– Вот черт! – процедил сквозь зубы Белов, краем глаза следя за новым противником. – Что будем делать?

– Его пока трогать нельзя, – спокойно, не разжимая губ, проговорил Тепляков. – Если погонит, идем к реке…

– Эй, убогие! – небрежно, но с угрозой в голосе начал молодец. – А ну, валите-ка отсюда подобру-поздорову!

– С чего бы? – задиристо посмотрел на него Белов и смачно хрустнул огурцом. – Наше место, где хотим, там и сидим!

– Я тебе сейчас похочу! – В руке молодца появился револьвер. – А ну, брысь, подзаборники!

– Ладно, ладно, – примирительно поднял руки Тепляков, – не серчай, барин, уже уходим! Не надо в нас пистолем тыкать…

«Бродяжки» споро сгребли свои нехитрые пожитки и поковыляли в сторону недалекой речушки. Молодец проводил их долгим, оценивающим взглядом, спрятал оружие и сел за стол боком, чтобы держать в поле зрения и кусты, и крыльцо дома Пашутина.

Оперативники же, едва заросли скрыли их от глаз противника, быстро присели и устроили совещание.

– Снимем мазуриков! – азартно предложил Белов. – Как на учениях. А, господин поручик?

– Это внешняя охрана сборища. Когда начнется операция, они шум подымут, – возразил Тепляков. – Надо сообщить господину капитану.

Со стороны речки раздался шорох, и перед схватившимися за оружие офицерами возникла взлохмаченная голова корнета Лапикова.

– Чтоб тебя, Петя! – шепотом ругнулся Тепляков, пряча револьвер. – Предупреждать надо! Ведь договорились же об условных сигналах…

– Извините, господин поручик, – заморгал корнет, – я с поручением от господина капитана. Велено сверить часы – ровно в четыре начинаем!

– А с охранением что делать, Андрей Николаевич не сказал?

– Сказал: вяжите по возможности, нам лишней крови не нужно.

Тепляков и Лапиков достали брегеты.

– Ровно без четверти три пополудни, – почему-то торжественным тоном произнес корнет. – Я пошел!

– Пора! – выдохнул Голицын, защелкивая крышку часов. – Трогай! – махнул двум стоявшим рядом пролеткам с замершими в них «совятами», сотрудниками отдела задержания Службы охраны.

Три пролетки лихо вырулили на улицу со складского двора, где хоронились до поры от любопытных глаз, и понеслись по Лифляндской к дому номер двенадцать. Из своего экипажа Андрей увидел впереди, как один из охранявших дом боевиков присел от неожиданности, метнулся к крыльцу, но тут же рухнул в пыль, раскинув руки. Второй с другого конца улицы бросился навстречу пролеткам, в руке его блеснул металл. Однако воспользоваться оружием молодчик тоже не успел. На него из кустов буквально прыгнула фигура в лохмотьях. Голицын не разглядел, кто это был, но почему-то уверился, что прыгнул Белов. Парень имел прекрасную физическую форму, да к тому же усиленно занимался греко-римской борьбой.

Противники, схватившись, покатились по улице. Выстрела так и не последовало. Зато когда основная группа уже высаживалась перед домом Пашутина, откуда-то издалека прилетело эхо револьверных выстрелов.

– Похоже, из-за дома? – повернулся к Голицыну Верещагин.

– Проверь, – кивнул Андрей и скомандовал: – Двое – на задний двор, двое – здесь, следить за окнами! Остальные – за мной!

Он толкнул входную дверь, и она открылась. «Молодец, не подвел ветеран-балканец!» – кивнул самому себе Голицын. Группа быстро втянулась в полутемную прихожую и профессионально рассредоточилась по помещению. Он махнул рукой с зажатым в ней «Смит-Вессоном» в сторону лестницы. Свиблов, возглавивший половину группы, направился в глубь первого этажа, а остальные во главе с Андреем осторожно двинулись наверх. Именно там, в большой гостиной и проходило дьявольское сборище «друзей России».

