Я прохожу через комнату, сажусь рядом с ней и замечаю небольшой голубой пакет из «Тиффани» рядом с кофейным столиком.

— Я хотела, чтобы ты знала, — начинает она, — что мы принимаем тебя и твоего малыша в нашу семью с распростертыми объятьями.

Слезы наворачиваются на глаза, а грудь распирает от эмоций.

— В свое время у нас было много общего с Шеффилдами, — говорит Конрад. — А теперь у нас будет общий внук.

— Мы считаем, что это будет чудесно, — говорит Хелена, тянется к моей руке и берет ее в свои ладони. — Мы тебя обожаем, Марибель.

— Правда? — мой голос срывается.

— Почему ты так шокирована этим? — смеется Хелена, глядя на Конрада.

— Как только тебя увидел, я понял, что ты хорошая девушка, — говорит Конрад. — И мы знаем, что наш мальчик сходит с ума по тебе. Все родители надеются на то, что их ребенок обретет любовь и счастье, а Хадсон нашел это с тобой.

— Простите меня за то, что обманывала вас, — говорю я.

— Да, — говорит Хадсон. — Мы хотим прояснить: мы берем на себя полную ответственность за наши действия, и глубоко сожалеем.

— Спасибо, — говорит Хелена. — Мы ценим это.

— Спасибо, что приняли… нас. — Я кладу руку на живот.

— Конечно, — говорит Конрад.

— Мы кое-что принесли тебе. — Хелена тянется за голубым пакетом и передает его мне. — Надеюсь, у малыша такого еще нет.

Я улыбаюсь, молча заверяя ее, что у малыша нет ни единой вещи от «Тиффани».

Распаковывая белую оберточную бумагу, я достаю маленькую коробочку, в которой лежит серебряная погремушка.

— Спасибо, — говорю я, нежно обнимая ее. — Мне нравится.

— Просто небольшой подарок на память, — говорит она, когда я отстраняюсь. — У Хадсона была такая. Подарок от моей свекрови. Ты встретишься с ней в следующем месяце на свадьбе моей племянницы в Портлэнде. Ты же присоединишься к нам, не так ли? В качестве спутницы Хадсона?

Я смотрю на Хадсона, смутно припоминая, что, когда я подписывала договор, он упоминал, что мне придется сопровождать его на свадьбах и семейных праздниках все лето. Но это было тогда. А теперь он должен пригласить меня… официально.

— Ты составишь мне компанию на свадьбе моей кузины Дженнифер в следующем месяце? — спрашивает он, практически прочитав мои мысли.

— С радостью, — говорю я.

— Прекрасно. — Хелена хлопает в ладоши и встает. — Не будем вам мешать. Мы просто хотели вручить тебе подарок и сказать, что рады снова принять тебя в нашу семью.

— Спасибо. — Я следую за ними до двери, Хадсон идет рядом со мной, положив руку мне на поясницу. — Увидимся в следующем месяце!

Хелена посылает нам воздушный поцелуй, затем машет рукой и исчезает в коридоре позади Конрада.

Как только они уходят, я выдыхаю.

— Ну, всё не так плохо, правда? — говорит Хадсон, притягивая меня к себе.

Я кладу руки ему на грудь, глядя в его бездонные голубые глаза. Если бы я могла, то жила бы в них, я так их люблю.

— Ну и что теперь? — спрашиваю я.

Его губы изгибаются в дьявольской улыбке, а руками он скользит по моим бокам, поднимая и унося меня в свою спальню.

Уткнувшись лицом в шею, я обнимаю его за твердые плечи и вдыхаю присущий только ему аромат.

Я люблю его.

Так сильно.

Хадсон

Шесть месяцев спустя…

Мари держит в руках Грея Хадсона Шеффилда. Все его три килограмма и четыреста граммов укутаны в белое одеяльце с жирафиками, и он уже почти засыпает, в тепле и сытый. Усталость она переносит как рок-звезда, энергичная и вся светится, несмотря на двадцати двух часовые схватки и два часа родов.

Сидя возле нее, я не могу отвести взгляда от этих двух уставших созданий.

— Я не могу наглядеться на него, — говорит она, ее голос как легкий ветерок. — Разве он не идеален?

