Голицын тут же отправился к своему непосредственному начальнику.

– Господин подполковник, – с порога начал Андрей, – требуется ваше незамедлительное участие!

– Что случилось? – поморщился Вяземский, оторвавшись от папки с бумагами. Он, конечно, был в курсе происшествия с капитаном, однако предпочитал не вмешиваться без необходимости в ход следственных мероприятий, организованных его офицерами. – Еще одно покушение?

– Слава богу, пока нет. Но нужно содействие полиции.

– Поподробнее, пожалуйста.

– Моя группа проводит разработку известной вам организации – «Общества дружбы Великобритании и России», и в ходе оперативных мероприятий теперь срочно требуется найти и отследить передвижение одного автомобиля, а также установить имя его владельца.

Голицын выжидающе замолчал. Вяземский тоже не торопился с ответом, постукивая карандашом по разложенным на столе бумагам.

– Андрей, ты уверен, что надо привлекать полицию?

– Да, Борис Леонидович. Найдем машину и владельца – узнаем, кто у Рейли правая рука. Тогда картина станет исчерпывающей, и можно будет без опаски провести арест всех этих «друзей». – Голицын помолчал и добавил: – Автомобилей модели «Руссо-Балт» К12/20 в столице не так уж много, но чтобы отследить их всех, у нас просто не хватит кадров, даже если задействовать внештатных агентов… А полиции можно сказать полуправду, дескать, ищем авто, на котором похитили человека. СОВА занимается его розысками – стандартное дело.

– Хорошо. Я свяжусь с Даниилом Васильевичем[28]. Надеюсь, мне он не откажет, по старой дружбе.

Голицын, окрыленный, помчался к себе и принялся названивать в московское отделение СОВА, дабы справиться, нет ли новостей от группы, разрабатывавшей в Белокаменной другого резидента МИ6, некую Элис Веллингтон. Не дай бог, их подопечная по каким-либо причинам вдруг объявится в столице. С Веллингтон у Андрея были связаны не самые приятные воспоминания, когда один из ее агентов едва не взорвал Большой театр вместе со многими важными лицами города. Голицын предпочел бы не видеть больше эту женщину, тем более, когда операция по нейтрализации агентурной сети Соединенного Королевства в Санкт-Петербурге шла полным ходом.

Едва он закончил телефонный разговор с Москвой, позвонил адъютант Вяземского.

– Борис Леонидович велели передать, что разрешение на сотрудничество с полицией получено.

«Отлично! – с облегчением вздохнул про себя Андрей. – Теперь – дело за малым…»

К вечеру того же дня Голицын уже знал, что темно-синий «Руссо-Балт» К12/20 официально принадлежит военно-морскому атташе Великобритании, господину Локхарту. Однако передан во временное использование некоему Феликсу Каннингему, тоже британскому подданному, представителю одной из крупнейших судостроительных компаний Королевства – «Ferguson Shipbuilders» в Глазго.

– Так вот ты кто, голубчик! – пробормотал довольный Андрей, делая пометку в своей записной книжке. – Интересно, а ты в курсе, что стало с твоим предшественником?..

Определить местонахождение Каннингема не составило труда, потому что все иностранцы обязаны были регистрироваться в полиции и сообщать адрес проживания, а также испрашивать разрешения на непредусмотренные предварительным протоколом перемещения по территории России.

Однако когда по указанному адресу явились для проверки два полицейских агента под видом работников санитарно-эпидемиологической службы, хозяйка небольшой частной гостиницы с презрением сообщила, что ее жилец уже неделю как не ночует дома.

– Наверняка связался с какой-нибудь вертихвосткой! – бросила она агентам, кокетливо поправляя кружевной чепец. – Господин Каннингем – мужчина видный, богатый, а наши-то лахудры на таких сразу стойку делают. Третьего дня вот тоже, объявилась одна, рыжая. Не иначе – полячка, а может, финских кровей…

– Почему вы так решили, Софья Степановна? – осторожно уточнил один из агентов.

– Так по-нашему она говорила хоть и бойко, но коряво. Ясно, что не русская. А туда же!..

– А вы, случайно, не знаете, как ее зовут?

