Мы не употребляем их.

— Я надеялся узнать побольше об этой земле, — разволновался Анса. — Мне кажется, что ты препятствуешь мне в этом.

— Для того, чтобы правильно понять и узнать эту или любую другую землю, ты должен пожить там длительное время и изучить обычаи народа. — Она внимательно смотрела на склон холма, поросший кустарником, приложив палец к губам и призывая его к молчанию.

— Тс-с… — цыкнула она на него, указывая вправо. Он увидел молодое животное с витыми рогами, пасущееся в кустарнике в сотне шагов от них. Верхняя губа создания была вытянута в длинное хватательное приспособление, которое животное заворачивало вокруг веточек, методически обрывая листья и засовывая их пучками в рот.

Анса взял из колчана стрелу. Медленно поднял лук и оттянул тетиву назад до отказа, прицеливаясь в нужную точку за плечом. Тетива слабо звякнула, когда он отпустил ее, и стрела устремилась вперед, описывая дугу. Она вонзилась в длинную шерсть на боку животного, и Анса испытал удовлетворение от точного попадания в сердце. Винторог удивленно встрепенулся, завертелся, сделал два длинных прыжка, затем рухнул на землю. Ноги дернулись, и он застыл.

— Хороший выстрел! — сказала Фьяна. — Ты не преувеличивал, когда рассказывал о лучниках своих земель.

— Расстояние до неподвижной мишени было небольшим, — сказал он скромно. — Давай заберем его. Придут и другие. Такие звери не бродят в одиночку.

— Мы устроим праздник для всей деревни, — сказала Фьяна.

— Фьяна, ты отведешь меня в Каньон? Я хочу на него посмотреть.

Она подъехала к мертвому животному и спрыгнула на землю, достала цветную палочку из дорожной сумки и на лбу животного нарисовала ритуальный знак. Потом взглянула на Ансу.

— Да. Я отведу тебя туда.

Они выехали из деревни утром, но уже сейчас воздух стал другим. Сначала Анса подумал, что это от холода, но он знал, что это невозможно.

Большую часть дня они поднимались в гору, но не так высоко, чтобы температура могла бы упасть. Он чувствовал, что воздух заряжен какой-то энергией, которую он не может ни увидеть, ни как следует почувствовать. Юноша потряс головой, будучи не в силах выразить все это словами. Он решил, что здесь должно жить великое множество духов.

Вид деревьев тоже был ему не известен, с темной корой и переплетенными ветвями, усеянными благоухающими темно-зелеными иголками. Земля была покрыта толстым ковром прошлогодних желтых иголок, и каждый шаг кабо приносил свежую волну чистого аромата. Земля, по которой они ехали в течение целого дня, была яркой и красочной, но животных почти не было видно.

Если не считать шума, который они производили сами, было тихо, как будто земля погрузилась в великое безмолвие. В других местах тишина казалась Ансе зловещей и подозрительной, а здесь она располагала лишь к отдыху.

— Моему отцу понравилось бы это место, — сказал он, когда появились длинные тени деревьев от заходящего солнца.

— Почему это? — захотела она узнать.

— Больше всего на свете он любит две вещи: духов и спокойное место для созерцания. Тут все это есть.

— Ты думаешь, здесь живут духи?

— А разве нет? — спросил он удивленно. — Я не шаман, но даже я могу почувствовать силу этого места.

— Именно так, — сказала она. — Мой народ не говорит о духах, но, может быть, мы подразумеваем одно и то же.

Он нашел, что она отвечает туманно, но он уже и не надеялся получить от нее простой и ясный ответ. Они ехали до глубоких сумерек, когда юноша уже ничего не видел на расстоянии ста шагов. Он бы остановился раньше, но гордость не позволяла потребовать привала. Когда Анса уже едва различал свою спутницу впереди, он решил, что уже хватит.

— Глупо ехать в темноте. Ты можешь потеряться.

Она оглянулась, и он увидел, как во мраке блеснули ее белые зубы.

— О, я хорошо знаю эту дорогу. Мы проедем еще чуть-чуть вперед и остановимся на ночь.

Досадуя на то, что он заговорил, Анса поехал дальше. Как-то смутно он чувствовал себя приниженным. Они ехали вперед еще несколько минут, затем остановились и спустились с седел. Они привязали своих кабо к деревьям и сняли седла и упряжь. Анса вычистил своего кабо и начал ухаживать за животным Фьяны. Тут он увидел оранжевый отблеск. Она разложила костер.

