– Вы абсолютно правы, сэр. Приношу свои извинения. Но ото действительно очень редкий мучай. Замечательно! Если исполнение было столь же блестящим, как и задумка… Письма были отпечатаны на машинке?

– Да. Простые конверты и простая дешевая бумага, но отпечатаны великолепно.

– Вы сказали, что послали чек. Так разрешалось поступать?

Майклз кивнул.

– Она ясно дала это понять. Или чек, или деньги переводом. Наличные также принимались, но из-за ненадежности почты это было нежелательно.

– Да? Восхитительно! Что вы можете сказать о ее голосе?

– Среднего тембра, ясный и четко произносящий слова. Это была образованная женщина, я имею в виду хорошую дикцию и грамматику, и говорила она убедительно. Как-то я позвонил в это издание – как вы, вероятно, знаете, его номер есть в телефонной книге – и попросил к телефону мисс Пул. Говорившая сказала, что она и есть мисс Пул. Я обсудил с ней статью в последнем номере. Она была умна и знала, о чем идет речь, но у нее было нервное сопрано, ничего общего с голосом, который объяснял мне, как избавиться от писем.

– Так и должно быть. Вы звонили, чтобы выяснить это?

– Да. Я думал, что это принесет мне какое-то удовлетворение, поскольку в этом не было риска.

– Лучше было бы сэкономить двадцать пять центов, – Вульф скорчил гримасу. – Доктор Майклз, я хочу задать вам один вопрос.

– Задавайте.

– Я не стал бы этого делать, но этот вопрос очень важен, хотя и затрагивает ваши личные дела. Не будет никакого смысла задавать его, если я не Буду абсолютно уверен в том, что вы ибо ответите искренне, либо вовсе не будете отвечать. Если вы захотите прибегнуть к уверткам, возможно, у вас это получится, но мне этого не нужно. Обещайте мне, что ответите искренне или промолчите.

Майклз улыбнулся.

– Тишина – это так ужасно. Я дам вам прямой ответ или скажу, что не буду отвечать.

– Хорошо. Насколько обоснованны были намеки о вашем поведении в тех письмах?

Доктор посмотрел на него, задумался и наконец кивнул головой.

– Да, это действительно касается лично меня, но вы говорите, что это важно. Вам нужен подробный ответ?

– Настолько подробный, насколько это возможно.

– Тогда я прошу, чтобы это осталось между нами.

– Обещаю вам.

– Принимаю ваше обещание и не требую клясться честью. Под этими намеками не было никаких оснований. Никогда со своими пациентками я и не думал переходить границу профессиональной этики. Но в отличие от вас я глубоко и постоянно ощущаю необходимость в женском обществе. Думаю, что именно поэтому я так рано и так несчастливо женился. Возможно, ее деньги меня тоже привлекали, но я это категорически отрицаю, хотя в моем характере есть плохие черты. Как бы там ни было, у меня есть близкая мне женщина, но это не моя жена. Она никогда не была моей пациенткой. Когда ей нужен медицинский совет, она идет к другому врачу. Ни один врач не возьмет на себя ответственность за здоровье того, кого он любит – или кого ненавидит.

– Близкая вам женщина не могла послужит поводом для намека в письмах?

– Не вижу, каким образом. В письмах речь шла о пациентках, во множественном числе.

– Приводились ли какие-нибудь имена?

– Нет, имен не было.

Вульф удовлетворенно кивнул. Потребовалось бы слишком много исследований, для того, чтобы проводить полномасштабную операцию, а в этом не было необходимости. – Он привстал из кресла, чтобы дотянуться до кнопки звонка. – Я очень обязан вам, доктор Майклз. Для вас это было очень неприятно, но вы проявили терпение. Нет необходимости продолжать эту процедуру. Я не вижу также необходимости сообщать полиции ваше имя и обязуюсь не делать этого, хотя одному богу известно, что предпримет мой коллега из полиции. А теперь выпьем пива. Мы еще не пришли к единому мнению об остроконечных арках мечети Тулуна.

– Если вы не возражаете, – сказал гость, – то я бы хотел знать, нельзя ли еще глоточек этого коньяка?

Таким образом, он продолжал вкушать коньяк, в то время как Вульф пил пиво. Я извинился и вышел подышать воздухом, тем самым им была предоставлена полная возможность как следует обсудить остроконечные арки тулунской мечети, тем более что, по моим предположениям, это заняло бы много времени.

