— Она мне не нужна, — отмахнулся Мельхиор равнодушно, и что-то в этом голосе было, какая-то нотка, сказавшая лучше всяких слов, что старик не лжет. — Я бы лучше ее убил вместе с матушкой и закинул трупы в окно нашего неуемного инквизитора; но если у тебя планы на нее — я бы советовал с ними поспешить.

— Довольно языкоблудия, — оборвал Каспар. — Как я понял, дело у тебя срочное; давай покончим с ним — и разойдемся.

— Безусловно, — кивнул Мельхиор, и в его голосе проступила явная насмешка, которую он даже не пытался скрыть. — Мы можем и разойтись, если тебе этого захочется. Только захочется ли?

Каспар не ответил, лишь демонстративно сложив на груди руки и изобразив преувеличенно скучающий вид; что-то с этим старым пнем определенно было не то сегодня, с чем-то явно важным и необычным он явился на эту встречу, и это что-то, по его мнению, должно было заинтересовать его давнего, но вынужденного союзника. Поторопить старика снова, поддаться раздражению — значило показать растерянность, которая одолевала чем дальше, тем больше…

— Есть дело, — заговорил маг, наконец, так и не дождавшись реакции. — Важное и могущее принести немалую выгоду.

— Кому?

— Мне, — пожал плечами Мельхиор. — Тебе.

— И Бальтазару?

— Бальтазар не в деле, — коротко и категорично отрезал тот, и Каспар почти физически ощутил волну неприязни и досады, плеснувшую в этом голосе. — Его это не касается. Это и тебя касается лишь потому, что мне надобна помощь в определенной… области, которая мне чужда.

Он кивнул; смысла в подобной откровенности не было — никто никогда и не предполагал, что их немногочисленные совместные предприятия имели под собою нерушимую основу в виде братской общности, однако тот факт, что Мельхиор не пытался на эту мнимую общность давить, как то случалось прежде, не ударился в длиннейшие проповеди о необходимости единения сил, говорило о том, что до старика дошло, наконец, как стоит вести дела. Это уже был шаг вперед, следовало признать…

— Я уже положил начало, дело пошло, — продолжил маг. — Согласишься ты к нему примкнуть или нет, свою долю выгоды я получу, пусть и меньшую, учти это.

— Я учел, — холодно отозвался Каспар. — Продолжай. Что требуется от меня, что я этим приобрету, что за дело и кто участвует еще? Какого смертника ты задействовал на сей раз?

— У меня нет смертников, — резко ответил Мельхиор.

Все-таки сорвался, отметил Каспар с удовлетворением. Надолго выдержки не хватило…

Отчего-то эта мысль принесла облегчение, словно что-то в окружающей реальности, что прежде шло не так, как полагается, вдруг распрямилось, развернулось и потекло в прежнем русле, в соответствии с законами мироздания.

— Каждый имеет возможность уцелеть, — продолжал старый маг, с заметным трудом сдерживая раздражение; объяснять свои странные принципы ему явно доводилось не одному только Каспару, и явно не один десяток раз, однако, что столь же явно, выводил его из себя не сам этот факт, а то, что принципы эти, похоже, отчего-то никто не желал понимать и принимать. — Каждому дается по делам его — так ведь сказал человеческий бог? Каждый получает то, что заслужил и смог вырвать у судьбы; если не смог, если судьба оказалась сильнее или, тем паче, если сильнее оказались другие люди — грош ему цена.

— Вот я и дожил до того дня, когда ты начал жить по заветам бога христиан, — хмыкнул Каспар и повысил голос, не дав ему возмутиться: — Черт с ними, с твоими бредовыми идеями; да и не твои они вовсе, а что — твои, того я знать не желаю, не то у самого бред начнется. Говори, что ты задумал, не то мы простоим тут до вечера.

— В деле Игрок, — коротко и озлобленно бросил Мельхиор и, повстречавшись со взглядом собеседника, повторил с нажимом: — Игрок.

— Если это снова какая-то хлипкая авантюра, — не сразу отозвался Каспар, не попытавшись даже скрыть пренебрежение, — если ты решил подставить Петера ради очередного дикого плана с невнятными замыслами и целями, имей в виду: я в это не ввязываюсь. Самому-то не жаль затраченных лет и сил?

