— Значит, буду твоим телохранителем: у Энгельберта всё-таки малолетний ребёнок, а Дилану придётся много времени проводить в качестве подопытного кролика. Ну а там как пойдёт, — улыбнулся Цезарь.

— Тогда тебе придётся переехать со мной в Зелёные края. Скоро Бельфегор вступит на пост руководителя их центральной, гайанской ставки, а я планирую с Анжелой однажды обосноваться неподалёку. Главную лабораторию мы будем переносить. После того нападения мы едва половину сумели восстановить. Это данных. Устройства все уничтожены подчистую. Место явно неудачное, рядом с Канари-то. Хорошо хоть, почти без жертв обошлось…

— Кажется, в казематах остался ещё один из захватчиков? Он так и не раскололся, куда пропала Роза?

Аспитис покачал головой, с усилием отгоняя от себя мрачность.

— У них всех какое-то психологическое кодирование, даже мнемограф не помог. Сейчас этот человек окончательно обезумел. Я думаю убить его — из жалости. Но идей, кто и зачем мог её похитить, у меня нет. Возможно, она у Брутуса. Борис не успел посвятить её в детали своего «блокиратора», так что она может надолго там зависнуть, пытаясь его вылечить.

— Если он вообще копыта не отбросил, — Цезарь уставился на свои собственные ноги в лакированных ботинках.

— Убивать её себе дороже, — верно угадал его мысль Аспитис. Продолжать разговор ему резко расхотелось, и он предложил: — Пойду разыщу наших супруг — твою нынешнюю и мою будущую. Не уходи никуда.

Цезарь кивнул. Оставив ему свой бокал, Аспитис двинулся через толпу, тщетно высматривая два платья — светло-оранжевое на Анжеле и зелёно-голубое на Марии. Кажется, гостей прибыло — или там, на сцене на другой стороне моста, объявили начало какого-то мероприятия, к которому все дружно двинулись? Программу вечера, в отличие от списка гостей, Аспитис изучать не стал: должны же и для него существовать приятные сюрпризы?

На мосту, кажется, Анжелы и Марии не было. Спустившись на площадь, куда выходил ставший пешеходным Безымянный мост, Аспитис раскланялся с правителем Севера Рэймондом Паннуи, гуляющим под руку с женой, совсем молодой вераи, которая во время блокады всю себя отдала помощи раненым, приветственно кивнул сарисе Дома Эрккавель Манон и неотступно следующему за ней по пятам Эриху — больше всего они походили на телохранителя и клиента, но Аспитис знал, что за прошедшие три месяца Эрих успел занять значимое место в Доме Кварцевой Лилии. Уж что-что, а устраивать себе жизнь этот пеланн умел! Интересно, на свадьбу позовут или просто известят телеграммой?

Толпа с площади тоже двигалась к другому концу моста, то там, то здесь выныривали журналисты. Резонно рассудив, что высматривать Анжелу и Марию можно и у входной арки, раз всё равно все куда-то идут, Аспитис отошёл к живой изгороди, покрытой густо цветущим растением с звездчатыми листьями. Он в очередной раз всмотрелся в толпу и выцепил на краю площади неподвижно стоящую троицу. В них легко узнавались Алан с Салли и Эйден. Поскольку последний совсем недавно наотрез отказался участвовать в любых торжественных мероприятиях (Тэдэо, кстати, тоже не любил массовые сборища), его присутствие настораживало. Аспитис решительно зашагал мимо низкой, символической ограды, так же переливающейся фонариками, прямо к троице.

— У вас и в самом деле есть способность оказываться в нужное время в нужном месте, — пробормотал Эйден, только завидев Аспитиса, и отвёл взгляд. Алан и Салли молча переглянулись, донельзя серьёзные, и хорон поинтересовался:

— Что-то случилось?

— Не захват очередной лаборатории, но тоже кое-что, — криво улыбнулся Эйден и под вопросительно-требовательным взглядом Аспитиса продолжил: — Половина нашего учёного контингента сейчас борется за жизнь Дилана. Неожиданно его усовершенствованная альмега повела себя так же, как та, которую изначально разработали Сетте. Специалисты полагают, что в день падения их лаборатории Брутусу и Дилану закачали просто ещё одну версию блокиратора. Миновал год — и его действие кончилось. Примерно недели две назад, но процедур не было, и никто не заметил. Я приехал, чтобы передать всё из уст в уста…

— Правильно. А мы выезжаем, чтобы увидеть собственными глазами, — процедил сквозь зубы Аспитис, доставая сотовый. Цезарь хотел быть его телохранителем — что ж, значит, не сильно расстроится, когда его вырвут по тревоге с торжества. Анжела пусть и дальше отдыхает.

