Император все еще спал, но теперь он был здоров.

Какое-то время никто никаких перемен не замечал. Старик между тем проснулся и, моргая, рассматривал толпу, сгрудившуюся под навесом, потом перевел взгляд на унылые потоки воды, стекающей с сафьянового полога, и на назойливый дождь, вымачивавший город. Завершая начатое, Рэп послал волну силы в истощенное тело. Ум взбодренного императора разгорелся, становясь вновь ярким и просветленным.

Регент, завершив свою речь и считая, что с делами пока что покончено, встал, собираясь уйти. Почетные гости тоже задвигали стульями, поднимаясь со своих мест. Забегали слуги, поневоле игнорируя ледяной ливень, чтобы вызвать экипажи своих господ. Младшие офицеры гвардии рассылали курьеров с приказами эскорту императорского двора. Итбен пока еще и шагу не сделал, высматривая из толпы приближенных особо избранных, которым стоило оказать честь и пригласить в Круглый зал на встречу с Четверкой.

Внезапно одна из женщин пронзительно взвизгнула. Придворные воззрились на нее, а затем их взгляды переместились на переносное императорское кресло, и они начали пятиться, словно их в грудь толкали. Никто и слова не проронил, даже крайние, которых безжалостно выпихивали под дождь. Между стариком и регентом сам собой образовался коридор.

Столбняк Итбена кончился быстро.

— Ваше величество! Вам лучше сегодня? Мы в восхищении! Врачи! Сюда!

— Довольно, консул, — негромким, но уже сильным голосом оборвал Итбена император. — Будь любезен объяснить, что мы тут делаем? Мы что-то празднуем?

Регент — впрочем, теперь уже экс-регент — замялся и, вдруг догадавшись, уставился на Рэпа. Взгляды всех регентских прихвостней тоже метнулись к Рэпу.

В ответ Рэп удовлетворенно ухмыльнулся, потом позволил себе расплыться в широкой улыбке, наслаждаясь ужасом и замешательством, быстрой волной прокатившимися по этим гладким лицам. Ощущение радостного удовлетворения было дочти такое же, как тогда, когда он избавил Инос от ожогов.

Убийство Калкора отравило его сердце горечью, а исцеление немощного старца возвратило былой покой в его душу.

— А этот юноша, кто он? — спросил император, быстро сообразив, что парень не так прост, как кажется. У испуганного Итбена язык отнялся, но какой-то дальновидный придворный услужливо сообщил императору:

— Это колдун, ваше величество.

— Ага, — нисколько не удивившись, произнес император и задал новый вопрос: — Какой сегодня день?

Другой расторопный вельможа подсказал старику дату.

Внимание Рэпа больше привлекала тетушка Инос, продиравшаяся к нему сквозь плотную толпу придворных, решительно работая локтями и грубо распихивая тех, кто не спешил уступить ей дорогу. Ее доброе лицо посерело от тревоги.

— Мастер Рэп! Твоя работа? — прошептала она.

— Да! — подтвердил довольный собой Рэп, от души потешаясь над ужасом, в который поверг этих напыщенных паразитов. Фавн искренне наслаждался растерянностью регента.

В отчаянии герцогиня застонала:

— Но это же злостное нарушение Протокола — применять магию к императору!

— Да, нарушение! И что? — гневно рыкнул Рэп.

Испуганная старушка даже съежилась, отшатнувшись.

— Рэп! — панически выкрикнула Инос. — Ты этого не делал!

— Очень даже делал, — спокойно возразил Рэп. — И ничуть о том не жалею. Меня все равно собирались сжечь, в наказание за Калкора. Уж лучше пусть жгут за доброе дело. Ну что ж...

— Рэп! Ты идиот!

— Разве?

— Да, конечно! Идиот! — чуть не плача, Инос топнула ногой по мокрой траве, но получила лишь каскад брызг и чавканье грязи. Раздосадованная, она продолжала ругаться: — Тупица! Простофиля! Олух! Деревенщина!

— Ого? А т-ты кто такая, чтобы так разоряться? Крутанула хвостом и прыгнула замуж за того, кого на дух не переносишь. Теперь с ним...

Опомнившись, Рэп прикусил язык. Гигант джинн спешил к жене, расталкивая придворных и старательно уворачиваясь от наполненных водой прогибов сафьянового полога. К сожалению, причудливая шляпа на голове сильно мешала султану двигаться прямо, но последние слова колдуна он отлично услышал, и они ему не понравились. Нашлись и другие слушатели — любители сплетен, хоть и здорово напуганные, зато жадно навострившие уши.

