— В собор мы заходили, чтобы ты встретился с той женщиной, да? — помявшись, негромко уточнила Нессель. — Ради нее ты терпел этого инквизитора и пошел в храм, в который не хотел идти?

— С чего ты взяла, что не хотел?

— Так значит, да? Ради нее?

— Ради дела, — поправил Курт. — Мы с нею и впрямь давние знакомые, и она действительно не раз оказывала в моих расследованиях неоценимую помощь. Невзирая на Знак (или именно из-за него), со мною говорить не всегда и не все желают, а она вхожа ко многим, и кроме того — в ней видят человека своего круга, а потому и более откровенны.

— А почему она помогает Инквизиции? Или она помогает только тебе, и тот охотник правильно о вас думает, и ты ею просто пользуешься?

— Адельхайда на этот вопрос отвечает просто — «потому что могу»; а кроме того, сдается мне, ее попросту привлекают приключения, — пожал плечами Курт и вынул из рукава рубашки смятый бумажный обрывок. — Посему — скорее она мной пользуется для обретения этих самых приключений.

Клочок грубой дешевой бумаги пропитался потом от его кожи и, видимо, еще до того, как попасть в руки майстера инквизитора, хранился отнюдь не в скриптории. Курт поморщился, аккуратно расправив влажный комок, порадовавшись, что благодаря перчаткам лишен удовольствия прикасаться к нему голыми пальцами.

— Что это? — спросила Нессель, подойдя ближе, и присела рядом, заглянув через его плечо в записку, будто для нее это имело смысл. — Это от нее?

— Нет, — качнул головой он и, поколебавшись, пояснил: — Помнишь того вола, что сегодня едва не сбил меня с ног?

— Он сделал так нарочно, чтобы незаметно передать тебе это?.. — неуверенно предположила Нессель и нахмурилась: — У тебя здесь есть свои агенты?

— Как оказалось, есть. Хотя и не совсем агенты, и совсем не мои… Перед тем, как отправиться в Бамберг, я попросил одного старого приятеля забросить удочку и кое-что проверить. Откровенно говоря, не думал, что у него здесь обнаружатся какие-то серьезные связи, но с нашей последней встречи он, похоже, и впрямь неплохо развернулся…

— Он тоже инквизитор? Или как та женщина, из благородных?

— Я бы сказал — сильно наоборот, — усмехнулся Курт. — Он преступник. Бывший мальчик на побегушках у главаря кельнских бандитов, а на нынешний день — уважаемый в своей среде человек, держащий в руках контроль над низами нескольких городов Германии. И информация от него порой поступает куда как более полная и, я бы сказал, неожиданная, нежели из императорских покоев.

— У тебя очень интересные «старые приятели», — заметила Нессель, и кивнула на клочок бумажки в его руке: — Что здесь написано? Что-то важное?

— «Вечером за рыбной лавкой», — произнес Курт с расстановкой. — Вот рыбная лавка, вот я, вокруг вечер.

— Да. За мной.

В иной ситуации мальчишке, встретившему его на безлюдном рынке у закрывшейся рыбной лавочки, он по меньшей мере прочел бы лекцию об уважении к старшим, но сейчас лишь кивнул и двинулся следом. Мелкий оборвыш припустил почти рысью, тотчас уйдя далеко вперед, однако гнаться за ним, пытаясь настигнуть, Курт не стал — лишь шагал, лавируя между кучами отбросов и лужами невнятной, дурно пахнущей субстанции, стараясь не терять мальчугана из виду, не отставать и вместе с тем не подходить слишком близко. Пару раз парнишка останавливался, будто бы невзначай оборачиваясь, и, видя, что майстер инквизитор не отстает, трогался в том же темпе мелкой рысцы дальше.

Улицы вокруг становились все уже и темнее, под ногами хлюпало и хрустело все смачней и чаще; мальчишка уже не убегал вперед — топал в паре шагов впереди, по-прежнему не пытаясь заговорить и лишь коротким движением руки указывая путь, когда требовалось свернуть в очередной узкий переулочек. Несколько раз навстречу попадались сумрачные типы, глядящие на майстера инквизитора с удивлением и настороженностью, но, видя его сопровождение, лишь молча отступали с дороги, и Курт чувствовал спиной их пристальные напряженные взгляды.

