До границы контура ему остается тридцать шагов. Сэнши и гвардейцы слишком близко…. Слишком….

Один из накопителей не выдерживает бушующего магического шторма и взрывается, порождая волну. Хаос опаляет траву, деревья, камни, землю, впивается ледяным крошевом, обдает холодом все, до чего может дотянуться.

Создание стягивает большую часть вырвавшейся из-под контроля стихии на себя, но достается и нам. Один из воинов отца падает, оглушенный ее мощью, я устоял только потому, что выпустил наружу берсерка, для которого Пустота — лакомство.

Двадцать шагов. Алексея и девочку почти не затронуло. Юная принцесса носитель сути Равновесия и мир укрывает ее. Насколько может.

Десять…. Наблюдатель передает в систему готовность активировать внешний контур, они справились со сбоем настроек, учтя фактор влияния Сэнши.

Пять…. Покинув базу, я фактически передал управление отцу, тот медлит….

Если бы девочка значила для меня столько же, сколько и для него… я бы тоже медлил. Плотная стена, внезапно выросшая перед ними, если не убьет, то нанесет травмы. А она… совсем ребенок.

Три…. Все идет по плану. Приказ. Будь у Сэнши кинжал…. Он предпочитает меч, в отличие от меня.

Два шага…. Клинок летит, вспарывая воздух.

Один шаг…. Я вижу, как все впереди становится зыбким и размытым. Активация защиты.

Даже с моими возможностями, все происходят слишком быстро. Тело создания отбрасывает назад, искореженный кинжал с жалобным звоном падает в траву.

На мой ментальный рык наблюдатель реагирует мгновенно. Плотная стена расползается ошметками тумана, и я остаюсь единственным, кто продолжает преследование.

Теперь все зависит только от Амалии. От ее способности позвать Леру.

Алексей спотыкается, падая, группируется, чтобы прикрыть девочку собой, но уже на земле успевает сдернуть автомат, перевести рычаг на подствольник.

Я отбрасываю набиру, издаю победный крик и….

Я не знаю эти глаза, но узнаю этот взгляд.

Один миг: серый туман портала, две фигуры, выступающие из него, немыслимая мощь, которой меня отбрасывает назад, серебро опустившихся ресниц скрывает под собой мелькнувшее в безбрежной черноте удовлетворение и….

Я проваливаюсь в бездонную пропасть.

Игорю повезло. Вилдор проявил человечность дважды. Первый раз, когда приказал передать Сергею его координаты, и второй, когда отправил им навстречу Кадинара. Целители должны были появиться только к вечеру, вместе с Маргилу и Саркатом, а среди нас он был самым сильным.

Когда парня привезли к нам, его душа судорожно цеплялась за истерзанное тело. Это уже потом, когда взводного осмотрел наш дарианский кошмар и его с пожеланиями скорейшего выздоровления отправили на Лилею к Рае, даймон рассказал, чем ее так напугал. Смеялся при этом… задиристо, как Сашка.

Сын, когда я не в силах ничего произнести, перевела взгляд с одного на другого, задорно подмигнул и… теперь смеялись они оба. Я же не могла избавиться от странного впечатления: Вилдор, я, Кадинар и… Александр. Не успела поймать себя на этом, как бывший ялтар неожиданно оказался у меня за спиной. Его дыхание было неосязаемым, но само присутствие обволакивало какой-то трогательной нежностью, ощущением безграничного спокойствия, надежности….

Мне едва удалось удержать на губах стон: 'Володя….', помог Кадинар, дошедший в своем повествовании до места, где он из собственных воспоминаний извлек образ берсерка Вилдора и объяснял человеческой душе, что если она посмеет покинуть искалеченное тело, то ее ждет встреча с этим чудовищем и насильственное возвращение обратно.

Не сдержавшись, настолько уморительно это выглядело, изображенное в лицах, я засмеялась… навзрыд, прикрыв лицо руками.

Воспоминания о муже словно сдернули завесу. Его друга я видела только один раз, когда он пришел ко мне ранним утром, произнеся всего лишь несколько слов: 'Он тебя любил'. Затем помог собрать вещи и… отвез к родителям. Похоже, я догадалась, почему так пристально вглядывался тот, кого я называла своим отцом в этого мужчину.

