— Перейдя Ройс, Каспар наверняка направился бы, чтобы «отсидеться», в Унтервальден, — хмуро произнес Фридрих, — а стало быть, и ландамтманн Унтервальдена был готов его принять… Это мне стоит учесть.

— Над ним тоже будут «установлены ваши порядки», когда вы победите в войне? — тихо спросила Нессель; наследник непонимающе нахмурился еще больше, и Курт махнул рукой:

— Не обращайте внимания… Но когда Каспар нахлебался крови — кое-что пошло не так: как я и сказал ему при встрече — «эта штука неплохо штырит». Судя по всему, дело в том, что к охотнику Вотан подселялся постепенно, мало-помалу (да и то в итоге не выдержали ни тело, ни разум), а в Каспара все это хлынуло скопом, а это — как… Как взять бутыль вина и залить ее в себя залпом. Кто-то устоит, кто-то свалится, кого-то вытошнит, а кто-то пойдет буянить.

— Как Каспар.

— Да. Отсюда и эти руны, которые он начал резать на себе в преддверии возможной схватки, и спонтанные действия, и… Какая ирония, — хмыкнул Курт. — Ненавидящий и презирающий слабых людей язычник в самый ответственный момент проявил самые что ни на есть человеческие слабости тела и разума…

— И это была судьба, и время пришло, — тихо сказала Нессель, пояснив, когда к ней вопросительно обратились три пары глаз: — Все сложилось так, что Курт его нашел.

— Вот давай о Господнем благоволении мы как-нибудь в другой раз, — попросил он. — Помогли мне человек и человеческое сострадание и великодушие.

— Мне как-то неуютно, когда я слышу от тебя эти слова не в пренебрежительном тоне, — заметил Бруно, показательно поежившись. — Вернемся к допросу. Что-то еще?

— Да, — кивнул Курт, отвернувшись от Нессель, но чувствуя на себе ее взгляд. — Мельхиор. Я выяснил, как и чем они были связаны в этом деле. Отступим для начала назад; помнишь историю семейства Ван Аленов? Напомню, если что. Их отец еще не был охотником, когда ему в руки попала книга, которую жаждали получить некие стриги — два птенца, судя по всему, без мастера. Книга та была о некой «магии крови» и полезна была исключительно для стригов. Папаша Ван Ален, осознав, что за штука ему попалась, уперся, и тогда стрижата убили его жену, взяли в заложники детей — и книгу пришлось отдать… Так вот, те птенцы работали на Мельхиора. Книга у него. Все эти годы.

— Гос-споди, — зло выговорил Бруно, и Курт невольно улыбнулся, припомнив, кого обычно поминал сгоряча нынешний ректор академии еще лет десять назад.

— Это, Бруно, была новость плохая, — продолжил он, — но есть и хорошая. Книг две. Вторая предназначена для людей. Ах да, и написали их обе — падшие ангелы. Кто-то один или несколько, этого не знает даже Мельхиор.

— Это — хорошая новость?!

— Ну, вторая-то книга все еще не у него; стало быть, да, хорошая.

— Но, — нерешительно уточнила Нессель, — что Вотану было здесь нужно? Я имею в виду, если этот Мельхиор и Каспар, и его бог связаны с тем, что мы видели в Бамберге, почему он явился здесь, а не там?

— Очередной мудрый план Мельхиора, — поморщился Курт. — Вотан появился в Гельвеции, что называется, по своим делам; ему было нужно… что-то. Что-то свое. Что-то он искал здесь; что именно — не сказал, а Каспар, что понятно, слишком назойливым быть опасался и с вопросами не лез. О его появлении первым узнал Мельхиор. Как — неизвестно. Каспар ему был нужен как посредник, ибо при его оккультных предпочтениях общение с бывшими ангелами как-то не складывается; старик рассчитывал, что Каспар сумеет вытянуть из Вотана местоположение книги.

— А почему Мельхиор был так уверен, что ему это местоположение известно?

— Потому что то, на поиски чего явился Вотан, осталось в этих землях от народа альбов, — ответил Курт и кивнул, слыша вокруг недоверчивую тишину: — Звучит безумно, понимаю. По версии Мельхиора (не поручусь за ее достоверность, но именно в свете бамбергского инцидента, если поразмыслить, в этом есть смысл), альбы — это нефилим или рефаим. Когда-то они жили здесь, а потом… Потом то ли вымерли, то ли ушли; Вотан был среди первых падших, он на земле с незапамятных времен — с тех самых, когда потомки людей и ангелов еще жили здесь, он видел их, знал их… и будто даже периодически сражался с ними.

