Гейл во многом отличался от владык цивилизованных оседлых земель. Племена, которыми он правил, были лишены монарших традиций, и вообще не имели представления о королевской власти. Среди матва должность вождя могла быть наследственной, однако это не было обязательным условием, и Совет племени всегда мог отстранить вождя, если бы счел его неспособным к правлению, а на его место общим голосованием назначить другого. Что касается эмси, то там в племени мужчины с юности утверждали себя в боевых искусствах, самые мудрые и отважные становились военачальниками. Говорящих с Духами также избирали с раннего детства и начинали обучать этому таинственному искусству.

Чужеземец Гейл возглавил этих людей, которые считали его героем древних легенд. По пророчеству этот герой должен был дать племенам новое величие и, несмотря на то, что он обладал почти неограниченной властью, но, принимая важные решения, Гейл всегда считал необходимым посоветоваться со старейшинами. Те редко оспаривали его волю, если не считать тех немногих случаев, когда им хотелось напомнить о своем положении. Однако, Гейл прекрасно осознавал, что в любой миг они способны заартачиться, если вдруг решат, что им оказывают недостаточное почтение.

После традиционных слов приветствия Гейл объяснил, зачем собрал здесь своих приближенных. Старейшины выслушали новость достаточно спокойно, но при одном упоминании о богатой добыче у младших воинов тут же вспыхнули глаза.

Затем приглашенные по очереди стали брать слово. Ни один из них не был против похода в Невву. Они любили воевать и в душе противились тому миру, что установился на их землях с приходом Гейла. К тому же они полагали, что молодых воинов необходимо закалять в битвах, иначе они никогда не повзрослеют по-настоящему. Так что предоставившаяся возможность повоевать обрадовала всех, тем более, что была обещана богатая добыча. Никому и в голову не пришло, что Гейл способен затеять такой поход лишь ради мести давнему обидчику. Впрочем, даже если бы они и узнали об этом, то отнюдь не сочли бы странным: такой повод не хуже любого другого годился для войны. Также никто из вождей не был против союза с Неввой, хотя им и казалась смехотворной мысль, что когда-нибудь им самим может понадобится помощь невванцев.

После завершения Совета воины в возбуждении принялись обсуждать грядущий поход, а к Гейлу приблизился старик Нарайя, Говорящий с Духами, который первым узрел нечто необычное в чертах чужеземца и поддержал будущего короля.

— Я предчувствовал нечто подобное, — промолвил он. — Вот уже много лун духи необычайно возбуждены, словно сама земля знает о твоем походе.

— Я скоро вернусь, — уверил его Гейл.

— Не сомневаюсь. В пророчестве говорится, что тебе суждено даровать нашим народам подлинное величие, и речь идет не о простом объединении племен. Если остановиться на этом, то после твоей смерти союз распадется, и все вернутся к той жизни, которую вели до твоего прихода. Нет, впереди тебя ждут куда более величественные свершения, и нынешний поход — часть этого.

Гейл задумчиво смотрел на языки пламени.

— Сейчас не один я решаю судьбы материка.

— Ты полагаешь, что другой — это Гассем? — заметил Нарайя.

— Вероятно, так считает он сам. Тейто Мол, Говорящий с Духами нашего племени, в свое время утверждал, что не видит в Гассеме даже искры небесного огня и считал его воплощением зла, но тогда Гассем был совсем юн и неопытен. Я боюсь даже вообразить, во что он превратился сейчас.

В сопровождении вооруженных до зубов телохранителей король Гассем спускался с холма, где находилась его резиденция, в обществе одного из невванских мореходов. Мощеная улица с двух сторон была ограничена сточными канавами, в которых сейчас бежала вода: ночью на город обрушился сильный шторм. Воздух был свежим и прохладным, хотя настоящих холодов в этих краях никогда не знали.

— Корабль довольно потрепанный, господин, — говорил мореход, — но ты сразу сможешь оценить его возможности.

