Слух о необыкновенно быстром переходе гамбуржцев от Нового Амстердама до Мидделбурга — всего за двадцать дней — и о хладнокровии, с которым они встретили французских корсаров, мгновенно разнесся в порту и по близлежащим кабакам. Целые толпы повалили к «Дельфину» и «Мерсвину» поглазеть на отважных моряков. Какой-то молодой человек незаметно пробрался сквозь ликующую толпу и сказал дежурившему у сходней матросу, что хотел бы поговорить с Карфангером. Но тот уже шел ему навстречу, на ходу раскрывая объятия.

— Михель Шредер, какими судьбами? Пойдемте, расскажете обо всем.

В капитанской каюте к ним присоединился Ян Янсен, и Михель Шредер рассказал обоим, что произошло у берегов Испании, и какие события последовали за этим в Гамбурге.

— Давно было ясно, как Божий день, что эти горе-мореплаватели рано или поздно «опростоволосятся! — Ян Янсен в сердцах стукнул кулаком по столу. — Будто вы все эти годы не повторяли премудрым отцам города, что это должно произойти? Теперь же, как говорят англичане, поздно запирать конюшню, когда лошади уже украдены.

— Может быть, они хоть теперь немного зашевелятся? — высказал надежду Карфангер.

— И вы ещё сомневаетесь? — Ян Янсен вскинул брови. — Черт меня подери, что же тогда ещё должно произойти, чтобы они наконец поняли?

— Успокойтесь, Янсен, — сказал Карфангер, — скоро мы все узнаем. А вы, Михель Шредер, не собираетесь ли вернуться в Гамбург?

Тот понурил голову и пожал плечами. До сих пор никто из судовладельцев не пожелал его нанять, пока что делать ему в Гамбурге нечего.

— А если я предложу вам отправиться на моем корабле в Англию? Мне самому в ближайшее время явно будет не до этого.

— Благодарю вас за любезное предложение, капитан Карфангер, — отвечал Михель Шредер, — но я намереваюсь подождать известий от моего брата насчет дела Спрекельсена. К тому же скоро должен вернуться из Архангельска адмирал де Рюйтер, и я хотел бы попытаться поговорить с ним. Если вы не прочь сделать мне одолжение, то я хотел бы просить вас написать несколько строк адмиралу, это будет весьма полезно для предстоящего разговора с ним.

Карфангер знал, что де Рюйтер уже несколько лет ходил в море на торговом корабле. Служба в военном флоте казалась ему в эти относительно спокойные годы после морской войны с Англией слушкам скучной и однообразной. Как капитану торгового судна ему постоянно приходилось с кем-нибудь драться, чаще всего с вест-индскими флибустьерами.

Письмо получилось очень длинным, ибо адмирал де Рюйтер был для Карфангера единственным, если не считать жены Анны, человеком, которому он поверял свои мысли, чувства и заботы.

На следующее утро, прощаясь с Михелем Шредером, Карфангер протянул ему письмо. Тот взвесил его на ладони и сказал:

— Я просил вас написать только несколько строк.

— Не беспокойтесь, друг мой, в письме о вас речь идет действительно лишь в нескольких строках. Остальное… видите ли, я уже несколько лет не имел возможности поговорить с Михиэлом Адрианезоном, а за это время произошло столько самых разных событий. Передайте ему мой самый сердечный привет. Вам же я желаю удачи, и не забывайте дорогу в Гамбург!

Снова под напором ветра выгнулись паруса. «Дельфин» и «Мерсвин» продолжили свой путь на восток.

Лишь в конце октября второй караван гамбургских «купцов» наконец смог отплыть в Испанию. На этот раз в гавани Ритцебюттеля стояли девять торговых судов и два корабля охраны, нанятых адмиралтейством. Это были «Святой Бернхард» под командованием Алерта Хильдебрандсена Грота и «Солнце», которым командовал Матиас Дреер. Ожидалось прибытие представителей адмиралтейства для приемки кораблей. Вскоре появилась и адмиралтейская яхта; прогремели семь залпов приветственного салюта корабельных пушек, как это предписывал морской устав. Яхта ответила пятью и вскоре пришвартовалась к борту «Святого Бернхарда», на котором собрались все капитаны каравана.

