— Нелегко пришлось, — с нарочитой сокрушенностью признал Ульмер. — Работал за семерых… Но столь увлекательной игры я давно не вел. А ты, как я понимаю, поговорил с братцем своего приятеля? — снова улыбнулся инквизитор, кивнув на молчаливого охотника за спиной Курта. — И судя по тому, что я его не вижу здесь, разговор закончился как-то слишком досадно для него. Жаль, парень подавал надежды.

— Ты… — начал Ван Ален, сделав порывистый шаг вперед, и Курт, не церемонясь, одернул:

— Ян, заткнись!

— Этого ты на меня не повесишь, — заметил Ульмер, с опаской покосившись на охотника. — Мне смерти Лукаса было не нужно; после всего этого я и вовсе намеревался ввести его в дело полноценно.

— Мельхиор, — снова оставив его слова без ответа, подсказал Курт. — Ведь это он собирает вашу братию?

— «Собирает»… — повторил бывший сослуживец медленно. — Знаешь, хорошее слово. Именно собирает. Собирает, нумерует, складывает, откладывает до лучших времен и каждого достает тогда, когда он нужен.

— Где он?

— Вот этого тебе не скажет никто, — уверенно отозвался Ульмер. — Мельхиор нигде. И везде; везде, где ему надо быть. Я тебе ничего не скажу уж точно — я не знаю. Он сам появляется, когда считает нужным, а нужным он этого не считает почти никогда.

— Из какой дыры он тебя вытащил? — поинтересовался Курт, даже не пытаясь скрыть удивления. — Сколько раз Мельхиор пытался затеять какую-то, по его мнению, хитроумную игру — и всегда он путался в собственных планах, как родовитая модница в платье, сам себя подставлял и сам себе все портил. Каспар считает его дряхлым идиотом, чей разум ослаб от старости и непомерного самомнения, и я, знаешь ли, склонен с ним согласиться. А ты говоришь о нем так, словно он великий заговорщик, могучий маг и едва ли не тайный правитель этого мира. Ты десять лет провел в академии, скрывая себя самого, так и не поддавшись наставникам и одиночеству, а он ведь даже не навестил тебя ни разу, чтобы хотя бы поддержать. Для учителя как-то уж слишком безучастно, не находишь? Так что он такого сделал, чтобы заслужить такую преданность?

— Преданность? — поднял бровь Ульмер. — Учитель? Да ладно. Мельхиор уникальный человек, это верно. Часто ошибается, но nunquam errat, qui nihil agit[106]. И когда-то он раскрыл мне глаза на самого себя, это тоже отрицать не стану.

— И обучил? Я, конечно, не книжный червь, но кое-что знаю и кое-что выучил, уж по крайней мере — то, что касается твоих собратьев-малефиков. Будь твои кости хоть выточенными из рога самого дьявола, нельзя так просто парой бросков свести вместе «теоретическую вероятность того, что молния ударит в дерево» и того, что мимо пройдет определенный человек. Для этого надо понимать процесс, надо знать, что такое эта молния, как перемещаются грозовые облака, как порождают искры… Этому в Макарии не учат, этому нигде не учат; и Мельхиор вряд ли владеет такими знаниями.

— Иногда все-таки и Молот Ведьм высказывает умные мысли, — хмыкнул Ульмер так довольно, будто Курт был его учеником, ответившим, наконец, на сложную задачу. — Да, он познакомил меня с чародеем-«погодником». Так они себя называют. Молнии, упавшие в бурю деревья, нужной силы град — идеальные условия для ухода из жизни ненужных людей; управлять этим я не смогу научиться, как они, но некоторые основы постиг… Я уже вижу знакомый блеск в глазах; расслабься, Гессе: как его зовут — я не знаю, где его найти — я не знаю, я не видел его несколько лет и не смогу сдать тебе шайку мажков, управляющих природой. Впрочем, можете попытаться отыскать его по приметам, ну как повезет. Тебе, как я уже сказал, и впрямь везет безмерно.

— Итак, столь теплое отношение к себе Мельхиор заслужил именно поэтому? Потому что дал тебе знания и возможность управлять судьбами?

— Он мной не распоряжается, Гессе. Мной никто не распоряжается: моими услугами пользуются; например, такие люди, как он.

