Абель наблюдает за мной, не двигаясь, а Марго явно очарована моим рассказом.

Потянувшись через стол, я накрываю своей ладонью руку Мари.

— Выждав подходящий момент, я подошел к ней, — продолжаю я. — Я представился, спросил, как зовут ее. Она была не особо заинтересована во мне. По началу. Было нелегко. Не могу сказать, что это была любовь с первого взгляда, по крайней мере, не с ее стороны, но мы поговорили еще немного и смогли найти общие интересы. После этого мы начали проводить вместе время. И вот мы здесь.

— Расскажи, как ты сделал предложение! — Марго хлопает меня рукой, радостно хихикая.

— Однажды мы гуляли по Пятой-авеню, после удивительного обеда в нашем любимом ресторане, и остановились возле магазина «Картье». В витрине была выставка, которая привлекла ее внимание, и, не знаю, что на меня нашло, но я решил прямо здесь и сейчас просить ее руки, — говорю я.

— Я сказала, что он безумец, — вмешивается Мари. — Но он затащил меня внутрь и заставил выбрать самое прекрасно кольцо, которое я видела в своей жизни.

— Это правда. — Я сжимаю ее руку. — Как бы там ни было, я должен был ее окольцевать, прежде чем она успела бы сбежать. Эта женщина особенная. Я понял это в тот самый момент, когда увидел ее.

Марго вытирает свои глаза, а лицо Абеля впервые за день смягчается.

— Ну, тогда мы просто скажем, что очень рады познакомится с тобой, Хадсон, — говорит Марго. — Просто потрясающе видеть нашу дочь такой влюбленной, и, может всё происходит слишком быстро, но я хочу, чтобы ты знал: мы рады принять тебя в нашу семью.

Марго отодвигает стул, обходит стол и снова заключает меня в свои медвежьи объятия.

— Спасибо, — благодарю я ее.

Абель прочищает горло.

— Да. Добро пожаловать в семью. Поздравляю вас двоих.

— Так, когда свадьба? — спрашивает Марго.

Мари смотрит на меня, приподняв брови, словно ей тоже любопытно.

— Мы еще не выбрали дату, — говорю я, подношу ее руку к своим губам и целую нежную кожу. — Но чем быстрее, тем лучше.

Мари

— Кто же знал, что Хадсон Резерфорд может быть таким очаровательным? — спрашиваю я тихим голосом, когда этой ночью он пробирается в мою комнату. На мне уже пижама из старой футболки и треников, и я устраиваюсь на своей половине кровати. Он только что вернулся из ванной.

— Что ты там бормочешь? — усмехается он, выключая свет.

После того как Хадсон выложил все подробности нашего бурного романа моим родителям, он начал рассказывать о том, какая прекрасная я внутри и снаружи, и о том, что планирует провести все свои оставшиеся дни, заботясь обо мне.

— Моя мама считает тебя самым замечательным парнем на свете, — говорю я, — а папа окончательно потеплел к тебе. Он, знаешь ли, не показывает свои навороченные инструменты кому попало. Только особенным.

— Да что ты? — Он откидывает одеяло на своей стороне, прежде чем забраться в постель.

— Это замечательно, что ты убедил моих родителей, что сходишь по мне с ума, — говорю я, — но что будет, когда мы пойдем разными дорогами? Они будут раздавлены. Мне это не нравится. Не нравится врать им.

Он поворачивается на бок, положив голову на руки. Когда он выдыхает, на его лбу появляются складки.

— Мне жаль, — говорит он. — Жаль, что всё так складывается. Мне тоже это не нравится, но это лучше, чем посвятить их в наш обман. Ты же не хочешь, чтобы они врали ради тебя?

— Я бы предпочла не вмешивать их во всё это. — Я вздыхаю, укутываясь в одеяло. — Как бы там ни было, уже поздно отступать. Просто… не знаю. Увидев сегодня их широкие улыбки и то, как они завороженно слушали все твои рассказы… в общем, согласившись на эту авантюру, я не подумала о том, как это отразится на них.

— Я говорил серьезно, — признается он. — Я позабочусь о том, чтобы ты ни в чем не нуждалась до конца своих дней. Этих денег тебе хватит надолго, если их правильно инвестировать. Позабочусь о том, чтобы тебе предоставили лучшего специалиста по финансовому планированию. А когда мы разойдемся, просто скажи родителям, что мы слишком разные, что мы поторопили события и решили расстаться по-хорошему. Вот и всё. Они поймут.

