— Канцлер…

— Да, Петер. Канцлер. Он просто шел, споткнулся и упал в канал — на глазах у всех. Или мы принимаем как факт, что это была случайность, или кто-то столкнул его в воду так, что этого никто не увидел. То есть, не касаясь его руками; ибо свидетели говорят, что был поздний вечер, улицы — малолюдны, а на мостике подле канцлера и вовсе не было никого. Потому его и не успели спасти — единственные свидетели произошедшего находились на таком расстоянии, что он успел нахлебаться воды, пока они подбежали к месту происшествия. Ergo, мы имеем уже двоих малефиков.

— Или одного, но обладающего многими способностями? — предположил Ульмер неуверенно; Курт неопределенно передернул плечами:

— Такой вариант приходится допускать тоже, однако что-то уж больно талантливый сукин сын у нас выходит — ибо еще в его арсенале имеется также управление молниями. Воздействие на волю, бесконтактный удар, власть над молниями… Вряд ли это разные грани одного умения, слишком сильно различаются между собой; не чересчур ли много навыков для одного чародея?

— Полагаете, таких не бывает?

— Бывают, — отозвался Курт недовольно. — Я лично не встречал, но убежден, что природа, Ад или что похуже способны породить и не такое… И придется оставить некую долю вероятности на то, что нам мог попасться именно такой. Или, в самом деле, группа малефиков. Но главное — и тот, и этот вариант подразумевают, что происходит нечто очень серьезное, если в происходящем в Бамберге задействованы такие силы.

— А Ульрика Фарбер? Как это событие укладывается в вашу схему?

— В схему, которой нет? — уныло хмыкнул Курт. — Пока не могу сказать. Либо никак, либо это проявление первого таланта нашего одаренного малефика (или одного из сообщников, если верен второй вариант), и кому-то из горожан внушили мысль о ее виновности, он завел двоих, троих, те — десятерых, а остальные попросту повелись на зов толпы. Я бы предположил именно так… Но то, что произошло дальше — уверен, это в их планы не входило, и сейчас они в не меньшей растерянности, чем я, ты и весь город. У Господа Бога, Петер, неплохое чувство юмора; гнусноватое порой, но неплохое. Вмешаться в события в такой момент… Сейчас тем, кто заварил эту кашу, должно быть очень неуютно.

— Тогда почему… — начал Ульмер, запнулся и, неловко кашлянув, тихо докончил: — почему Он не вмешался раньше и не спас ее?

— Кто знает, — отозвался Курт со вздохом. — Было время — и я бы задавался подобным вопросом… Почему угодно. Потому что, если б не это событие, через год Ульрика должна была умереть от тяжелой и мучительной болезни. Потому что через месяц она споткнулась бы на мостике и утонула. Потому что через пять лет она вдруг стала бы непотребной девкой и убила спьяну своего ребенка из-за слишком громкого плача, или мужа — из-за громкого храпа. Потому что прожила бы всю жизнь, как должно, но пусто… Вариантов тьма, и мы понятия не имеем, какой из них верен; или никакой, и причина настолько неочевидна, что нам до нее никогда не додуматься. Investigabiles viae Eius[86], Петер. Мы можем или попытаться догадаться о них, или принять их как есть и действовать, исходя из этого.

— И как именно вы намерены действовать, майстер Гессе?

— Сейчас не могу сказать, — не сразу ответил Курт. — Сейчас я слишком устал и валюсь с ног, надо дать отдохнуть и телу, и мозгу, иначе одному Богу известно, что мне взбредет в голову. Завтра буду думать, буду пытаться найти какую-нибудь ниточку… Если к вечеру ничего не надумаю — послезавтра утром отправлю наверх отчет, исходя из ситуации: опишу происходящее и затребую сюда всех не занятых expertus’ов, каких мне только смогут предоставить, пусть разбираются они. Пусть вынюхивают, выслушивают, высматривают; быть может, их силами отыскать след, ведущий к нашему талантливому сукину сыну, будет куда проще.

— Отчет… — повторила за ним Нессель, когда Ульмер вышел, дабы подготовить для майстера инквизитора и его подопечной требуемую двуспальную комнату. — Как ты его отправишь? Кому ты можешь верить здесь?