— Ты говоришь так, словно я уже собственными руками возвел его на помост и привязал к столбу, — фыркнул Мельхиор, на сей раз то ли совладав с гневом, то ли не найдя для него повода. — А между тем ты даже не знаешь, о чем идет речь и какова его роль. И я растил его не для того, чтобы убрать в сундук и упиваться мыслью о том, что он у меня есть; я растил его для дела, и время пришло.

— Говори уже.

— Когда два года назад Игрок сказал, что нужно добиться его перевода именно в Бамберг, мы не знали зачем, — начал Мельхиор с расстановкой. — Он сам не знал. Мы просто доверились его умению находить нужные линии и идти по ним. Мы знали, что однажды все они сойдутся в нужной точке, и, хотя не знали, в какой и как, терпеливо ждали… И дождались. Бамбергский епископ вернулся на путь ереси, и вот уже более года почти каждый житель города — вольный или невольный участник еретических богослужений.

— Я понял, что работа проделана немалая, — устало и язвительно заметил Каспар, — однако я далек от того, чтобы наслаждаться фактом тайной гадости, подобно разносчику, плюнувшему в пиво. Каков практический выход всего этого? Планируется бунт? Подставить епископа конгрегатам? Подставить им весь город? Выдвинуть Петера героем, раскрывшим еретическую сеть, и продвинуть по службе?

— Мелко мыслишь, — снисходительно заметил Мельхиор. — Впрочем, чего от тебя ждать… У тебя всегда одно на уме.

— Зато в твоем уме слишком много всего и сразу… Так зачем парню было нужно именно в Бамберг? Что он там делает?

— Он направляет линии судьбы в нужную сторону, — снова пропустив грубость мимо ушей, пояснил Мельхиор. — Следит за происходящим, контролирует, развивает план на месте по ходу дела… Производит correctio rerum[130], так сказать.

— В чем план? — оборвал он нетерпеливо. — Кончай наворачивать круги. Итог будет каков?

— А для итога мне нужен ты. Несомненно, задуманное в Бамберге так или иначе завершится, так или иначе даст мне то, что я хочу получить, но для воплощения всей задумки требуются твои умения и знания.

— Даже не могу представить, что такого я знаю и умею, без чего ты не можешь обойтись, — скептически заметил Каспар. — Из-за чего у меня появляются нехорошие подозрения, что слить в канаву ты решил на сей раз уже меня.

— Я бы не отказался, — спокойно согласился Мельхиор. — Однако до того дня, когда, так сказать, Рим будет разрушен, ты мне нужен, посему, как ты выразился, «сливать» тебя я считаю преждевременным… Ты нужен мне как служитель твоих богов.

— Я не служитель, — с деланой мягкостью поправил Каспар, и маг отмахнулся, не дав продолжить:

— Все кому-то служат, даже если о том не знают. Без разницы. Не намереваюсь копаться в дефинициях и забивать голову тонкостями вашей иерархии; мне нужен человек, знающий о падших ангелах всё. Ну, или почти всё, — снисходительно хмыкнул Мельхиор, — ибо ты даже не желаешь знать об истинной сущности своих так называемых богов, которые есть не более чем служители столь ненавидимого тобою Демиурга.

— Не буду вновь начинать богословские диспуты, — отрезал Каспар сухо. — Повторю то, что уже было сказано: даже если «предания», слышанные тобой, правдивы, даже если это так — тем больше я вижу причин, чтобы признать достоинство богов. Если это так — они восстали против собственного создателя, разрушили созданное им мироустроение и основали своё, сумели вырваться из-под его власти и распространить власть свою, отошли от его силы и приумножили свою…

— Да, — едко согласился Мельхиор, — за счет других сил, к коим ты относишься с еще большим презрением, чем к Демиургу и его распятому воплощению. Это не ирония ли? И не пора ли признать, кому ты на самом деле служишь, не пора ли перестать лгать себе?

— Со мной твои штучки не пройдут, — оборвал он жестко. — Давай к делу. Зачем я тебе нужен?