Я не заметила, когда мы остались с ним одни. Слезы не останавливались, к их соленому привкусу добавлялось пряность собственной крови из прокушенной губы, в ушах звенело от крика, который я пыталась сдержать…. Пыталась, но не могла.

Вся боль, все отчаяние, бессилие, невозможность принять правду, в которую я отказывалась верить, жажда любить и быть любимой, надежда увидеть счастливые мордашки детей, все это пыталось вырваться с этим криком. Пыталось….

Он, молча, прижимал меня к себе. Держал крепко, не давая вырваться, забирая себе мою ярость, стоял несокрушимо.

Когда силы начали покидать меня, протянул руку куда-то мне за спину, продолжая удерживать, поднес кружку к моим губам, заставил выпить. Его глаза были черными, серебро ресниц сияло, лицо казалось каменным изваянием.

Это осталось последним, что сохранила память. Благодаря матери Вилдор знал толк в травах.

Проснулась я довольно рано. Дарианец стоял у раскрытого окна и смотрел вдаль. Моя комната на этом этаже была единственной, где деревья не подступали вплотную к дому, оставляя лазейку для взгляда. Туда, где тяжело несла свои воды река.

— Ничего не чувствуешь?

Он не обернулся, чтобы не смущать меня. Надеюсь, укладывал меня в постель Сашка.

Но уже мгновение спустя меня это не волновало. Воздух едва ощутимо вибрировал, пейзаж за окном казался нереальным, нарисованным на холсте гениальным художником.

— Еще шесть дней. — Я накинула халат на плечи и, как была, босиком, подошла к нему, встав рядом. Его щиты воспринимались неприступной крепостью.

— Одевайся.

Ему хватило одного слова, чтобы все сомнения отступили прочь. В отличие от меня, он никогда не прятался за несбыточной надеждой, принимая все, что пошлет ему судьба.

Так быстро, как в этот раз, я еще никогда не собиралась. Форменный костюм жрицы, высокие белые сапоги, кинжалы на поясе и в ножнах, прикрепленных широкими ремнями к ногам. Полностью заряженный фаренх, которых по приказу Закираля заключили в оправу из серебра.

Подхватив набиру и меч, вышла из комнаты. Не оглядываясь. Что-то мне подсказывало, что сюда я уже не вернусь.

В гостиной собрались все. Не дожидаясь меня, завтракали. На столе стоял большой кувшин с отваром, стаканы и блюдо с хаткари, небольшими колобками из плодов дерева хатки с добавлением пряностей. Насколько я уже знала, обычная пища воинов перед боем. Чтобы насытиться требуется совсем немного, а силы поддерживает надолго. У каждого дарианца на поясе всегда был мешочек с этим лакомством, высушенным на жарком солнце Дарианы.

Маргилу дернулся мне навстречу, но Вилдор что-то произнес, и тот замер на месте. Признательности к ялтару я не испытала, но он был прав. Оставаясь одной мне было легче. Все предыдущие события происходили как-то спонтанно, теперь же нам предстояло ожидание. И мне нужны были эти мгновения, чтобы перенять у них эту невозмутимость, эту кажущуюся легкость, с которой они шли к неизбежному.

Сашка оглянулся, кивнул и отвернулся к Саркату, с которым спорил, показывая что-то на висевшей в воздухе схеме. Кадинар и Сартарис стояли неподалеку и, хотя участия в перебранке не принимали, следили за ней внимательно.

Переложив несколько шариков на тарелку и забрав кружку, я села в кресло, которое уже давно себе облюбовала. В самом углу.

Не успела устроиться удобно, в гостиной появился Андрей с Красавчиком. Ньюф, заметив меня, тут же оставил хозяина, без команды отправившись в мою сторону.

Пока трепала его за ушами, чувствуя, как отпускает напряжение, Сизов оказался рядом. Тоже с тарелкой и стаканом.

— Это хоть съедобно? — Он скептически смотрел на одинокий колобок.

— Вполне, — нашла в себе силы усмехнуться я. — Еще за добавкой пойдешь, только не переусердствуй.

— На подвиги потянет? — Андрей поддержал мой тон.

— Это ты у Вилдора спроси, он лучше меня в этом вопросе разбирается. Я знакома с этим блюдом только теоретически.