших товарищей. Шатаясь, оскальзываясь на мокрой траве, они уходили прочь от озера; страх, казалось, придал им свежие силы.

Пересилив себя, Дэнни Шей оглянулся на бегу, чтобы посмотреть на озеро, — и тут же громко вскрикнул, пораженный тем, что увидел, споткнулся и полетел вниз, сбив с ног того, кто карабкался за ним следом. Два тела покатились вниз по мокрой траве, кувыркаясь друг через друга, невольно нанося друг другу болезненные удары.

Шей приподнялся; струи дождя стекали в его открытый рот. В это время сбитый им с ног человек, Флинн, катался по земле от боли. Мак-Гаир остановился, заметив, что его товарищи отстали, и оглянулся назад.

— Боже мой... — простонал он, посмотрев на озеро.

Шей с трудом встал на колени, и Флинн ухватился за его плечо.

— "Я вывихнул лодыжку, Дэнни!" — крикнул он, заглушая шум дождя. — «Помогите подняться!»

Но Шей, казалось, не расслышал его слов. Он застыл, как изваяние, глядя куда-то вдаль сквозь плотную завесу дождя. Проследив за направлением взгляда своего командира, Флинн вскрикнул — и снова повалился на траву. Неспокойная поверхность озера светилась зеленоватым опалесцирующим сиянием, словно кто-то включил в его глубине мощный подводный прожектор. Над озером клубился туман — так в холодную погоду пар от воды поднимается в воздух. Над волнами то здесь, то там поднимались вверх невысокие фонтанчики, разбрызгивающие далеко вокруг себя пенящуюся, бурлящую воду. А на самой середине озера из глубины медленно поднималась какая-то громоздкая фигура, словно гигантский утопленник всплывал, влекомый вертикальным потоком, вызванным бурей.

Однако, этот странный предмет не имел ничего общего с творением человеческих рук. Это мог быть скрытый под водой продолговатый островок или отмель; в бурную погоду волны разбивались о плотную преграду, и вершина островка показывалась над водой. Но, приглядевшись, все трое поняли, что это отнюдь не мертвая земля, а живые существа, масса трепещущих и извивающихся живых тел. Она разбухала на глазах, превращаясь в скопление студенистых тварей, копошащихся в тине и грязи — тех, что они недавно заметили под прозрачной поверхностью озера, когда пытались выручить из беды двух упавших в воду товарищей. Эти существа собрались вместе в один огромный темный сгусток. По мере того, как живая гора росла в размерах, поднимаясь со дна озера, отдельные организмы по одному отпадали от нее, образуя небольшие водовороты и пуская вверх струйки воды — они падали обратно в озеро вместе с каплями дождя. Сквозь дымку были заметны огромные чудовища, плавающие среди бурлящей, вязкой массы; более мелкие тела скапливались вокруг них, присасываясь к существам-гигантам, словно паразиты.