В школе я просто рассказывал будущим «руководителям казенных заводов» — а именно так Александр Христофорович и намеревался использовать слушателей — что вообще было бы полезно сделать и временами показывал, «как это можно сделать на коленке». Например, показал (ориентируясь на какой-то клип про индейских аккумуляторостроителей, создающих хреновые контрафактные аккумуляторы в каком-то сарае), как можно изготовить автомобильную батарею — и уже в феврале заработал первых аккумуляторный заводик. Пока там делали по паре аккумуляторов в день — но пока их больше-то и не требовалось, их как раз по одному на трактор ставили. Зато на заводике мужики (да, неграмотные мужики, выдернутые их глухих деревень непосредственно «от сохи») уже потихоньку осваивали процесс изготовления аккумуляторных банок из карболита, литье свинца в медные формы, прочее все — и у меня даже сомнений не было в том, что где-то через год заводик полностью обеспечит нужды отечественной промышленности. Ну, если со свинцом и карболитом особых проблем не возникнет — а такой шанс был все же не особо и мал. То есть с карболитом вроде все должно было быть в порядке, но вот свинец… Свинец для производства пуль Россия в основном закупала за границей. Хотя, как я узнал, на Нерчинском Заводе можно было этого свинца очень много добыть — но ведь это же так далеко, оттуда грузы до Москвы или Нижнего Новгорода по полтора года шли!

Но школа мне нравилась в том числе и потому, что жандармское управление её (а не мне) выделяло довольно приличные средства «на эксперименты». И из этих средств уже мне удалось профинансировать создание небольшого, но, я считаю, очень важного заводика в Тихвине. В комплектацию моей яхты входило много чего интересного, необходимого в том числе и для разного рода «срочных ремонтов в море», и в числе очень полезных механизмов входила и незатейливая (и совершенно ручная) швейная машинка, делающая простой цепной шов. Штука в общем-то примитивная, но по нынешний временам эта машинка была вершиной хай-тека. Почти недосягаемой вершиной, и при существующем уровне технологий в производстве она обещала стать чем-то на уровне дорогих карманных часов. Но если «забыть о нынешних технологиях», то картина коренным образом менялась — и пятеро офицеров в чинах от поручика до ротмистра с энтузиазмом десятилетних школьников, дотянувшихся до универсального токарного станка на родительском заводе, в моей мастерской творили оснастку для серийного производства этих цепных швейных машинок. Энтузиазма было очень много: мой токарный станочек, например, они воспроизвели (в упрощенной, конечно, версии и с помощью рабочих Ижорского завода) вообще меньше чем за месяц! Правда, чтобы этот станочек заработать мог, пришлось для них изготовить еще один «паровой генератор» — но им-то двадцать киловатт для станка не потребуется, так что можно будет там, в Тихвине, и о других применениях электричества плотно подумать. И они наверняка уже думать об этом начали: «материаловеды» все же платинит придумали и специально обученные люди начали изготавливать по паре вполне себе приличных лампочек в сутки.

Потому что было таких «специально обученных» тоже всего пара человек, может, самую малость побольше. Но относительно лампочек — тут уже лично Император Всероссийский «из своих средств» выделил на расширение производства четверть миллиона рублей. А ведь это — очень даже дофига денег. Настолько много, что и «ламподелы» из дворян не сочли ссылкой переезд (вместе с производством) в очень далекий Саратов ссылкой.

Ну а лично для меня школа тоже многое дала. Отставной поручик Байрамов попросил меня «и его отпрысков в школе наукам новым обучить». А я, по простоте душевной, согласился: все же товарищ очень мне нужной школой великолепно руководит, наверняка и дети его смогут такие же школы в свое время возглавить. Но, вероятно, любой вопрос было бы хорошо перед принятием решения во всех сторон рассмотреть, все нюансы поподробнее изучить. А я вот не изучил, и только у себя на Крестовском узнал, что детей у товарища Байрамова четверо. Сын и три дочери…

Среди слушателей школы появился поручик с очень знакомой фамилией Плиев. То есть для меня фамилия звучала знакомо, хотя я вроде ни с кем из людей, носящих эту фамилию, раньше знаком и не был. Но это неважно: важно то, чтов разговоре с ним я посетовал на недостаток свинца в России — а он сказал, что в его родных краях издавна умеют добывать этот свинец. И что он лично знает место, где нужная свинцовая руда водится.