— Есть жеребец Штаудта и стражи Официума, — пожал плечами он, — есть множество других способов передать письмо, а шифр у меня особый — его никто, кроме меня и Совета, все равно не сможет прочитать… Не это главная проблема. Главная проблема — завтрашний день. Завтра решится многое.

— Ты все-таки пришел к чему-то, — уверенно сказала ведьма, распрямившись и устало вздохнув. — Что-то решил уже сегодня, только не говоришь, что.

— Верно, — кивнул Курт, — не говорю. И тебе пока не скажу тоже… У тебя есть какое-нибудь не слишком тяжкое сонное зелье в твоих запасах? Хотелось бы выспаться сегодня как следует.

Выспаться как следует, разумеется, не удалось; открывая глаза под негромкий, какой-то подчеркнуто аккуратный, но настойчивый стук в дверь, Курт обреченно подумал, что сейчас скорее удивился б спокойному утру и отсутствию внезапных новостей. С другой стороны, именно это и было бы в сложившихся обстоятельствах всего подозрительней…

На пороге стоял Ульмер — тоже еще сонный и встрепанный; молодой инквизитор взволнованно теребил рукав, перетаптывался с ноги на ногу и едва не припрыгивал на месте, спеша сообщить принесенную им новость.

— Епископ тут, — без приветствия выпалил он и, увидев, как Курт вопросительно поднял брови, закивал, отчего-то понизив голос почти до шепота: — Вот-вот, я тоже удивился. Он сидит в своей резиденции безвылазно, носу не кажет оттуда неделями, появляясь в городе лишь по большим праздникам и важным событиям… Разумеется, вчерашнее событие было важным, но отчего-то именно вчера-то он и не явился, а сегодня с раннего утра уже тут.

— Вчера я пытался пристыдить эту старую развалину, — заметил Курт, даже не пытаясь скрыть удивления. — Пытался призвать его к порядку и совести, напомнив, что все-таки он духовный пастырь этого города и именно его слово сейчас на многое может повлиять… Но, откровенно говоря, по тому, как мы расстались — не думал, что мои слова возымели действие.

— Видимо, все же вы в нем что-то пробудили, майстер Гессе. Едва рассвело — а носилки с ним уже были в Бамберге, хотя, судя по всему, ему стало хуже, и ногу раздуло, как говорят, просто страшно.

— Где он сейчас?

— На соборной площади, — неопределенно махнув рукой в сторону, ответил Ульмер. — И самое главное, майстер Гессе: люди ушли от Официума. Осталось, быть может, человек пять или около того, бродят поврозь в отдалении, а остальных как ветром сдуло, как и с других мест сборищ; говорят — и от ратуши тоже.

— Кто говорит?

— Ваш друг Ван Ален был здесь несколько минут назад. Оставаться не стал, только сообщил новость — и почти убежал, сказал «я должен видеть, что происходит». Горожане ушли к площади. Похоже, что Его Преосвященство намеревается обратиться к пастве… Я решил, вам надо это знать, и немедленно.

— Правильно решил, — одобрил Курт и, подумав, кивнул: — Мы с Готтер идем туда. Я должен услышать, что он скажет, и увидеть, чем это кончится. Будь здесь, и будь в готовности к любым поворотам.

— К… любым? — переспросил Ульмер с опаской. — Вы полагаете, может стать только хуже?..

— В таких ситуациях уверенным нельзя быть никогда и ни в чем, Петер. Будь здесь. Будь готов ко всему; в первую очередь — к тому, что спустя какое-то время мы с Готтер примчимся обратно, спотыкаясь и сквернословя, и первое, что тебе надо будет сделать — это быстро открыть нам двери и столь же быстро их за нами запереть. Стража, я надеюсь, не рванула вместе со всеми на площадь?

— Нет, все здесь. Все пятеро, — с усталой иронией уточнил молодой инквизитор, и Курт передернул плечами:

— Всё ж лучше, чем ничего… Страже вели быть начеку. За пределы стен — не соваться. Сам — тоже ни шагу наружу. Это — понятно?

— Да, майстер Гессе! — четко выговорил Ульмер и, развернувшись, почти бегом устремился к лестнице вниз.

— Епископ? — переспросила Нессель, когда Курт, закрыв дверь, сдернул фельдрок со спинки кровати.