Добравшись до основания громадной скалы, он увидел деревню, спрятавшуюся в ее тени. Это был речной порт Крэга, где грузили и разгружали корабли и баржи. Это место выглядело подходящим для отдыха и сбора хоть каких-то сведений перед тем, как войти в саму столицу. По дороге туда его внимание привлекла активная деятельность на ближнем поле.

Поле представляло собой очередной квадрат совершенной формы, окруженный низкой стеной из неотесанного камня. Но на нем определенно ничего не выращивали, и, несмотря на траву, на сенокосный луг оно тоже не походило. Это был учебный плацдарм, и на нем проходили занятия. Гейл натянул поводья и пригляделся, собственно, в основном ради этого он и прибыл в эту страну.

Солдаты, маршировавшие ровными шеренгами, не походили на виденных им в других странах. Они не были вооружены, и щитов Гейл не увидел. Вместо всего этого у каждого через плечо была перекинута огненная трубка с деревянной ручкой. С поясов свисали подсумки со снарядами и воспламеняющими капсюлями. Кроме того, каждый нес флягу с порошком. В вечернем солнце сияла белизной прочная керамика огненных труб. Гейл тоже имел это оружие, но его было слишком мало и, значит, пользоваться им в военных целях — бессмысленно.

Кроме того, он никак не мог определить правильное соотношение огненного порошка и выяснить секрет изготовления по-настоящему стойкой керамики для трубок.

Пока он наблюдал, солдаты упражнялись. Они менялись местами, поворачивались, растягивали и смыкали ряды с механической последовательностью. На них были красные туники и зеленые штаны, а на ногах — сандалии. Офицеры с золотыми ободками на головах, в кричащих униформах и низких ботинках, рявкали команды, и солдаты немедленно повиновались, двигаясь, как один человек.

Гейл оценил дисциплину, но было что-то отталкивающее в этих маневрах. Труд воина превращался таким образом в нечто, близкое рабству.

На поле начались стрелковые упражнения. Солдаты делали вид, что заряжают, уплотняют, поджигают, целятся и стреляют. При этом порошок ни разу не загорелся. Гейл сообразил, что даже здесь порошок ценится очень высоко и не используется просто так. Трудно было оторваться от представления, но он заставил себя развернуться и уехать, чтобы его не заподозрили в шпионаже.

В отличие от других городов в этой стране, этот не был окружен стеной, и никто официально не сторожил ворота.

Он догадался, что городок на берегу реки — просто незначительный придаток Крэга, и оборонять его ни к чему. Любому, кто заслуживает внимания, придется взбираться на гребень скалы, давшей название крепости, и он ни капли не сомневался, что здесь защита очень надежна.

Дорога привела его в городок с парой-тройкой прочных зданий и множеством полуразрушенных хибарок. Мостовые здесь никто не мостил, илистые улочки кишели мелкой живностью. Множество маленьких, жирных, беззубых туну рылось в мусоре, а стайки толстеньких домашних ящериц сновали вокруг, ловя насекомых.

Зажатый между рекой и скалой, город был узким, строения вынужденно оказались многоэтажными, с балконами, завешанными сохнущим бельем. Тут и там попадались маленькие часовни, где перед изображениями местных богов курился фимиам, но больших храмов не было.

Это встречалось повсеместно на юго-востоке. Ни храмов, ни очевидного духовенства. Это вообще не похоже на все, виденное им ранее. Конечно, примитивные народы обходились без храмов, но обладали богатой духовной жизнью и везде имелись проповедники, прокладывающие тропинки между миром духа и человеком. А в цивилизованном мире существовали великие боги и священнослужители, ведущие себя, как посредники, освобождая людей от выполнения религиозных обязанностей и проводящие ритуальные действа в храмах.

Здесь не было ничего не похожего на обе системы. Казалось, вся страна страдала от духовного оскудения. Это причинило Гейлу огорчений больше, чем все остальные странности. Он был уникален: король-воин, говорящий с духами, и привык проводить много времени среди духов своей страны.