— Именно в этом я и нуждаюсь, — отозвался Гассем. — Знания… В войне на суше мне нет равных, но я не имею опыта морских сражений.

Они свернули на набережную, что тянулась вдоль самой гавани. У причалов еще стояли корабли, что были там в день захвата Флории, но теперь рядом с ними стояли суда, на которых прибыли воины Гассема. Когда булыжная мостовая сменилась каменными плитами, спутники свернули к длинному доку, внутри которого стояло поврежденное судно. Нос корабля украшал бронзовый таран. Рядом с кормой валялись обломки разбитого рубля.

— Древняя лохань, — пояснил мореход. — Должно быть, ее бросили здесь, когда невванский флот ушел на юг. Корабль нуждался в починке, но, разумеется, когда твои воины напали на город, об этом все позабыли.

Гассем по трапу взобрался на палубу корабля.

— И на что же он способен? — поинтересовался король у моряка, последовавшего за ним.

— На таких парусах можно идти лишь при попутном ветре. Зато весла помогают хорошо маневрировать в бою. Таран используют при сближении с противником. Если правильно выбрать курс, то вражеский корабль обречен, но лишь когда на море не слишком сильное волнение. Как видишь, на палубе установлены катапульты — это метательные орудия, которые применяют на значительном расстоянии от противника. Для снарядов используют горючие смеси, которые вспыхивают даже на воде, так что даже если стрелок промахнется, вражескому судну все равно грозит большая опасность.

— Так значит, при морских сражениях никто не схватывается в рукопашной? — разочарованно спросил король.

— Почему же? Чаще всего именно этим все и заканчивается, — возразил моряк. — Первым делом врага обстреливают из катапульт…

— Да, похожее орудие я видел на крепостной стене, — вспомнил Гассем.

— Затем корабли сближаются, продолжая осыпать друг друга градом снарядов, — продолжал пояснения моряк. — В отверстиях вдоль борта укрепляются щиты, чтобы прикрыть гребцов. На больших кораблях их рассаживают под верхней палубой. Когда корабли сближаются, то они выбрасывают крючья, стараясь взять противника на абордаж. Лучше всего нападать с кормы, потому что это самая незащищенная часть судна, и если же враг отобьет нападение, то нужно попытаться при отходе сломать ему руль, чтобы избавиться от преследования.

Гассем задумчиво кивал, впитывая новые для него сведения.

— И скольких воинов вмещает такой корабль?

— Это зависит от многих условий. Обычно судно такого размера берет на борт два десятка тяжело вооруженных солдат. При абордаже они первыми идут в атаку, и если возникнет такая необходимость, то гребцы также могут вступить в бой: у них имеются щиты, топоры и кинжалы… Но это судно совсем невелико. Если же говорить о крупных кораблях, то там может быть не меньше двух сотен воинов и три или четыре сотни гребцов. А если судно уходит недалеко от родного порта или за ним по берегу следует армия, то к началу морского сражения корабль берет на борт столько человек, сколько способен выдержать.

— Отлично. Я все понял. А теперь ответь мне еще на один вопрос. Тебе известно, что у меня нет настоящего флота, кроме тех кораблей, на которых мы переправили сюда воинов с Островов. Ты полагаешь, что король Неввы использует флот против меня?

Мореход погрузился в раздумья.

— Пашар вполне способен на такое. Он мог бы морем доставить в эту гавань свои войска. Полагаю, для этого он обратится за помощью к правителю Чивы.

— С какой стати? — полюбопытствовал Гассем.

— Лишь у чиванцев во флоте есть несколько катамаранов: это огромные двухкорпусные галеоны, способные перевозить тысячи воинов. Этого будет достаточно, чтобы захватить порт. Галеоны они пошлют вперед, поставят у причалов и спустят сходни. Как только на берег сойдут первые воины, то прочие невванские суда станут пришвартовываться к тем, что пристали первыми, и воины по палубам будут перебираться на сушу. Мне доводилось видеть подобный маневр.