Из какой-то прочитанной давно книжки я помнил, что где-то в тех краях в советские времена был выстроен настоящий свинцово-цинковый комбинат, поэтому информация меня заинтересовала. Но в несколько странном аспекте: я вспомнил, что для этого комбината на речке которая возле него текла, была поставлена ГЭС. Не Саяно-Шушенская, конечно, но настоящая ГЭС — и я занялся с Георгием Плиевым наукой электротехникой. Ну, в том объеме, в котором сам ее знал. Потому что электричество — оно очень много где полезно бывает, а проводить «электрификацию всей страны» с помощью двадцатикиловаттных генераторов было как-то… бесперспективно.

Правда, образования товарища Плиева для работы энергетиком явно не хватало, но это дело поправимое. Потому что «у меня с собою было» дед Пабло почему-то очень высоко ценил русское (еще дореволюционное) образование. Не то, чтобы серьезно так ценил, но он говорил, что довольно много знаний получил от какого-то русского эмигранта, который его обучал математике по «русскому учебнику» — и я с ним очень быстро «именно этот учебник» в сети и нашел. Нашел, скачал — потому что дед попросил меня эти книжки (а я скачал все учебники автора) перевести на испанский. За очень немаленькую денежку, так что у меня аргументов отказаться от такой подработки просто не оставалось. А теперь у меня в телефоне остались учебники Андрея Киселева в комплекте. То есть не совсем «в комплекте»: была копия еще дореволюционного издания «Арифметики», «Алгебра для женских гимназий и духовных семинарий», «Элементарная физика» и «Начала дифференциального и интегрального исчислений». Ну и «Геометрия» конечно же.

Должен сказать, что переписать все эти книжки ручками на бумагу было тем еще героизмом — но я все же справился еще до того, как телефон окончательно сдох. То есть все же не телефон сдох, а его батарея так что при должной сноровке имелся шанс телефон еще как-то попользовать… непродолжительное время. Но пока я телефон просто запихнул в дальний уголок (предварительно все же скопировав все его содержимое в железяку) и на этом успокоился.

Успокоился в плане дальнейшего использования именно телефона, а вот в плане использования извлеченной из него информации наоборот я проявил самого себя удивившее трудолюбие. То есть трудолюбиться мне пришлось в части написания огромного количества официальных бумаг и их согласования в разнообразных инстанциях. И добро бы у каких-то дремучих бюрократов, не подозревающих о моей «полубожественной сути» — так нет, согласовывать все эти документы пришлось с Бенкендорфом и Николаем Павловичем. Но — согласовал, и в конце февраля рядом с домом на Крестовском началось строительство типографии.

А чтобы типография могла качественно заработать, нужно было ее и бумагой обеспечить — а существующие бумажные фабрики вызывали у меня лишь чувство глубокого уныния. Но тут уж ничего особо не поделаешь, как делать бумагу из дерева, я вообще не знал. Но кто-то из хронотуземцев хорошо знал, как делать бумагу из конопли — и посевы этого ценного растения в тридцать четвертом году в казенных деревнях выросли практически вдвое. Да и вообще посевы в нескольких деревнях заметно увеличились, все же в поля вышло аж три десятка тракторов! Которые во время посевной даже почти и не ломались (два сломалось, но один буквально «в поле» починить удалось). Конечно, такая армия тракторов (и трактористов, для обучения на которых было прислано в Петрозаводск аж полсотни человек, причем все они были солдатами-канонирами) ну очень помогла стране обеспечить «продовольственную безопасность», однако и курочка по зернышку клюет. Тем более, что с окончанием посевной пахота не прекратилась, трактора занялись вспашкой полей, отведенных под пары — а их в следующем году будет нетрудно и лошадками для сева всякого распахать…