Перекатившись на бок, я смотрю на него, в эту бездонную синеву глаз.

— Наверное, тяжело всегда иметь на всё ответы.

— Я люблю хорошие головоломки и сложные задачи.

— Ты любишь разбирать вещи на части и собирать их воедино, — цитирую я, припомнив его слова за ужином.

— Это так.

— А я-то думала, ты любишь их просто создавать.

— В некотором роде это одно и то же, — говорит он.

Я наблюдаю за тем, как его освещает лунный свет, проникающий в комнату через окно. Невероятно. Мой придурок-босс лежит в моей детской кровати и спит рядом со мной.

— Если бы ты разобрал меня на части, что бы ты во мне исправил? — спрашиваю я, медленно моргая.

Мое тело начинает отключаться, бесконечно долго проваливаясь в сон, словно старый настольный компьютер, и я отчаянно борюсь с ним.

— Мари, день был слишком долгим.

— Прежде чем мы уснем, ты не мог бы ответить? — спрашиваю я. — Или ты это сделал, преобразив меня, купив кольцо и прочее. Это был твой способ исправить меня?

— Вовсе нет, — отвечает он. — Это всё костюмы. Реквизит. Мари, тебя не нужно исправлять. А теперь спи.

Чувствую, как мои губы сонно расплываются в улыбке, когда я переворачиваюсь на другой бок. Мы не прикасаемся друг к другу, но я чувствую жар мужского тела, а когда его дыхание замедляется, понимаю, что он уснул.

Его добрые слова вертятся в моей голове, пока я засыпаю.

Возможно… только возможно… он все-таки не такой уж и придурок.

На следующее утро меня пробуждает сладкое пение птиц, но, перевернувшись, обнаруживаю, что вторая часть постели холодная и пустая. Сев, я протираю глаза, прежде чем оглядеться.

Откинув одеяло, я на носочках встаю с кровати и направляюсь вдоль холла к маме, которая во все горло поет какую-то песню группы Fleetwood Mac и жарит бекон на сковороде. (Примеч. Fleetwood Mac — влиятельная и коммерчески успешная британо-американская рок-группа, образованная в 1967 году).

— Где Хадсон? — спрашиваю я, напугав ее.

Мама разворачивается, прижав руку к груди, и улыбается.

— Доброе утро, милая. Он в гараже с твоим отцом. Они возятся… с чем-то. Я даже не знаю с чем.

Она машет рукой, затем возвращается обратно к готовке, а я смотрю на часы. Еще слишком рано, чтобы с чем-нибудь возиться. Усаживаюсь на один из старых вращающихся стульев у кухонной конторки и начинаю наблюдать как мама готовит.

Как в старые добрые времена.

Мама продолжает петь, выкрикивая «Rhiannon» так громко, что я уверена, даже Маккензи за углом слышат ее, но просто улыбаюсь.

— Что ты думаешь о нем, мам? — спрашиваю я ее, пока мы наедине.

Она разворачивается.

— О ком? О Хадсоне?

— Ага, о ком же еще? — говорю я, смеясь и кивая.

— Мне он нравится, — отвечает она. — Мне он не показался пустословом. Ты же знаешь, как я не люблю пустословов. Думаю, он очень умный и трудолюбивый. Твой отец уважает эти качества. Это хороший выбор, Мари. Мы, конечно, шокированы, но одобряем твой выбор.

Не ожидала, что этот момент будет таким грустным. Однажды, когда я на самом деле буду помолвлена и влюблена, однажды, когда скажу родителям, что выхожу замуж, по-настоящему, это будет уже во второй раз. Тогда они, может, будут более сдержанными. Может, они не воспримут меня всерьез или не захотят обнадеживать себя раньше времени.

Первого раза больше никогда не будет.

— Почему бы тебе не сказать им, что пора идти завтракать? — Мама выкладывает на тарелку бекон, прежде чем разбить яйцо о миску. — Уверена, они проголодались, тем более, что сидят там уже целый час.

— Целый час? — Где же была я?

Направляюсь в гараж, открывая тяжелую деревянную дверь, и вижу, как они вдвоем склонились над рабочим столом моего отца. У Хадсона в руках карандаш, и он куда-то им указывает. Отец кивает, приподняв брови. Я не слышу, о чем они говорят из-за старого барахлящего радио, но они кажутся глубоко вовлеченными в разговор.