Я вернулся после одиннадцати, и вскоре после этого Майклз стал собираться домой. Он вовсе не был пьян, но значительо порозовел и расслабился по сравнению с тем, каким он вошел. Вульф настолько подвыпил, что доже поднялся попрощаться, и я не увидел на его лице привычного сомнения, когда Майклз протянул ему руку. Вульф по-приятельски пожал ее.

– Я хочу спросить у вас кое-что, – сказал Майклз.

– Спрашивайте.

– Я хочу задать вам вопрос, связанный с вашей профессией. Мне нужна помощь, и я заплачу за нее.

– Конечно, сэр, если это будет что-нибудь стоить.

– Я уверен, что будет. Я хочу знать вот что: если за вами следят, если вас преследует человек, сколько существует способов ускользнуть от него и что это за способы?

– Боже мой! – Вульф передернулся. – Как долго это продолжается?

– Многие месяцы.

– Так. Арчи?

– Конечно, – сказал я, – с удовольствием.

– Я не хотел бы быть навязчивым, – соврал Майклз. Ведь уже слишком поздно.

– Ничего, ничего. Садитесь.

Я действительно не имел ничего против, особенно с тех пор, как повстречался с его женой.

Это и впрямь кое-что объясняет, думал я, причесываясь утром в четверг. Это действительно шаг вперед.

Затем, бросив расческу в ящик, громко спросил:

– Да, вперед. Только по направлению к чему?

Когда расследуется убийство, обычно половина времени уходит на распутывание ложных нитей. Иногда это раздражает, но каккого черта! Если ты занимаешься детективной работой, надо просто отбросить эти версии и заняться поисками новых. В нашем случае сложность заключалась в другом. Вы не бросались определять источники новых звуков толы о для того, чтобы выяснить, что это кошка на заборе. Мы были далеки от этого. Всю подобную работу мы возложили на полицейских. Те шаги, которые мы предприняли, оказались удачными. Два наших основных открытия – лента на бутылке и способ работы отдела подписки «Чего ожидать», без сомнения, были важными компонентами картины смерти Сирила Орчарда, то есть как раз того, над чем мы работали.

Значит, мы сделали шаг вперед. Прекрасно. Когда ты делаешь шаг вперед, следующий пункт программы – еще один шаг в этом направлении. Как раз об этот камешек в лепешке я сломал себе утром зуб. Принимая ванну, одеваясь и завтракая, я снова и снова рассматривал ситуацию с разных углов и точек зрения и должен признать следующее: если бы Вульф позвал бы меня к себе и попросил бы сказать, как я собираюсь провести день, я был бы нем как рыба.

Если вы следите за ходом моей мысли, то поймете: я занимался тем, что анализировал свою предыдущую деятельность. Когда Вульф позвал меня к себе, пожелал мне доброго утра, поинтересовался, как я спал, и попросил меня позвонить инспектору Крамеру и пригласить его к нам к одиннадцати часам, я сказа только:

– Да, сэр.

По собственной инициативе я решил сделать еще один телефонный звонок.

Поскольку это нарушало Закон, я не хотел звонить из кабинета Вульфа.

Поэтому, когда я отправился прогуляться в банк положить на счет деньги по чеку бьвшел в телефонную будку. Я дозвонился Лону Коэну и сказал ему, что хочу поговорить с ним на тему, не имеющую отношения к детективной работе, но тем не менее абсолютно конфиденциальную. Я сказал, что мне предложили работу, за которую платят в десять раз больше, чем получал он, и в два раза больше, чем получаю я, и, хотя у меня нет намерения покидать Вульфа, мне все-таки любопытно. Не слышал ли он когда-нибудь о типе по имени Арнольд Зек, а если слышал, то что?

– Ничего такого, что бы тебя заинтересовало, – сказал он.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хочу сказать, что тебе нужен не воскресный репортаж, а что-то такое, что не лежит на поверхности, но увы… Зек вопросительный знак. По слухам, он владеет двадцатью членами местных законодательных органов и шестью идеруми районного масштаба. Еще я слышал, что к нему не подступиться. Ходят слухи, что, если ты напечатаешь про него что-нибудь такое, что ему не понравится, твое обглогут быть просто разговоры. Одна маленькая деталь – надеюсь, между нами