А здесь можно создать контакт с миром духа только в глубоком лесу. Как будто здесь души выгнали из их привычного прибежища, и оставили только пустые оболочки.

Люди глазели на него, когда он проезжал мимо, но к этому Гейл уже привык. Он обладал экзотической внешностью для этой страны. Люди стремительно убирались с его пути, и он понимал, что нельзя целиком приписывать это его королевской осанке. Здесь человек на кабо означал одно — аристократ. Люди инстинктивно проявляли уважение к всаднику.

Он продолжал свой путь вдоль отвесной скалы, пока не добрался до речных доков. Здесь люди не очень спешили освободить ему дорогу. По их одежде он узнал речников. Они были более независимые, чем остальной народ, и в этой стране производили впечатление свободных людей. Именно поэтому он решил переночевать в этом районе. Ему хотелось оказаться среди людей, которые не боятся разговаривать и не будут терпеть компанию рабов или раболепствующих слуг.

Он остановился и спешился возле четырехэтажного деревянного строения с привязанной к двери омелой — знаком Иккал для постоялого двора. Устроив животное, он вошел внутрь. Постоялый двор был полон и он уселся на край скамьи у длинного стола. Сняв с плеча чехол с копьем, аккуратно положил его рядом. Копье было его самой большой ценностью, напоминая о бытности его молодым воином на острове далеко-далеко на востоке, посреди океана, о котором большинство людей в этой стране и не слыхивали.

Еду подавали на плоских блюдах, ставили их на стол, и каждый брал сам, сколько хотел. Гейл давно забыл о табу, запрещавшем его народу есть рыбу, и свежепойманная рыба казалась ему очень вкусной, но он брезгливо отодвинул блюдо пресноводных моллюсков со множеством щупальцев, которые казались пойманными в ночных кошмарах.

Речники привыкли встречаться с необычными чужестранцами, поэтому их немногословность легко преодолевалась. Речные сплетни расходились свободно, как текли сами реки, все обменивались новостями и слухами о том, что происходит в соседних странах. Он даже услышал несколько историй о самом себе, сильно искаженных временем и расстоянием. Его королевство было очень далеко отсюда, и только прочность стали, которую он поставлял сюда, мешала уверовать, что оно — миф.

Но при попытках перевести разговор на город-крепость, видневшийся над ними, все замолкали и выглядели стесненно. Или они ничего не знали о городе, или боялись, что их подслушают. Скорее второе. При последнем упоминании о крепости он поймал тайный взгляд, явно ищущий шпионов.

Если Крэг наводил страх даже на этих грубых крикунов, думал он, на что же он похож? Имелся только один способ выяснить это, вот он и проверит завтра утром этот способ.

Очистили последнее блюдо, осушили последнюю кружку, большая часть компании захрапела на соломе, Гейл поднялся со скамьи и вышел наружу. В воздухе сильно пахло рекой, и он пошел на этот запах к ближайшим докам. Они как будто предлагали уединение, и он прошел до самого конца мола.

Стояла безлунная ночь, поэтому он не стал, как обычно, просить прощения у раненой Луны. Звезды ярко светили в тропическом небе, он отметил знакомые созвездия и пересчитал странные звезды, блуждавшие по отдельности.

Он ощущал, как что-то движется в реке. Так же, как у животных на земле, он чуял мерцающие души речных созданий. Разнообразные рыбы и моллюски не знали, что их души были меньше, чем самые тусклые отблески звезд. Огромные речные ящерицы сияли более устойчиво, а большие речные млекопитающие походили на луны, скользящие под безмятежной поверхностью реки.

Он обратился мыслью к земле. Казалось, что страна была необитаемой, вокруг только изобилие животных. Крэг походил на паразита, высасывающего отовсюду жизнь. И это, больше, чем что-либо другое, наполнило Гейла дурными предчувствиями.

На следующее утро Гейл тщательнее обычного наводил на себя лоск.