– А вам это зачем? – Женщина подозрительно уставилась на обоих.

– Так ведь… иностранка же. А у нас – сигнал: опасность инфлюэнцы, аккурат из-за границы зараза пришла.

– О, господи!.. Нешто стерва меня заразила?!

– Ну, пока у нас только предположение… – поспешил заверить ее второй агент, укоризненно зыркнув на коллегу. – Вы уж, уважаемая Софья Степановна, коли кто из этих иностранцев объявится, телефонируйте нам в департамент, будьте любезны.

– Да уж, всенепременно сообщу! Можете не сомневаться! – твердо пообещала та.

Наконец настал день, которого Голицын ждал и опасался. Сегодня должно было состояться то самое заседание «друзей» в доме вдовы Пашутиной, и Андрей с утра беспокоился, хотя больше не за себя, а за вдовушку. «А ну как струхнет? Все-таки женщина…» – вертелось в голове капитана.

Основные силы группы Голицын еще с ночи распределил вокруг дома на Лифляндской. Пришлось снова обратиться за содействием к полиции, прикрыв операцию по захвату заявлениями об освобождении похищенного террористами англичанина из военно-морского представительства. Полицейские составили внешнее кольцо оцепления и должны были выдвинуться на исходные позиции только после сигнала Андрея.

Время близилось к полудню, а от вдовы по-прежнему не поступило никакого сообщения.

– Может, она убоялась? – в который раз спрашивал Тепляков у своего молчаливого напарника. Они сидели в том самом закутке, напротив дома Пашутиной, где Голицын схватился с боевиками Рейли, и усердно изображали из себя двух бродяжек, решивших потрапезничать и отдохнуть в тишине перед дальней дорогой. – Мы тут уже три часа сидим, скоро всем глаза намозолим. Поди, уже срисовали нас вражины?..

– Типун тебе! – озлился наконец напарник, прапорщик Белов. – Ложись давай, кемарить будем!..

Но едва они устроились на маленьком пригорке, совсем укрывшись в высоком разнотравье, как в доме на втором этаже приоткрылось окно и высунувшаяся из-за занавески рука с платком изобразила оговоренный условный знак – нарисовала в воздухе косой крест.

– Гляди! – подскочил Белов. – Не подкачала наша вдовушка!

– Вот и ладно. – Тепляков подобрался, от былой неуверенности не осталось и следа. – Беги на угол вон того дома, семафорь остальным!

Пока Белов отсутствовал, поручик открыл счет прибывавшим гостям. Сначала подъехали две – одна за другой – пролетки. Компании, сидевшие в них, всем своим видом демонстрировали праздность настроения, шумели, шутили и в таком задоре скрылись в гостеприимно распахнувшихся дверях пашутинского дома.

«Семь», – отметил в блокноте Тепляков. Чуть погодя примчался «Руссо-Балт» и высадил у крыльца еще троих.

Когда вернулся Белов, у поручика на страничке значилось: «8 м., 4 ж.».

– Слетаются, стервятники! – хищно потер ладони прапорщик.

Вдвоем они за полчаса сочли еще два десятка гостей.

– Вот это да! – изумлялся Белов. – Неужели сегодня сразу всех возьмем?!

– Сплюнь, – посоветовал Тепляков. – Вряд ли такое случится. Они же не совсем дураки?

– А чего? Они же не ведают, что их обложили.

– Откуда ты знаешь?

– Андрей Николаевич вчера на совещании сказал, мол, всё правильно делаем, комар носа не подточит! – Белов гордо задрал подбородок.

– Ладно, там видно будет… – скептически хмыкнул Тепляков. – Вон, смотри, еще подъехали.

Однако на сей раз прибывшие – четверо крепких молодых людей в одинаковых, серых в полоску пиджачных костюмах – не стали заходить в дом, а двинулись в разные стороны, создавая условный периметр. Один исчез за углом особняка, второй направился к длинному бараку, в конце которого укрылись в засаде полицейские. Третий фланирующей походкой пошел в том направлении, откуда все трое только что приехали. А вот четвертый потопал прямиком к двум «бродяжкам», нахально расположившимся на травке со своей нехитрой снедью.