Они любовались яростным блеском глаз Инос, вполне соответствующим ее гневным словам. Но леденящий страх, скрытый за внешним возмущением, они не могли видеть. Не за себя она боялась, за Рэпа. Фавн бесцеремонно нарушил Протокол, пусть глупый, но действующий, и это угрожало парню большой бедой. То, что над ней самой нависла угроза, жить в ненавистном браке, Инос словно забыла, хотя от одной мысли о поцелуях Азака ее тошнило. Так что пока она всячески ругала Рэпа, колдун видел и слышал совершенно иное. Такое знание истины смущало Рэпа, и надейся он на будущее, фавн чувствовал бы себя самым счастливым существом на свете. Но будущего-то как раз у него и не было.

Рэп не сомневался, что он обречен, а ей предстоит приспособиться к замужней жизни. Теперь, когда с султана проклятие Раши, Азак мог прикоснуться к жене. Отныне брак стал возможен, и, судя по всему, джинн явно намеревался! немедленно предъявить права на жену.

Когда Азак по-хозяйски положил свою руку Инос на плечо, она содрогнулась и умоляюще посмотрела на Рэпа. К мужу она даже не обернулась, продолжая выкрикивать оскорбления в адрес фавна. Зато ее глаза молили колдуна о помощи и спасении.

— Тупица! Болван! Каким доверчивым ты был, Рэп, таким и остался! Никогда тебя не интересовало, что же на самом деле нужно другим людям. Ты все знал заранее, вместо того чтобы спросить и выслушать. Кто бы что бы ни сказал, ты принимаешь это за чистую монету... и действуешь не рассуждая. Да кому бы пришло в голову... кто бы мог поверить хоть на единый миг, что Хранители вздумают карать убийцу Калкора? Не важно, каким образом тому удалось прикончить мерзавца... Вчера вечером Зиниксо всех нас озадачил, но теперь ясно, что он имел в виду. Понятно, почему Хранители не откликнулись на вызов — они хотели смерти Калкора от твоей руки. Потому что ты мог справиться там, где любой другой потерпел бы поражение. Но и ты не понял тайного желания Хранителей. О нет! Тебе нужно было сунуться в запретное. Ведь затронув Протокол, исцелив императора, ты дал им, всей Четверке, пощечину. Лезть с магией к императору еще никто не осмеливался...

— Ты не ведаешь, что несешь! Судишь о том, чего не знаешь! Хранители подчиняют себе колдунов! — выкрикнул Рэп.

Ошеломленная Инос умолкла. Ей не довелось побывать в Феерии, да и в политике она мало что смыслила, поэтому; она лишь переспросила:

— Как это?

— Они высасывают из них волшебные слова, — пояснил Рэп. — А ты думала, они на меня медаль повесят?

Ужас, отчаяние и ярость — все смешалось в голове Инос. Ящерицей извернувшись из рук Азака, она с кулаками накинулась на Рэпа, выкрикивая:

— Кретин! Идиот! Не стой как истукан! Беги! Чего ты ждешь?

Рэп поймал ее за запястья. Инос почувствовала себя беспомощной, и никакого колдовства для этого не понадобилось. Все еще удерживая девушку, Рэп опустил свои руки вниз; Инос шагнула вперед и сама не заметила, как прижалась к его груди.

— Нельзя, Инос, — тихо и ласково произнес Рэп.

Изнывая от страха, она смотрела ему в глаза и дрожащим голосом переспросила:

— Нельзя? Почему?

Рэп лишь покачал головой. Он любовался ее коралловыми губами и зелеными, полными страха и страсти глазами... И тут он осознал, что они отнюдь не одни и что стоящие вокруг люди выжидательно уставились на них. Император, молча сидящий в кресле, смотрел вдоль прохода на Рэпа весьма настойчиво. Ему конечно же хотелось побеседовать с колдуном.

Рэп опустил руки Инос и отступил в сторону. Он обещал себе до последней минуты своей жизни помнить сладостный миг их нечаянной близости. Но отныне все кончилось, толком даже не начавшись. Теперь Рэп пошел к старику.

Для импа Эмшандар был почти гигантом. Однако долгая болезнь наложила на императора свою печать, иссушив плоть. Дряблая, в старческих пятнах кожа обтягивала кости. Седые волосы безвольными сосульками свешивались вниз, на лоб и вдоль лица. Торчащий нос, острый и длинный, напоминал лезвие ножа. Одни глаза светились живым огнем. И это была вовсе не та сила, которую вложил в старика Рэп. Даже сидя ссутулившись под кучей шерстяных пледов, император источал вокруг себя ауру властности.