Господа из адмиралтейства поднялись по трапу на борт. Карфангер пропустил вперед себя Клауса Кольбранда, который был гораздо старше его по возрасту. С тех пор как Берент Карфангер стал новым членом адмиралтейства, работа в приемочной комиссии входила в круг его обязанностей. Ведь решение совета города и парламента об оснащении двух конвойных фрегатов было принято, в основном, благодаря его настойчивым усилиям. При этом половину расходов взяла на себя купеческая гильдия, другую — городская казна, а руководство предприятием возлагалось на адмиралтейство и казначейство. Для дальнейшего развития конвойного флота была образована специальная коллегия уполномоченных, в которую, помимо Карфангера, входили, к примеру, Дидерих Моллер, ратссекретариус Хинрих Шретеринг и другие. Протоколы заседаний коллегии вел секретарь адмиралтейства Рихард Шредер.

По палубе волной прокатилась барабанная дробь — и оборвалась. В наступившей тишине раздался голос Карфангера:

— Приказываем всем капитанам, офицерам, матросам и солдатам, входящим в экипажи кораблей этого каравана, беспрекословно подчиняться Алерту Хильдебрандсену Гроту как адмиралу флотилии и Матиасу Дрееру — как его первому заместителю. Всякое неподчинение будет караться незамедлительно и со всей строгостью.

Вновь забили барабаны. Капитаны кораблей один за другим подходили и ставили подписи под документом, скрепляя ими присягу.

Торжественная церемония длилась недолго, и по её окончании Карфангер и Кольбранд принялись досконально проверять каждое судно. Ничего при этом не оставлялось без внимания — ни вооружение, ни оснастка, ни рангоут. Кроме того, проверялось знание каждым членом экипажа своих обязанностей согласно судовой роли. В этот раз вместе с моряками в плавание отправлялись и солдаты: по сто тридцать на «Солнце» и «Святом Бернхарде» и по десять на каждом из «купцов». Карфангер дотошно расспрашивал, приходилось ли им уже бывать в море, как они собираются сражаться с пиратами или каперами в абордажной схватке, сумеют ли пустить в ход свои мушкеты в ближнем бою и многое другое. Итог этих расспросов показался ему столь неудовлетворительным, что он приказал офицерам и унтер-офицрам во время плавания ежедневно проводить с солдатами учения и упражнять их в приобретении необходимых боевых навыков. В противном Случае отправка такого количества солдат на кораблях теряла всякий смысл.

Последним проверяли «Дельфин». Карфангер не случайно отправлял свой корабль в составе каравана. Он рассчитывал таким образом продемонстрировать свое доверие к этому предприятию. Тем не менее и экипаж «Дельфина» не избежал дотошной проверки — да, пожалуй, ещё более строгой.

Пожелав Яну Янсену семь футов под килем и благополучного возвращения в родной порт, Карфангер обернулся к Рихарду Шредеру и, как бы между прочим, вполголоса проговорил:

— Жаль, что ваш брат не принял моего предложения, тогда в этом караване было бы десять кораблей.

Затем уполномоченные адмиралтейства собрались на борту «Святого Бернхарда» для заключительного краткого совещания с Алертом Гротом и Матиасом Дреером.

— Счастливого пути, дядя, — пожелал Карфангер, пожимая руку Алерту Гроту, — постарайтесь показать всем, что с Гамбургом шутки плохи.

Адмиралтейская яхта отвалила от «Святого Бернхарда». С неё было хорошо видно, как одевались парусами мачты кораблей под алыми, с белой крепостью посередине, флагами. Батареи «Солнца» и «Святого Бернхарда» дали по семь залпов прощального салюта. Адмиралтейская яхта вновь ответила пятью.

Клубы порохового дыма стлались над Эльбой, и ветер медленно уносил их к берегу. Карфангер стоял на палубе яхты и, не отрываясь, глядел вселед уходившему каравану. За его спиной раддался голос Клауса Кольбранда:

— Ну, друг мой, удовлетворены ли вы?

— Отчасти, — отвечал Карфангер. — Я по-прежнему полагаю, что гораздо лучше было бы иметь несколько тяжелых фрегатов, принадлежащих городу.

Недели тянулись одна за другой, но тщетно ждал Михель Шредер возвращения адмирала де Рюйтера из Архангельска. Целыми днями он пропадал в мидделбургском порту, расспрашивая капитанов всех швартовавшихся судов, но никто из них не встречал голландского адмирала ни в открытом море, ни в других портах.