— Да. — Я кладу свою руку поверх ее. — Он на самом деле идеальный.

Алек сидит с другой стороны больничной койки, наблюдая, как спит его новорожденный сын. Он прилетел в Небраску из Гонконга несколько недель назад в ожидании родов, но Мари переходила на неделю дольше, чем должна была.

Мы втроем наверстали упущенное и поговорили о надеждах и мечтах для маленького парня. Нужно отдать Алеку должное: он доказал, что я ошибался на его счет. Он на самом деле справляется с этой ситуаций лучше, чем я себе представлял, и собирается минимизировать заграничную работу, чтобы чаще быть рядом.

Глаза Мари слипаются. Она изо всех сил старается не заснуть.

На телефон приходит сообщение, которое присылает подруга Мари Изабелл, спрашивая, как у нас дела, и сообщает, что собирается ложиться спать. Она была на видеосвязи во время родов, и планирует навестить нас, как только Мари будет готова принять дома гостей.

— Вам обоим нужно отдохнуть, — говорю я, забирая Грея из ее рук и укладывая его в люльку.

Мари не сопротивляется, она просто кивает и опускает голову на подушку.

Мы с Алеком тихонько выходим из палаты и направляемся в больничный кафетерий. Нам обоим необходим хороший ночной отдых, но ни один из нас пока не готов оставить малыша и маму одних.

— Эй, чувак, — говорит Алек, останавливая меня на полпути.

— Да?

— Спасибо тебе, — говорит он с серьезным видом. — Спасибо, что заботился о них эти несколько месяцев, пока меня не было. И спасибо, что принял Грея. Надеюсь, однажды я хотя бы наполовину смогу стать таким же замечательным человеком, как ты.

— Ты себя недооцениваешь. — Я похлопываю его по спине, а затем сжимаю плечо. — Ты прекрасно справился. И мы теперь в одной упряжке. На всю жизнь.

— Одна большая, счастливая семья, — смеется Алек, и мы заворачиваем за угол.

— Так всегда и было.

Лежа в кровати, я смотрю в потолок. Грей дома уже две недели, и его сон по-прежнему довольно непредсказуем. Алек уехал вчера на новую сделку в Сан-Франциско, а мы с Мари все еще разрабатываем ночной график дежурства, который подходит нам обоим.

К постоянной жизни в Орчард Хилл пришлось привыкнуть. Некоторые ночи слишком тихие. Другие блаженные и умиротворенные.

Тоненький плач Грея раздается в радионяне, и Мари мгновенно просыпается и начинает вставать с кровати.

Положив на нее руку, я говорю:

— В этот раз я схожу.

— Ты уверен? — бормочет она в полусне.

— Да. Спи. — Выбравшись из кровати, я пробираюсь в детскую, достаю Грея из колыбели и укладываю на пеленальный столик. Малыш мокрый. И, вероятно, голоден.

Небольшой конверт лежит в центре пеленального стола, с моим именем, написанным почерком Мари. Засунув его между резинкой штанов, я переодеваю маленького Грея, а затем иду с ним на кухню, чтобы приготовить ему бутылочку.

Несколько минут спустя мы усаживаемся в кресло-качалку в гостиной, маленькая лампа от «Тиффани» рассеивает нежный витражный свет на стене позади нас.

Вытащив письмо, я разворачиваю льняную бумагу и читаю.

Дорогой мистер Резерфорд.

Я смиренно прошу, чтобы вы приняли это письмо в качестве моего обещания любить вас сейчас и всегда, до скончания времен. Я не намерена сдавать своих позиций, как безумно и безнадежно влюбленная в вас женщина. Я сделаю все, что в моих силах, для плавного перехода наших отношений, но не могу обещать постоянную сдержанность в вашем присутствии, потому что, по правде говоря, большую часть времени просто не могу удержать подальше от вас свои руки.

С любовью и благодарностью, Марибель Коллинз.

— У тебя забавная мама, Грей, — шепчу я, смеясь про себя, пока он выпивает свое молоко в рекордное время. Я укачиваю его, наблюдая, как закрываются его глазки, и он отправляется в очередной сон на несколько часов.

Жизнь с младенцем прекрасна, хотя и безумно выматывает, но я бы ни за что на свете не променял ее.

Провожу пальцем по его идеальному носу.