Всё-таки интересно, скольким ещё годам суждено пройти, неудачам случиться, а учёным — исчезнуть, чтобы Аспитис хотя бы на шаг приблизился к цели своей жизни?..

В камере, которую Розе выделили по прибытии в Аньян, главный город Дома Лазурной Стали, было светло, всегда комфортно по температуре, а из огромного окна почти во всю стену открывался великолепный вид на сад. Проводя возле него безумно длинные дни и вечера, Роза наблюдала, как оголённые ветки незнакомых деревьев, опустевшие клумбы, мостики через ручей, покрытые разноцветной плиткой дорожки по чуть-чуть, начиная с конца ноября, засыпает снегом. Подобное диво не встречалось на Милотене — разве что высоко в горах да пару раз в истории самого северного города в неблагополучные годы, — но здесь, в умеренном климатическом поясе, случалось ежегодно. День за днём сад всё больше застывал, замерзая, умирал на несколько месяцев вперёд, небо блекло, снег иногда превращался в злую колючую метель — а вместе с садом и сама Роза закрывалась от внешнего мира под покровом холодности и отчуждённости.

Помогать Ливею в его научных изысканиях Роза отказалась наотрез. Сначала её просили и слёзно умоляли сменить гнев на милость — правда, не сам Ливей, а назначенный к ней надзиратель-риз его же возраста, по совместительству ведущий учёный его личной лаборатории, холодный и, судя по глубоким морщинам от губ до подбородка, жестокий — потом, когда просьбы не принесли результата, перешли к более суровым методам воздействия. Каждый день, ехидно улыбаясь, риз — его звали Келд Варген — приносил Розе одну только воду, без еды, но она лишь посмеивалась в душе. Кто, как не она, умел терпеть любые лишения! Этому «ведущему учёному» явно не случалось днями и ночами трудиться в лаборатории, забыв про всё на свете, и держаться на плаву разве что за счёт нескончаемого количества кофе и собственного энтузиазма. Вынужденной голодовки Роза даже не заметила: организм привычно переключился в стрессовый режим, а она была куда крепче, чем казалось на первый взгляд!

Спустя пять недель тюремщики признали своё поражение, и ещё несколько дней всё было так же, как в самом начале, только на этот раз — почти в полном одиночестве. Сидя на подоконнике и по одному отправляя в рот кусочки какого-то местного фрукта, Роза наблюдала за садом и ждала следующего хода Ливея. Как он, наверное, жалел, что вместе с ней не прихватил и кого-нибудь ещё из лаборатории Аспитиса! Того же Бориса или Алана. Но у них там, как поняла артау, поговорив с один раз зашедшей к ней Ёзге, и так не очень-то задалось её похищение: позднее на Пикор вернулось всего-то пять человек из засланных к лаборатории с новейшим вооружением тридцати. При Розе одна только Дамела положила троих — а им, в отличие от неё, запрещено было убивать. Ну хоть здесь Ливей поступил правильно: если бы на глазах Розы умерла та же Дамела, ничто и никогда не убедило бы артау начать работать на своего похитителя.

А так оставался шанс. Мизерный, но внутренне Роза признавала, что рано или поздно они найдут чем её уговорить.

Ливей её не разочаровал: спустя неделю вместе с Келдом и двумя сурового вида охранниками в камеру вошёл испуганный молодой никин, при виде которого Роза даже спрыгнула с подоконника — она хорошо помнила, что на территории, подконтрольной Дому Лазурной Стали, нет ни одного представителя этой расы, если, конечно, в своих сладких речах ещё тогда, на Милотене, в апартаментах ГШР, под винными парами Ливей не соврал. Мерзко улыбаясь, Келд рассказал, что вместе с Розой на Пикор были привезены ещё три артау и один никин, выловленные солдатами Ливея в тот же день, когда было совершено нападение на лабораторию. Охочий до прекрасного, сар просто не сумел устоять перед перспективой обзавестись слугами и наложниками с рожками. И, если Роза продолжит упрямиться, один из них будет долго страдать прямо в этой комнате…