— Сюда, — наконец, разомкнул губы мальчишка, толкнув дверь древнего, но все еще довольно крепкого домика, и тут же исчез в дальнем конце зала пивнушки, что ютилась внутри.

Его здесь ждали: это Курт понял по тому, как обратились к нему лица немногочисленных посетителей — полдюжины человек того же потрепанного и угрюмого облика, что и давешний детина, даже не двинулись с места, ни в одном взгляде не промелькнуло ни тени удивления или растерянности, никто не произнес ни звука и не попытался задать ни единого вопроса. Лишь разговоры, что велись, когда мальчишка открыл дверь, стихли разом, погрузив небольшой тусклый зальчик в совершенную тишину.

— Да, вижу, — прозвучал во всеобщей тишине голос хозяина, и мальчишка, только что шептавший что-то ему на ухо, кивнув, отступил назад.

Владелец сомнительного заведения — довольно молодой невысокий тип с лицом, когда-то явно хорошо подправленным чьими-то кулаками — неспешно вышел из-за конструкции, которую можно было с натяжкой назвать стойкой, и коротким движением руки указал на пустующий стол справа от себя:

— Садитесь, майстер инквизитор. Будем говорить.

— Не проверишь Знак? — спросил Курт с усмешкой, усаживаясь за грязный стол и стараясь не думать о чистоте скамьи под собою. — Не убедишься еще как-то в том, что я тот, кто надо?

— Ни к чему, — мимоходом улыбнулся хозяин, садясь напротив. — Финк вас обрисовал достаточно внятно, да и весь Бамберг уже болтает о том, что нас почтила вниманием легенда Инквизиции, если вы понимаете, о чем я… Меня зовут Вурцель.

— Фамилия или прозвище? — уточнил Курт, и тот благожелательно хмыкнул:

— Прозвище, майстер инквизитор. Вот только хотел бы я сказать, что оно все еще что-то значит, да не могу[42]; я тут давно уже не главный. Вот про это мы с вами говорить и будем; то, про что Финк для вас просил разведать — оно и нас тут коснулось.

— Звучит не слишком радужно, — заметил Курт, уловив, как хмурые лица вокруг помрачнели еще больше, и Вурцель со вздохом кивнул:

— А то… Ну, словом, вот что, — кивнул владелец, упершись в стол локтями и тяжело навалившись на руки. — Для начала, я вам скажу, что мы вашему приятелю не подчиняемся, если вы понимаете, о чем я. Слышать про него слышали, что уважаемый человек — знаем, но в его гильдию не входили. Не вижу я, знаете ли, никаких выгод самого себя вгонять в послушание непонятно кому. Тут мы были сами себе хозяева, сами за себя решали, что нам лучше, и пусть у нас покровителей со связями в Инквизиции нету — зато и в затылок никто не дышит, если вы понимаете, о чем я.

— Еще как понимаю, — подтвердил Курт, хотя ответа от него явно не ждали, и Вурцель кивнул:

— Так вот. Я про вашего приятеля ничего плохого сказать не могу, говорю сразу: не слышал ничего такого. Потому, когда от него прилетела весточка — помочь согласился сразу. И вот что мы тут решили… — хозяин пивнушки ненадолго умолк, переглянувшись с молчаливыми свидетелями беседы, и, вздохнув, продолжил: — Мы так подумали. Если вы, майстер инквизитор, разгребете то дерьмо, что тут образовалось — перейдем под руку вашего приятеля. Бамберг войдет в эту его гильдию, мы его признаем самым главным головорезом или кем там надо, уж не знаю, как это у него положено… Потому что так вот оказалось, что мы как прежде были сами по себе, и это было хорошо, так и теперь мы сами по себе остались, но это оказалось уже не так хорошо, если вы понимаете, о чем я. Сами мы… не справились, и все становится только хуже.

— Всем скопом да при поддержке — всегда лучше, — осторожно заметил Курт. — А в одиночку даже рыбу ловить тяжко… А не нальешь ли чего выпить, Вурцель? Я так предчувствую, разговор долгий будет.

— Это дело, — кивнул владелец, с готовностью поднявшись, и направился за стойку. — Пива вам или покрепче чего?

— Пива, — отозвался Курт, показательно вздохнув. — От этой жары, кажется, все от глотки до последней кишки пересохло.