— То там, то сям, — уклончиво ответил Керен и подобрался. — Вы мне лучше скажите, какие у них шансы? Есть надежда? На мне повисло слишком много организационных вопросов, чтобы я успел попытать врачей.

— Если судить по написанному, Аспитис должен был умереть четырежды, — тихо сказала Анжела и, наконец не выдержав, спросила: — Если вы — телохранитель Рэкса… как же так получилось, что он в коме с переломанным позвоночником, а на вас две с половиной царапины?!

Вопрос прозвучал даже слишком резко: Керен видимо побледнел и опустил глаза, выглядя уже не только усталым, но и глубоко несчастным.

— Стечение обстоятельств, — глухо отозвался он. — Я утащил его под навес, чтобы пережить хотя бы первую волну обрушения или оказаться в воздушном мешке, когда всё кончится. Но навес не выдержал — с его стороны, а я не успел…

— Простите, — поспешно сказала Анжела, испытав жгучий стыд и жалость вперемешку. — Я всё понимаю…

— Ничего, не извиняйся, — Керен обратно вскинул глаза, взяв себя в руки. — Ёсихару поставит их обоих на ноги. Не думаю, что он стал бы возиться с безнадёжными случаями. Страховы и Пикеровы куда выносливее обычных людей. Сдюжим.

— А Мисао-то кем вам всем приходится? — подала голос Гери. — Ну, кроме того, что он сын избранного врача?

— Как и я, будет охранять. Никто не знает, где находятся Главнокомандующие, и не должен узнать. Чтобы было честно, один охранник от ГШР, один от МД. Мы всегда будем снаружи, либо вдвоём, либо поодиночке. Но, если что будет нужно, сразу обращайтесь.

Улыбнувшись, он вышел. Анжела с Гери переглянулись и стали укладываться спать. Кто знает, когда Ёсихару в следующий раз отпустит их на отдых?..

По пробуждении началась привычная работа, когда нужно ухаживать за лежачими, не приходящими в сознание больными. Кроме Ёсихару, в палате никто не появлялся, и все перевязки и сопутствующие им процедуры были полностью на Анжеле с Гери — в том числе и перекладывание пациентов с койки на каталку для провоза в перевязочную в палате и обратно. К счастью, им предоставили механизмы, позволяющие совершать эти манипуляции не напрягаясь и без вреда для самих перекладываемых. Сам «избранный врач», казалось, совершенно ни о чём не беспокоился: первые сутки он переступал порог их герметичного безоконного помещения чуть ли не насвистывая, точно каждые два часа, с двумя коробками ампул и кластером шприцов. Аспитису в сгиб локтя сильвис неизменно колол золотистую, иногда как будто вспыхивающую огнём тягучую жидкость, Рэксу — нечто невесомое и бесцветное и больше не производил над подопечными никаких действий. Даже в их капельницы не ставилось ничего, кроме поддерживающих жизнедеятельность растворов, и Анжела, глухо беспокоящаяся, всё порывалась спросить, неужели этого лекарства Ёсихару достаточно, чтобы одного Главнокомандующего вывести из комы, а второго хотя бы вернуть к жизни, но никак не могла набраться для этого храбрости.

Заниматься чем-либо помимо своих непосредственных обязанностей в силу этого беспокойства Анжела не могла. Когда не надо было работать, она садилась у Аспитиса, как ближайшего к входу в их комнатку, и, рассматривая его на четверть величье, с высоким лбом, похожее на восковую маску лицо, прислушивалась к редкому, прерывистому дыханию, иногда поглядывая и на приборы слежения возле Рэкса. Ей казалось, что два этих человека, от решений и действий которых зависела ни много ни мало судьба целого мира, повисли на тонком волоске над безвозвратной пропастью смерти и вот-вот этот волосок оборвётся.

Отвлекаться можно было лишь на то и дело пробивающуюся сквозь главную дверь перебранку между Кереном и Мисао. Точнее даже сказать, Керена в отношении Мисао. Несмотря на всё ранее сказанное, хорон упрямо отказывался оставлять сильвиса охранять одного, а самому идти спать — между прочим, первый раз после того обвала, — ну а Мисао, оказавшийся терпеливым и доброжелательным, в отличие от своего отца, не оставлял-таки попыток отослать напарника. Пару раз в их ссору даже вмешивалась Гери, сходящая с ума от безделья и потому раздражающаяся на каждый чих, однако её, конечно, никто и не думал слушать.

