— И все же ты удержался от пиратства, — заметила королева.

— Воистину так, и все потому, что вы обещали мне куда более значительную награду.

— А тебя, я вижу, чума так и не коснулась? — поинтересовалась она.

— Да, и никто в моей команде тоже не заболел. Однако мне пришлось прикончить двоих, которые хотели остаться на материке ради грабежа.

Гассем звучно расхохотался.

— Я вижу, ты человек решительный. Это редко встречается среди чужеземцев.

Король напоминал огромную хищную кошку. Даже признаки недавней болезни — худоба и бледность — не делали его менее опасным. Илас понял это и оценил по достоинству.

— Все дело в том, что я больше не считаю себя пиратом, ваше величество. Я ваш верный сторонник и командую одним из ваших военных судов.

— Пусть так, — согласился Гассем. — Так скажи мне, капитан Илас, подходящее ли сейчас время, чтобы завоевать материк?

При этом он пристально наблюдал за моряком.

— Самое лучшее время будет через одну луну, — ответил бывший пират. — Это даст эпидемии время произвести необходимые опустошения. Кроме того, паника разрастется, и повсюду вспыхнут жестокие бунты. Через месяц все те, кому суждено умереть, будут уже покойниками. Выживших охватит отчаяние. Это сыграет вам на руку. Армии, которые могли бы выступить против вас, не станут сражаться. Укрепленные города сдадутся без боя.

— Разумные слова, — согласился Гассем.

Воодушевленный похвалой, Илас указал на ряды каноэ вдоль берега.

— Ваше величество, я надеюсь, вы не собираетесь переправлять на этих судах всю свою армию? Они годятся для того, чтобы грабить острова, но слишком малы для долгого путешествия. Я знаю, что во время своего последнего похода вы использовали их, дабы избежать встречи с военными судами Неввы. Однако в ту пору основные ваши силы уже находились на материке.

— Ты совершенно прав, — согласился Гассем. — Наши крупные суда как раз на подходе. До этого они стояли на якоре в других гаванях. Я намерен погрузить воинов на них, а каноэ тянуть на буксире.

— Великолепный план, — восхитился Илас.

— Теперь можешь идти, — сказала Лериса. — Возможно, мы позовем тебя позже, чтобы услышать более подробный отчет.

— Я живу ради служения вам обоим. — Не скрывая восторга, Илас поднялся с колен и покинул веранду.

— Он оказался ценным слугой, — заметила Лериса. — Я рада, что пощадила его.

— Камень может убивать не хуже, чем шессинское копье, — заметил Гассем. — Истинный воин не чурается никакого оружия.

— И он прав насчет времени, когда нам следует выступать, — продолжила королева. — За месяц ты окончательно оправишься от раны.

Однако Гассем покачал головой.

— Я бы и сам рад подождать, но это невозможно. Люди все в сборе. Каноэ на месте. Корабли скоро подойдут. Через месяц наши воины оголодают и падут духом. Уже сейчас они начинают страдать от безделья. А ныне — удача улыбается нам, моя маленькая королева. Так давай же двинемся в путь, пока наши воины бодры, а боги карают чужеземцев. Я чувствую себя достаточно хорошо. В конце концов, мне ведь больше не придется сражаться в первых рядах. Я стану только направлять и наблюдать, а это можно делать и сидя в кресле.

Лериса обняла его за талию.

— Ты совершенно прав. Те, кто ждет идеального момента, чтобы начать действовать, как правило, так и не решаются ни на что. Нам давно пора отвоевать то, что принадлежит нам по праву.

К вечеру первый из больших кораблей миновал мыс и вошел в гавань. Два дня спустя якорь бросило последнее транспортное судно. Тогда же Гассем произнес речь перед своими воинами, стоя на высоком помосте, чтобы все могли видеть его. В свете факелов он был подобен бронзовому изваянию божества.

— Воины! — воскликнул он голосом столь же мощным и звучным, как и в былые времена. — Мы ждали слишком долго, но теперь ваш король опять готов повести свою армию в бой!

Войско взорвалось радостными воплями.

— Ваше время вновь пришло, воины островов! Скоро весь материк окажется у наших ног и признает своих владык. Я сокрушу Невву и вновь захвачу Чиву и Соно. Я раздавлю этих муравьев из Мецпы, которые сражаются нелепыми дымящимися трубками. И если он еще жив, я вырву сердце у Гейла-предателя и съем его сырым!

