Но прежде чем удовлетворить мое любопытство, откинулся на подушку, явно намекая этим, что покидать меня не собирается.

— Объяснить это еще труднее, чем было вытащить тебя из магической комы.

Довольно узкая для двоих лежанка не оставляла мне возможности отодвинуться от него, как и сбежать — он устроился с краю, но я, пока он задумчиво смотрел в потолок, максимально прижалась к стене, радуясь уже и тому, что ощущаю лишь его тепло, но не прикосновение.

— Есть несколько видов опор, позволяющих магу влиять на окружающий его мир. Самыми доступными считаются стихии. Те, кто владеет подобными способностями, используют основные характеристики, присущие огню, воде, ветру и земле, а в заклинаниях присутствуют вибрации соответствующего диапазона частот. Более сложный уровень, это ментальная магия, магия крови и некромантия. Первая основана на возможности управлять разумом других существ, вторая на присущей жизни силе, а третья — на моменте перехода с материального уровня существования. Эти семь видов присущи в той или иной мере практически всем расам, пусть у каждой и есть свои предпочтения, связанные не столько с историей их развития, сколько с теми же самыми вибрациями. А вот с Порядком и Хаосом все обстоит несколько иначе.

Он снова замолчал, и хотя теперь я не могла видеть его лица, он лежал выше меня, одного взгляда на резко очерченный подбородок было достаточно, чтобы понять, насколько оно заледенело.

Я не могла сказать, считала ли его красивым, мне был ближе славянский тип, к которому я сама принадлежала. Впрочем, те образы, в которых предстали передо мной Кирилл и Радмир тоже относились к тем, которые я выделяла среди мужчин. Но я не могла не признать, что даже в том состоянии, в котором я была, увидев его лицо, отметила его привлекательность.

В жестких линиях ощущались хладнокровие и сила, во взгляде — решимость, за которой угадывалась тщательно скрываемая мягкость. Я надеялась, что правильно разобралась в том, что видела.

Не сказать, что я могла считать себя знатоком мужской души, не говоря уже о том, чтобы распознать внутренние побуждения представителя совершенно иного народа, но женское чутье подсказывало, что если я и ошибаюсь, то незначительно.

К тому же я помнила, как реагировала на этого даймона Альена. Пусть она и была еще совсем ребенком, я не стеснялась положиться на ее мнение. Девочка была из иного мира и иногда казалась более опытной, чем я.

Воспоминание о малышке вызвало чувство вины. Какой бы она ни воспринималась, я не хотела, чтобы она оставалась с тем, кто рождал в ней страх. Но только я собралась спросить у Туорана о том, где сейчас находится моя подопечная, как он заговорил, продолжая свой рассказ.

— Там где Порядок созидает, создавая из более простого более сложное, но, что более важно, упорядоченное, имеющее структуру, Хаос разрушает, тоже создавая в процессе своего действия, но более упрощенные формы. Один сравнивают с огнем, другой — с холодом. Один считают эквивалентом жизни, второй — смерти. Представителем одного направления являются драконы, другого — мы, даймоны.

— А маги Равновесия — люди?

Наверное, я рассчитывала на то, что прежде, чем мне ответить, он приподнимется и посмотрит на меня, уж больно происходящее все больше напоминало абсурд.

Мысль о том, что мы вот так, раздетые, лежим рядом и говорим о подобном, не давала мне покоя, вызывая странную ассоциацию о душевной болезни. О том, кто именно ею страдает, задумываться не стоило, вариант был лишь один.

Но моей надежде не суждено было сбыться, уверять меня хотя бы мимолетным взглядом, что это не бред, он не стал.

— Теперь мы знаем, почему. Люди являются прямыми потомками древней цивилизации, которая когда-то населяла Землю. От них и получили эту способность, уравновешивать в себе обе основы.

И опять тишина, его дыхания не слышно, да я и стараюсь его сдерживать. Не столько думая над тем, что он сказал, сколько пытаясь понять, что же мне делать.

