— О, нет, — застонала она. Никогда ей еще не было так холодно, так холодно, так холодно. — О, нет… нет… нет.

Вой унесся во тьму ветреной ночи и не поторопился сразу же возобновиться. У Джесси появилось несколько секунд для того, чтобы перевести дух, и она сразу же поняла, что выла бродячая собака, скорее всего — вероятней всего это была собака, та самая, что превратила останки ее усопшего мужа в свой собственный фургончик Макдональдса. Но потом невыносимый вой возобновился и было невозможно поверить в то, что какое-то существо из реального мира могло производить подобный звук; скорее всего был банши или вампир, корчащийся на земле в сердечном приступе. Когда вой поднялся до невозможной вышины, Джесси внезапно поняла, что заставляет животное так жутко выть.

Оно вернулось обратно, ибо именно того она и боялась. И собака чуяла его, слышала или даже видела.

Ее всю с головы до ног бил озноб. Ее глаза лихорадочно метались по углам комнаты, выискивая тот, где вчера стояло Создание Тьмы — Существо из Угла, потерявшее жемчужную сережку и оставившее один единственный отпечаток подошвы. В комнате было очень темно, чтобы разглядеть хотя бы один из этих артефактов (допуская, что все это ей не померещилось, конечно), но на мгновение Джесси решила, что заметила неподалеку от себя самого хозяина корзинки из человеческой кожи и почувствовала, как в ее горле поднимается пронзительный крик. Она крепко зажмурила глаза, потом снова их распахнула, не увидев ничего, кроме танцующих на ветру теней от уличных деревьев под западным окном. Но дальше за этими тенями сосновых лап, она заметила угасающую на горизонте полоску золота.

Теперь, скорее всего семь часов, но если я вижу самое окончание заката, то, вероятно, времени даже еще меньше. Следовательно я пролежала на кровати всего какой-нибудь час, ну полтора часа. Может быть еще не поздно попытаться выбраться отсюда. Может быть…

На этот раз собака закричала — лучшего слова не подберешь. От неожиданности Джесси едва не закричала в ответ. Она схватилась за столбик кровати, потому что ее сильно качнуло и внезапно она осознала, что не помнит как поднялась с кровати. Так ее напугал собачий вой, сдернувший ее с бывшего семейного ложа.

Возьми себя в руки, девочка. Глубоко вздохни и возьми себя в руки.

Она так и поступила, сделав глубокий вдох и запах, проникший в нее, оказался тем же самым, хорошо ей знакомым запахом. Он был похож на ровный тупой минеральный запах, преследовавший ее все эти годы — запах, означающий для нее секс, воду и отца — но не совсем такой же. Какой-то другой оттенок или оттенки словно были примешаны к нему — застаревший чеснок… древний, средневековый лук… грязь… может быть, вонь немытых ног. Этот запах отбросил Джесси на много лет назад, наполнив ее беспомощным, невыразимым ужасом, испытываемым нами в детстве, когда мы чувствуем присутствие рядом с нами некого безликого и безымянного существа Оно — терпеливо дожидающегося под кроватью, когда же мы спустим на пол ноги… или хотя бы свесим случайно руку…

Ветер завывал. Дверь продолжала хлопать. И где-то совсем неподалеку от нее тихонько скрипнула половица, так, как обычно скрипят половицы, когда кто-нибудь, старающийся пробраться бесшумно, случайно наступает на нее.

Оно вернулось, ужасным шепотом сообщило ей сознание. Теперь в ней говорили все ее голоса одновременно; они все перепутались в голове. Его почуяла собака, его почуяла и ты, Джесси, и теперь под его ногами скрипят половицы в твоем доме. Тварь, которая побывала здесь прошлой ночью, вернулась за тобой.

— О, Господи, пожалуйста, пожалуйста, нет, — застонала она. О, Господи, нет. О, Господи, нет. О, дорогой Господи, пожалуйста, пускай все это будет неправда.

Она попыталась сойти с места, но ее ноги словно приросли к полу, а левую руку будто пригвоздили к столбику кровати. Страх лишил ее способности двигаться так же полностью и совершенно, как лишает способности двигаться застигнутых посреди дороги косулю или кролика яркий свет быстро приближающихся автомобильных фар. Она так и будет стоять тут, едва слышно стеная, пытаясь молиться и так будет продолжаться до тех пор, пока оно не явится за ней космический ковбой, искатель любви, удивительный коммивояжер и странствующий торговец смертью, с корзинкой для образцов наполненной костями и снятыми с пальцев умерших кольцами, вместо каких-нибудь патентованных щеток Амвея или Фулера.

Улюлюкающий вопль собаки снова затрепетал в воздухе, возник в ее голове, от чего ей показалось, что на этот раз она уже точно спятит.

Я сплю, подумала она. Вот почему я не помню, как поднялась с кровати; сны, это мысленные варианты сокращенных книг Ридерз Дайджест, в которых ты никогда не можешь вспомнить такие неважные суть вещи, без которых в принципе не обойтись. Я потеряла сознание, это верно — и это действительно случилось, только вместо того, чтобы впасть в кому, я просто заснула. Возможно, это означает то, что кровотечение каким-то образом прекратилось, потому что я сомневаюсь, что люди истекающие кровью и находящиеся при смерти, отправляясь на тот свет, способны видеть кошмарные сны. Я просто сплю, вот и весь ответ. Я сплю и вижу классический кошмар, прапрадедушку всех кошмаров.

Прекрасная идея, приносящая с собой успокоение, но не без единственного изъяна: это была неправда. Танцующие возле бюро тени древесных ветвей были подлинными. И этот странноватый запах, распространяющийся по ее дому. Она не спала и все, о чем ей нужно было думать теперь, так это как поскорей унести отсюда ноги.

Я не могу сдвинуться с места! заскулила она.

Ты сможешь, мрачно ответила ей Руфь. Не для того ты выбиралась из этих чертовых наручников, детка, чтобы теперь отдать концы от страха. Давай, соберись с духом и поживее — нам пора двигать — мне ведь не нужно объяснять тебе, как это делается, верно?

— Не нужно, — прошептала в ответ Джесси и случайно задела внешней стороной правой руки о столбик кровати. Следствием чего был немедленный взрыв невероятной боли. Кокон паники, прежде оплетавший ее, разлетелся на куски подобно стеклу, и когда собака снова издала свой леденящий душу вой, Джесси едва ли его слышала ее рука находилась гораздо ближе к ней и выла не в пример громче.

Детка, ты знаешь, что теперь делать — не правда ли?

Вот именно — наступила пора двигаться со стремительностью и пробивной силой хоккейного игрока, чтобы вылететь из этого кошмарного места стрелой. Мысль об охотничьем ружье Джеральда на миг поднялась на поверхности ее сознания, но она отбросила ее за непригодностью. Она понятия не имела о том, где находится ружье, да и есть ли оно в доме вообще.

Стуча коленками, она медленно и осторожно пересекла комнату на подгибающихся ногах, снова держа левую руку на отлете для сохранения равновесия. Холл на выходе из спальни представлял собой карусель движущихся теней — налево открывалась дверь в маленькую комнату, которую Джеральд приспособил себе под кабинет, а направо была такая же раскрытая дверь в гостевую спальню. Дальше налево виднелась арка, за которой располагалась гостиная и кухня. Направо a{k` незапертая задняя дверь… мерседес… и, может быть свобода.

Пятьдесят шагов, подумала она. Вряд ли больше, а скорее всего даже меньше. Давай, пошли?

Поначалу она не могла заставить себя сдвинуться с места. Это могло показаться странным, например, для того, кто не был в курсе, через что ей пришлось пройти за последние двадцать восемь часов или около того, но спальня теперь олицетворяла собой символ безопасности для нее. А в холле, в холле мог скрываться кто угодно. Все что угодно. Внезапно раздался негромкий щелчок, словно бы кто-то кинул камешек в западную стену дома прямо рядом с окном. Джесси тихонько взвыла от ужаса, прежде чем ее сознание разобралось в том, что это мог быть сучок растущей на террасе старой корявой голубой агавы.

Возьми себя в руки, сурово приказала ей Тыковка. Возьми себя в руки и давай, выбирайся отсюда.

Неуверенными шажками она двинулась вперед, по-прежнему держа левую руку на отлете, на ходу вполголоса считая шаги. На двенадцатом шаге она миновала дверь спальни для гостей. На пятнадцатом добралась до кабинетика Джеральда, и примерно в это самое время она начала различать странный низкий мерный шипящий звук, который издает пар, вырывающийся из очень старого радиатора. В первый миг Джесси никак не ассоциировала этот звук с кабинетом Джеральда; первой ее мыслью было, что она издает этот звук сама. Но потом, когда она подняла правую ногу для того, чтобы шагнуть в шестнадцатый раз, звук сделался громче. На этот раз его источник приблизился к ней и она поняла, что никак не могла шипеть сама, потому что шла затаив дыхание.