— Я не слышал, как ты высекала огонь.

Она взглянула на него из-за языков пламени.

— Есть и другие способы разжечь костер.

Он начал чистить животное грубее, чем нужно. Опять эти фокусы… Животные стояли близко, их было хорошо видно; он подошел к костру и сел на одеяло. Она подала ему кожаный бурдюк, и он стал пить большими глотками. Разбавленное водой вино с травами было приятным после длительной езды без питья.

— Почему ты говоришь загадками, если разговариваешь вообще? — спросил он у Фьяны.

— Я не говорю загадками и не пытаюсь смутить тебя, — сказала она. — Но есть многое, на что не так просто ответить. Как ты объяснишь про стрельбу человеку, который никогда не видел ни лука, ни стрел? Как ты объяснишь различие между неподвижной мишенью и мишенью, которая движется?

Он немного подумал.

— Я бы показал.

— Ты можешь так сделать, если у тебя под рукой окажется лук. Даже если ты так сделаешь, то тот, кому ты показывал все это, не сможет взять твой лук и воспользоваться им так, как ты, не правда ли?

— Нет, не сможет, — согласился он. — Я начал стрелять еще мальчишкой, но почти достиг зрелости, когда овладел мастерством. — Он подбросил ветку в огонь, и из костра вылетел целый сноп искр.

— Но стрельба из лука это всего лишь ловкость рук и требует нескольких простых орудий. А насколько же труднее выразить то, для чего используется только разум и что переплетается со всем образом жизни?

— Я не думал об этом именно так. Все равно мне бы очень хотелось, чтобы, начиная с этого момента, ты всегда рассказывала мне что-нибудь, вместо того, чтобы просто улыбаться так, как будто бы ты владеешь каким-то тайным знанием, которое невежественный чужестранец не имеет даже надежды понять.

Он увидел, что она смущена.

— Прости. С этого момента я буду стараться изо всех сил, чтобы объяснить тебе все. Хотя боюсь, что мне это не удастся.

— Это уже кое-что, — сказал он. — Ну, а сейчас скажи мне, далеко ли Каньон?

— Нет, не далеко. На самом деле, я посоветовала бы тебе не бродить ночью в темноте. Ты можешь упасть в него.

— Все еще играешь со мной, — пробормотал он, расстилая свои одеяла. Анса воткнул копье в землю тупым концом, положил меч и нож на седло так, чтобы их было удобно схватить, если неприятная неожиданность прервет его сон.

Юноша полежал немного без сна, сплел пальцы рук и положил их под голову. Подул мягкий, прохладный легкий ветерок, и деревья над головой отозвались на малейшее движением воздуха легким шорохом, похожим на вздох, что было удивительно приятно. Он закрыл глаза и решил, что, как бы она ни твердила обратное, все-таки это место наполнено духами.

Анса проснулся ранним утром, когда еще серел рассвет. Сразу же, еще не шевелясь, он огляделся вокруг. Все было спокойно, и он не почувствовал никакой опасности, но сел медленно и осторожно. Кабо дремали, опустив головы. С другой стороны костра лежала Фьяна, завернувшись в одеяла, из которых виднелась только белокурая макушка.

Он тихо встал, взял пояс с оружием. Крадучись, как при выслеживании добычи, юноша бесшумно пошел в сторону от лагеря.

Когда он отошел на достаточно большое расстояние и лагерь было почти не видно, он положил оружие на землю и приготовился облегчиться.

Когда он вышел за деревья и огляделся, земля, расстилающаяся перед ним, показалась ему очень необычной в этих предрассветных сумерках. Расстегивая штаны, он несколько раз сощурился, чтобы поправить зрение, но вид, открывающийся перед ним, оставался странным. Затем он решил, что это жуткое место повредило ему и слух, потому что он не услышал привычного журчания мочи на сухих иголках. Анса взглянул вниз, и его сердце ушло в пятки и осталось там, когда он увидел, что его струя, изгибаясь дугой, падала вниз в пропасть глубиной по меньшей мере в тысячу футов. Он стоял на краю ужасной бездны, которую не видел ни разу в своей жизни.