В ответ воины вновь принялись истошно кричать и колотить копьями по черным щитам. Крики «Гас-сем! Гас-сем! Гас-сем!» разнеслись по всему острову, покуда сама земля не содрогнулась от их ярости. Король вскинул копье, и понемногу шум затих.

— Садитесь на корабли, — приказал он. — Мы отплывем с первыми лучами солнца.

Вне себя от радости, островитяне устремились на суда и стали привязывать к ним свои каноэ. В свете бесчисленных факелов, отражавшихся в стальных наконечниках копий, эта сцена обладала пугающей красотой.

— Все хорошо, моя королева, — промолвил Гассем, обнимая Лерису. — Боевой дух опытных воинов опять на высоте, а юные — никогда не знали поражений.

— Все хорошо, муж мой, — отозвалась она, обнимая короля в свой черед. Лишь одна мысль слегка омрачала ее радость: Гассем еще не до конца оправился от раны… а что же с Гейлом? Она отдала бы половину своих сокровищ, чтобы узнать — жив или мертв сейчас Стальной Король.

Королева Шаззад выглядела бледной и осунувшейся. Хотя она по-прежнему держала спину идеально прямо, ее придворным дамам пришлось изрядно потрудиться, чтобы стереть с лица королевы следы переживаний. Стоя рядом, Анса хорошо видел глубокие морщины и синие круги под глазами. Кроме того, королева сильно похудела, и он понимал, что обычная женщина на ее месте в тщетной тревоге ломала бы руки.

— Это неслыханно! — сказала Шаззад, для разнообразия разрешив себе проявить свои чувства. По какой-то причине она выбрала именно Ансу тем единственным человеком, с которым могла быть откровенна. С остальными она разговаривала сурово, иногда выкрикивая свои приказы и заставляя фаворитов сжиматься от ужаса. Но хотя бы раз в день она беседовала с Ансой и отводила с ним душу.

— Добрая треть моих подданных может умереть, пока эпидемия не пойдет на спад, и этим все не закончится! Поля не обработаны, за животными не присматривают. Те, кто выживут, начнут голодать. А теперь еще и беспорядки. — Она упала в кресло и закрыла лицо руками.

Беспорядки начались довольно давно, когда ненормальные религиозные лидеры и так называемые революционеры стали подталкивать истеричные толпы в городе нападать на тех, кого подстрекатели хотели бы уничтожить. Нападали на деятелей непопулярных религиозных сект, обвиняя их в том, что они устроили эту эпидемию. Еще больше ухудшало ситуацию то, что некоторые группы людей оказались невосприимчивыми к чуме. В небольшой общине мастеровых родом из горного района, которые отличались от остальных невванцев и внешним видом, и языком, не было ни единого случая заболевания. Разумеется, на них напали и устроили резню.

— Вы должны принять самые строгие меры, ваше величество, — настоятельно сказал Анса. — Не время быть снисходительной.

Она рассмеялась неискренним, фальшивым смехом.

— Меньше всего я думаю о снисходительности. Но сейчас люди не боятся даже виселицы. Они все равно что сошли с ума, и останутся такими, пока не кончится это проклятие.

Ансе было о чем волноваться, но он не хотел обременять этим королеву. Он переживал за свой народ. Когда эпидемия доберется до них? Смогут ли горы задержать чуму? Он уже поговорил с некоторыми лекарями королевы, но никто из них не сумел ему ответить. Единственное, на что можно надеяться, сказали они, это то, что любой заболевший либо умрет по дороге, либо выздоровеет и больше не будет заразным. Слишком призрачной была эта надежда, чтобы успокоить Ансу.

— А как насчет подготовки к войне? — спросил он королеву.

— Все замерло. Не хватает гребцов для флота, здоровые солдаты поднимут мятеж, если я прикажу им выступать куда-то, а жрецы утверждают, что все предзнаменования — дурные. — Она снова рассмеялась своим фальшивым смехом. — И я не могу их винить. Любой жрец, который скажет, что видел хорошее знамение, будет немедленно растерзан толпой. — Она откинулась в кресле, и Анса был потрясен, увидев слезы, прокладывающие дорожки в пудре на ее все еще прекрасном лице.