— Боже, — тускло проговорил Фридрих. — это похоже на чудовищные, бредовые басни еретиков…

— Боюсь, что басни вполне правдоподобные, — вздохнул Курт, — однако, разумеется, решать это не мне. А ересь ли это — пусть Совет разбирается. В любом случае, того, что искал, Вотан найти не сумел — и ушел. О книге он также ничего не сказал, и Каспар сам не может утверждать с уверенностью, потому ли это, что не знал, потому ли, что не смог узнать или просто потому что узнавать или рассказывать не захотел. В любом случае, книга неизвестно где, и мы с Мельхиором сейчас примерно на одной дистанции. Мы не знаем, где она, и у нас на примете нет ни одного падшего ангела, чтобы его как-то допросить, но и старикан в том же положении. Я считаю — новость неплохая.

— Просто отличная, — кисло согласился Бруно, устало отирая лоб. — Это все?

— Пока да. Но как я уже сказал — я еще не подошел к основному этапу, только прояснил ситуацию. Задал пару вопросов для порядка и дал ему время с этим свыкнуться; переведу дух, продумаю остальные вопросы — и снова к нему наведаюсь. Постараюсь вытащить как можно больше информации за раз, и если удастся — будем закрывать лавочку.

— Чем ты его взял? — прямо спросил Бруно, и Курт пожал плечами:

— Пообещал ему костер. Дал слово. Он все еще мечтает вознестись в пламени к Вотану… ну, или еще к кому; может, какую богиньку себе там присмотрел.

— Ты… пообещал ему что?

— Только когда все закончится, — уточнил Курт. — Не раньше.

Каспар шагал ровно, безмятежно, не глядя по сторонам, смотря лишь прямо перед собой. Курт сопровождал приговоренного от самого шатра — с той самой минуты, как снятые кандалы на крестовине заменили на веревку, связавшую его руки за спиной; идти под прицелом дюжины арбалетов было несколько неуютно, но выпустить пленника из виду и из-под личного контроля он опасался — несмотря на все «но», «не сумеет» и «не может быть». Вероятно, логики в этом не было, но в этой ситуации Курт был готов пойти против собственных принципов.

Позади арбалетчиков он видел людей — рыцарей, солдат, обозный люд — и судя по выражению этих лиц, большинство из них знали, чей последний путь наблюдают сейчас. Где-то в этой пестрой толпе совершенно точно должны быть и участники того самого пражского турнира, своими глазами видевшие дела его рук…

Здесь трибун не возводилось. Фридрих просто стоял напротив помоста, с ожиданием глядя на приближающуюся процессию, за его плечом застыл безмолвная тень Хельмут, справа — Бруно и Нессель, слева хмуро взглядывал на помост неотлучный адъютор фон Тирфельдер. Место казни не ограждали оцеплением, но вперед никто не лез, оставив свободным пространство вокруг помоста и широкий коридор, по которому Курт все так же под прицелом арбалетчиков провел все так же размеренно и бесстрастно шагающего человека со связанными руками. У помоста он взял Каспара за локоть, молча развернув и направив к короткой лестнице, передал exsecutor’у в буквальном смысле из рук в руки и лишь тогда отошел, встав рядом с Фридрихом.

— Все еще думаете, что Альте не стоит тут быть, майстер Гессе? — тихо спросил наследник, и он качнул головой:

— Готтер не захотела. Кто я, чтобы спорить.

— А ты бы привел, — укоризненным шепотом сказала Нессель, и Курт пожал плечами:

— Я бы привел. Вряд ли это показалось бы ей таким уж кошмарным зрелищем после того, что уже довелось видеть.

— И зачем добавлять?

— По-моему, ей стоило знать, что стало с человеком, который едва ее не убил.

Бруно выразительно кашлянул, и оба умолкли, переведя взгляды на помост в центре свободного от людей пятачка.

Каспар стоял неподвижно, прямо, как ствол, глядя поверх голов; бесстрастный взгляд не скользил по лицам, не задерживался ни на ком, никого не пытался выловить из толпы — взгляд застыл, точно ледяная корка в проруби, окаменелый, ровный…