К вечеру Анжела не выдержала: ей физически больно было смотреть на Аспитиса, у которого, кажется, обратно обозначились гематомы на лице, и, надеясь хоть ненадолго прогнать этот образ из головы, хорони решительно вышла к опять спорящим охранникам. Когда она днём видела Керена, он ещё был похож на человека, теперь же отлично сошёл бы за недавно поднятого зомби — и, невзирая ни на что, продолжал ругаться до хрипоты.

— Господа, — металлическим голосом проговорила Анжела, запирая за собой дверь и приваливаясь к ней спиной. Охранники замолкли как по команде и вскинули на неё глаза: один — яркие серо-рыжие хамелеоны, горящие праведным гневом и обидой, другой — запавшие, тусклые и из-за глубоких мешков от недосыпа отсвечивающие фиолетовым. — Я не хочу вдаваться в философию, что там должен или не должен делать настоящий охранник, хотя наверняка постоянная ругань туда не входит. Я хочу лишь тишины и порядка. Чья сейчас смена, Мисао?

— Моя, — нахмурился тот и обвинительно ткнул пальцем в сторону Керена. — А он должен был лечь спать два часа назад! А по совести — три!

— Как будто тебе вообще можно что-то доверять, — буркнул Керен. — Сюда тебя позвали только потому, что Его Высочество сказал, что других охранников возле себя не потерпит.

— Не только поэтому, Керен! У меня, между прочим, отличные показатели!

— Ещё скажи, что кашу хорошо ел! Ты никогда в жизни не охранял столь важных лиц!..

— Хватит, пожалуйста, — Анжела расставила руки, и хорон с сильвисом вынужденно замолчали. — За сегодня я это слышу уже в пятый раз. Скоро за вас сценки буду разыгрывать. Керен, прошу, идите спать. Знаете такое выражение: «Вдруг война, а я уставший»? Вам сейчас идеально подходит. Если кто-то решит напасть и, например, сломит Мисао, вы в силу своей усталости даже не…

— Ладно, я понял, — оборвал её хорон и встал со стула. Заторжествовавшего было Мисао он насквозь прошил взглядом, и тот поперхнулся своим ликованием. — Чтоб разбудил меня вовремя, ясно, блатной? Минутой позже — пожалеешь, что на свет родился!

— Служу дядечке Керену! — издевательски отдал честь сильвис, и Керен, обойдя Анжелу и подступив к нему, с явным удовольствием дал ему щелбан. Потом улыбнулся Анжеле и двинулся вперёд по коридору — комната отдыха охраны была за поворотом.

— Вот ведь, — прошипел Мисао, ожесточённо растирая лоб. — А я ведь ему вообще ничего не сделал! Меня сюда чуть ли не с операции выдернули… Слушай, а ты же на кухню, да? — он посмотрел на Анжелу, и та кивнула. — Позовёшь ко мне Гери? Она вроде чай пьёт. Проходила тут, жаловалась, что заняться нечем, приходится с нами собачиться да чаи гонять…

— Позову. А ты не забудь вовремя разбудить дядечку Керена, — для пущей острастки Анжела погрозила сильвису пальцем и двинулась в сторону кухни.

Гери и вправду мрачно пила чай, одной рукой обхватив кружку, а другой с дробным отстуком вбивая что-то в телефоне. В отличие от Анжелы, в Интернете она находила хоть какое-то спасение, пусть и не могла сидеть в нём круглыми сутками. Заслышав шаги, она вскинула голову и немедленно всполошилась:

— Что, уже время перевязки?

— Я просто пришла выпить чаю, — успокоительно улыбнулась Анжела, и Гери с облегчением выдохнула.

— Ну слава ангелам! Я уж думала, всё на свете просвистела! Нет, как тебе вообще это нравится: посадили ухаживать за мировыми, на минуточку, лидерами, а большую часть времени нечем заняться! Почему мы в таком случае не можем помогать другим раненым? И что такое магическое им колет этот Ёсихару, что они должны из-за него проснуться и зачирикать?

Анжела невольно поморщилась: сейчас у неё было не то настроение, чтобы привычно сносить и неумолчное щебетание подруги, и её здоровый цинизм, помогающий не принимать проблемы пациентов слишком близко к сердцу.

— Тебя Мисао зовёт, — сказала Анжела, когда Гери, закончив жаловаться на судьбу, отхлебнула чаю.