— Или Каспар, — договорил Курт, и бывший сослуживец спокойно кивнул:

— Или Каспар. Я, можно сказать, связующая нить между этими двумя. Каспар слишком зациклен на своих божках и слишком амбициозен, Мельхиор слишком… хаотичен, и чтобы эти двое смогли работать друг с другом, им требуется посредник, взявший от обоих понемногу… Такой, как я.

— К происходящему в Бамберге Каспар имеет отношение, или его интерес ограничивался Адельхайдой?

— А-а, — протянул Ульмер, откинувшись к стене и одарив допросчика самодовольной улыбкой, — вот мы и подошли к самому интересному, да?.. Он думает, что имеет. Ты же знаешь его, Гессе: в нем самоуверенности хоть отбавляй.

— Языческий бог, — уверенно произнес он. — Так? Сущность, которую ты пытаешься пробудить в этом городе — это какой-то из языческих божков Каспара?.. Точнее, — сам себя оборвал Курт, следя за лицом бывшего сослуживца, — это Каспар так думает. Если на горизонте появился Мельхиор, стало быть, не обошлось без иных сил, перед которыми и языческие боги, и бесы — лишь шкодливые дети… Кто это? Что за тварь вы хотите протащить в этот мир?

— Ты почти догадался, — удовлетворенно кивнул Ульмер. — Почти правильно свел все линии; еще чуть-чуть — и ты поймешь, что к чему, тебе нужно только еще немного времени… Вот только его-то у тебя и нет.

Ни задать следующий вопрос, ни даже обдумать его Курт не успел — Нессель вдруг болезненно вскрикнула, зажмурившись и закрыв уши ладонями, колени ее подогнулись, и ведьма съёжилась на корточках в комок, тихо постанывая и, кажется, готовая вот-вот упасть. Ван Ален бросился к ней и тут же остановился, не зная, что предпринять, оба куратора растерянно застыли, и лишь Райзе бросил напряженно и зло:

— Что ты сделал, ублюдок?!

— Это не я, — пожал плечами Ульмер и, перехватив взгляд Курта, размеренно и торжественно прокомментировал: — И вот тут до прославленного Молота Ведьм начало доходить. Множество разобщенных мыслей в его голове постепенно стали складываться, и он почти уже понял, что происходит. Он вдруг задумался над тем, что арестованный уж больно многословен и откровенен — даже для человека, который знает, что попался, и знает, кому попался… Боже, Боже, думает сейчас Молот Ведьм, неужели этот щенок вовсе не сумасшедший, нашедший повод поделиться своими бредовыми идеями, а просто тянет время?..

— Где епископ? — напряженно спросил Курт, и кто-то из кураторов тихо отозвался:

— В соборе, я думаю. Если он собирался служить молебен, когда рат будет казнить приговоренных…

— И туда должны собраться все горожане?

— Все не соберутся, но…

— Казнить приговоренных… — повторил Ван Ален тоскливо. — Мы опоздали. Ваш человек не успел остановить их и…

Он запнулся, глядя на скорчившуюся на полу ведьму, и Курт раздраженно поджал губы, преодолевая желание придушить на месте и Ульмера, и себя самого заодно.

— Густав, прикажи держать двери Официума запертыми, — приказал он, молясь о том, чтобы бывшему напарнику и теперешнему начальнику не вздумалось встать в позу. — Но пусть следят за подступами: вскоре сюда могут ломануться горожане, ища защиты за каменными стенами. Не пойдут на приступ, понял? Они будут искать, где спрятаться, если сумеют добраться сюда живыми. Вы двое: следите за арестованным. Не давайте сосредоточиться, отвлекайте вопросами, тычками, пощечинами, иглами в задницу — чем угодно, только не позволяйте ему уйти в себя. Если сочтете нужным — убейте. Густав, пригони им на помощь своего expertus’а; понятия не имею, что он может, но это лучше, чем ничего. И на всякий случай пришли солдат к собору. Ян? Охраняй Готтер.

— Я не останусь здесь! — выкрикнула Нессель, рывком распрямившись, и охотник растерянно замер, не зная, как быть. — Я с тобой.

— Куда — со мной? — хмуро уточнил Курт, отступая к двери. — Ты на ногах не стоишь.

— К собору, — уверенно отозвалась ведьма, с усилием вернув голосу твердость. — Ты ведь туда идешь.

— Я туда бегу, — возразил он, отвернувшись, и пошатнулся, когда Нессель первой бросилась к двери, оттолкнув его с дороги и походя бросив: