— Согласен, — с несчастным видом сказал Рэп.

— А ты, капитан... — Сагорн с сомнением взглянул на Гатмора.

— Капитан останется дома, — усмехнулся Гатмор, — и наведет на борту порядок. Ваша компания — грязная команда заправских разгильдяев.

— Я тоже нашла себе дело — буду заниматься домашним хозяйством и кухней, — заявила Кэйд.

— Мэм...

— Нет, правда! Я люблю готовить, хоть подобные развлечения для меня большая редкость. — Довольная собой, герцогиня буквально лучилась улыбкой. — Однако из воздуха мне ничего не состряпать, а в твоей кладовой, Сагорн, пусто!

Все не сговариваясь посмотрели на темнеющие окна. Как ни грязны были стекла, но сомневаться не приходилось: в такой час все рынки уже не работали.

— Послушайте, ведь мы под щитом, — воскликнул Рэп, обнаружив, что зверски голоден. — Вы не против куриных клецок?

Фавн вспомнил сказочное угощение, которое он пробовал раза два или три еще в детстве. Шедевр кулинарного искусства его матери. Безупречная память мага точно воспроизводила вкус и аромат кушанья, и у Рэпа прямо-таки слюнки потекли, совсем как тогда, в детстве. За последнее время более приятного ощущения он не испытывал.

«Пожалуй, быть магом не так уж и плохо — по крайней мере, иногда», — подумал Рэп в предвкушении ужина.

— Ну, конечно же! — восторженно закричала герцогиня. — Шейх Элкарас устраивал застолья, пользуясь магией, и ты сделаешь точно так же.

— Я могу только попробовать сотворить еду. Что случится потом, я не знаю. Возможно, ночью мы проснемся из-за голодных спазм в желудках.

— Не скромничай! — огрызнулся Сагорн. — И почему, собственно, такой однообразный стол? Уверен, ее сиятельство предпочтет что-нибудь пооригинальней. Например, скажем, фрикасе из голубиной грудки в трюфелях под соусом с каперсами.

— Я создам все, что угодно, если мне смогут объяснить, как это должно выглядеть, — пообещал Рэп, — но вкус блюда — здесь я бессилен — будет как у куриных клецок.

Вдоль каждого тракта Империи на определенном расстоянии друг от друга находились почтово-курьерские станции, каждая под собственным номером. Нумерация, естественно, начиналась от столицы. Поэтому, отправляя письмо сенатору Ипоксагу, Инос просто указала, что просит встретить ее на почтовой станции первого южного тракта. То, что дорога окончится станцией номер один, сомнений не вызывало, но куда двигаться дальше по городу, разыскивая дом сенатора, Инос не представляла, и встреча на станции, казалось ей, решала все проблемы. Единственно, чего не учла Иносолан, так это гигантских размеров самой станции.

Отправив вперед со специальным курьером письмо, Азак заметно снизил темп движения. Конечно, послание к сенатору будет доставлено без промедления, но все же не стоило гнаться за курьером и привлекать к себе внимание. Вчера ночью на постоялом дворе джиннов разбудили солдаты, вызванные бдительным хозяином. Но документы, состряпанные эльфами, снова выручили путников. Однако Инос все еще продолжала ждать разоблачения фальшивки. И дождалась... в сумеречный полдень на конечной станции южного тракта.

Дорога уперлась в скопление строений, больше напоминавшее небольшой городок, хоть и называлось оно почтовой станцией. Правда, в этом местечке соединялись три тракта: южный, восточный и питмотский. Кроме того, здесь имперская почта начинала и кончала свой бег по дорогам Империи. Здесь состоятельные путешественники оставляли почтовых лошадей вместе с каретами, меняя их на юркие и легкие городские двуколки или, наоборот, пересаживаясь в дорожные кареты, отбывающие в дальние края; лошади сдавались внаем как упряжками, так и поодиночке, для всадников; кроме того, желающие могли нанять на время поездки кучеров, форейторов и проводников, если желали. Административные павильоны, гостиничные строения, конюшни, дворы, паддоки кишели народом. Везде суетились посыльные, курьеры, носильщики, конюхи и конечно же карманники. Лошадей было вряд ли меньше, чем людей. Люди переговаривались, перекрикивались, лошади ржали и храпели, колеса карет и экипажей грохотали и плюхали по лужам, копыта цокали по мостовой, а башмаки чавкали по раскисшей грязи, создавая жуткую какофонию звуков, к которым добавлялся неумолкающий шелест дождя. Не только строения, но и сам воздух станции пропитался густым ароматом конского пота. И везде мелькали солдатские каски и мундиры.

Инос и не предполагала, что встретиться с кем-то, кого она не знала и кто не знал ее лично, окажется так затруднительно. Два последних дня она лелеяла мечту о сердечной встрече с вельможей-родственником, пусть очень дальним, надеясь на его гостеприимство, а главное, на отдых в более комфортабельных условиях, чем за полгода сумасшедшего путешествия. Безусловно, сенатор откликнулся на ее письмо и приехал за ней или послал кого-нибудь вместо себя, но Инос не представляла, как они отыщут друг друга. В послании она не осмелилась упомянуть, что путешествует в обществе четырех джиннов.

Сдав лошадей и карету, Азак получил деньги, и все пятеро вышли из конторы под дождь. Свирепо насупившись, но упорно храня молчание, Азак предоставил действовать Инос, однако она не знала, что делать, кроме как ждать. Минуты ползли мимо, лил дождь, а девушка осматривалась и спрашивала себя, куда же им в конце концов двинуться. Но эту проблему за них решили легионеры. Лошади и путешественники недолго мельтешили вокруг, внезапно поблизости от джиннов никого не осталось и со всех сторон в образовавшийся вакуум, как волчья стая на жертву, полезли солдаты, сверкая обнаженными мечами. Круг сомкнулся.

Окруженные кольцом легионеров, четверо джиннов во главе с Инос вошли в помещение с низким потолком, а потом поднялись по мрачной лестнице в каморку, где их уже ждали трибун, центурион и какой-то неприметный типчик. Сопровождавшие пленников десять легионеров промаршировали в комнату двумя шеренгами, но потом распределились широким полукругом, все еще щетинясь обнаженными клинками. Двери заперли на засов. Под окнами находился один-единственный стол и, как ни странно, никаких стульев. Инос охватил страх. Небольшую комнату не станут набивать людьми просто так, а в переполненном помещении нельзя было повернуться, не наткнувшись на чей-нибудь недобрый взгляд или мокрые доспехи. Запах кожи и лака ударял в нос, а дыхание людей она чувствовала даже через вуаль.

Трибун оперся спиной о стол и принялся рассматривать паспорт. Затем он одобрительно кивнул пятерым пленникам.

— Неплохая работа, — сказал он, указывая на бумаги. — Классическая фальшивка, к тому же великолепная.

— Нет, это не так, — заявил Азак.

Трибун снова улыбнулся и передал паспорт тщедушному типу. Тот был довольно молод, но уже почти лыс и выглядел истинным педантом — в общем, внешне безобиднейшая личность, тем и опасная; впрочем, иначе его здесь и не было бы. Эксперт поднес документ к глазам, повернулся к окну и стал внимательно рассматривать паспорт на свет, чуть ли не прижимая бумагу к кончику своего длинного носа.

— Да, отличная работа, — подтвердил он мнение трибуна. — Почти наверняка — эльфийская, — сказал он, любуясь каллиграфией.

Трибун, не переставая мило улыбаться, повернулся к Азаку. Трибун был староват, но для своих лет вполне крепок. Обнаженные руки и ноги его сильно загорели, а обветренное лицо соперничало цветом с бронзовыми доспехами, украшенными золотой инкрустацией. Дорогая, ладно скроенная форма выгодно маскировала рост трибуна. Он наверняка был человеком заслуженным, раз мог позволить себе роскошествовать.

— А теперь выкладывайте правду, — потребовал он.

— Ты прочел ее.

— Граждане, поименованные в этой «липе», никогда не слыхивали о вас.

— Еще бы! Я ведь приезжаю, а не уезжаю.

Азак врал не моргнув глазом. Зато Инос показалось, что ее сердце провалилось до самых пяток. Очевидно, понатыканные по всему тракту соглядатаи и смотрители с почтовых станций слали в столицу тревожные письма. Приливная волна доносов подоспела в Хаб как раз к их приезду. И власти озаботились взять подозрительных чужестранцев там, где легче всего избежать паники среди честных обывателей. Теперь их тщательно обыщут и не менее тщательно допросят с пристрастием.