Не знаю, сколько воды попало в меня, пока он пытался разбудить во мне тот самый инстинкт, но теперь я просто жаждала от части ее избавиться. Сказать же ему о том, что хочу в туалет, язык у меня не поворачивался, придумать же другую причину — не достает фантазии и, наверное, жизненного опыта.

Не приходилось мне раньше попадать в такие ситуации.

Я прикусила губу, готовая уже расплакаться от несправедливости судьбы, как он, резко откинув одеяло, поднялся и как-то излишне равнодушно, словно скрывая от меня собственное отношение, произнес:

— У тебя пять минут. Задержишься, могут начаться судороги. Я могу контролировать тебя, лишь находясь рядом.

Смысл сказанного доходил до меня долго. Причин было две, и обе оказались банальными.

Туоран стоял напротив лежанки, похожий на статую древнего эллина, выполненную из черного мрамора, вызывая не смущение — оторопь. Он не был похож на культуристов разной степени накаченности, те отзывались во мне похожим на жалость чувством. Мне больше нравился менее выраженный рельеф, за которым была видна целесообразность, способность воспользоваться собственными физическими данными не только для того, чтобы смущать женские умы.

От даймона же одновременно веяло мощью, стремительностью и выносливостью. Для меня такое сочетание оказалось взрывоопасным.

Вторая же плавно вытекала из первой. Я не могла представить себе, что сейчас просто встану и пройду мимо него. Раздетой.

— Ты бесцельно тратишь время, которое я тебе дал.

Он замер в трех-четырех шагах от края. Отойди он чуть дальше, а еще лучше — отвернись….

— По нашему закону, ты, фактически, уже моя жена. К тому же, пока не научишься контролировать свои силы, я не рискну воспользоваться своим правом. Так что ты можешь не стесняться.

Смысл сказанного им хоть и медленно, но дошел до моего сознания. Но прежде чем я успела возмутиться, Туоран, крепко сжав мою руку, стащил меня с лежанки и, буквально закинул внутрь небольшой комнатки, дверь в которую открывалась автоматически, стоило к ней лишь приблизиться. О том, что мне очень повезло, что автоматика, или, что там было за нее, сработала быстро, я додумать не успела, раздавшийся за спиной рык лишил меня этой возможности:

— Три минуты. Не успеешь, я воспользуюсь другим способом, чтобы разбудить твой инстинкт самосохранения.

После такого напутствия, я уложилась в две. Успев за это время даже рассмотреть свою опухшую физиономию в небольшом зеркале, присутствию которого я удивилась, когда увидела в первый раз. Ну никак не ассоциировалось у меня обстановка оборудованной всеми удобствами камеры с ее назначением.

В том, что он меня не запугивал, убедилась, закутываясь в обнаруженное на полочке полотенце. Виски сжало словно обручем, а когда отпустило, ноги скрутило так, что я едва не упала на ставший неожиданно очень холодным пол.

Успев схватиться за вделанный в стену крюк, подтянула себя ближе к двери, уповая на то, что и с этой стороны она сработает столь же быстро. Сердце испуганно колотилось где-то в горле, а в ушах очень отчетливо звучал его голос: «Дыши, Алинэ, дыши».

Я не знала, что значит «Алинэ», но почему-то в этот момент мне показалось это очень важным. Однако задуматься над этим мне было не суждено, новая волна, корежащая мое тело, нахлынула как раз в то мгновение, когда Туоран подхватил меня, прижимая к себе.

Последнее, что я услышала, прежде чем вновь погрузиться в жаркие объятия боли, был его голос, шепчущий в самое ухо:

— Я никому тебя не отдам, Алинэ. Никому!

А откуда-то издалека, тихо донеслось:

— Держись, малышка, я приду за тобой.

Они разговаривали всю ночь, а я дремала, забравшись с ногами в кресло. Я чувствовала себя спокойнее, когда рядом кто-то находился. Ощущение защищенности было иллюзорным, но сознание цеплялось за факт того, что я не одна и изгоняло вновь и вновь появляющиеся сомнения, укрепляя веру.