Видимо, они всё же не ожидали, что их накроют. Когда оперативники СОВА ворвались в помещение и навели на присутствующих пистолеты, никто из «друзей» не попытался сопротивляться. Растерянные лица, трясущиеся руки, поднятые вверх без всякой команды.

«Как-то даже обидно, – мелькнуло в голове у Голицына. Он разглядывал собравшихся с плохо скрываемым презрением. – И эти люди собирались вершить судьбу России?! Да полноте, это же сборище обгадившихся клерков и несостоявшихся политиков!.. Разве что сам господин Рейли?..»

Андрей медленно обошел огромный длинный стол, за которым сидели члены «общества дружбы», и приблизился к сухопарому человеку с жестким, желчным лицом, единственному, кто не поднял рук и продолжал сидеть в неизменной позе – позе хозяина и властелина.

– Добрый вечер, господин Лембовски. Какая неожиданная встреча! Каким же ветром вас сюда занесло?

– Меня пригласили… знакомые.

– Удивительно! А мне показалось, что это вы пригласили всех здесь присутствующих на некое… совещание. Или заседание?.. – Андрей обвел сидящих за столом тяжелым взглядом. – Впрочем, времени у нас теперь достаточно. Так что выясним всё по порядку и не торопясь. Итак, господа, начнем, пожалуй. Я – капитан Голицын, начальник оперативного отдела Службы охраны высшей администрации Канцелярии Его Императорского Величества. Вы же все – шпионы, предатели и государственные преступники. А теперь – каждый представляется: по порядку, быстро, четко и правдиво!..

Однако процедура опознания и ареста затянулась. Прошло не менее трех часов, прежде чем Голицын наконец объявил:

– Прошу на выход, господа. Мы доставим вас всех к новому местожительству. Идем спокойно, без паники, слушаем приказы офицеров. И без глупостей!..

Когда в гостиной остались лишь Рейли и еще двое «друзей», Андрей подошел к одному из них, помоложе, и пристально посмотрел в глаза.

– Феликс Каннингем, если не ошибаюсь?

– Ошибаетес. – Незнакомец гордо выпрямился на стуле. – Я ест Тиму Каминен, житель Гельсингфорс, Великое княжество Финляндское!

– В самом деле? – перешел Голицын на финский. – А откуда же вы родом, любезнейший?

Каннингем оторопело несколько секунд таращился на него, потом побагровел и сжал кулаки.

– Э, мистер финн, да у вас нервы ни к черту! – Андрей сочувственно покачал головой и обернулся назад, чтобы отдать приказ стоявшим поодаль оперативникам, как вдруг ощутил за спиной некое движение. Отреагировать он не успел. Каннингем сжал его за шею мощным удушающим захватом и приставил к горлу остро отточенный карандаш.

– Назад! – хрипло каркнул он. – Шевельнетес, и я убью вашего командира!

– Не стрелять! – просипел Голицын, пытаясь не слишком напрягать шею.

Каннингем, ловко лавируя между стульев, попятился к дальнему выходу из гостиной, толкнул дверь спиной, и они с Андреем очутились в тесном коридорчике, ведущем в подсобные помещения и комнаты прислуги. Здесь британец внезапно ударил Голицына сначала под колени, заставив осесть на пол, а затем крепко приложил кулаком по затылку, отчего у капитана в глазах погас свет, и он рухнул вперед лицом вниз.

Очнулся Андрей от того, что его поливали холодной водой. В голове гудел набат, перед глазами всё плыло, но Голицын всё же выговорил:

– Где он?..

В поле зрения проявилось знакомое лицо.

– Чуть было не ушел, – послышался голос Верещагина. – Поручик Тепляков перехватил.

– Хорошо… – Андрей снова прикрыл глаза. – Посадите его в одиночку, я сам… допрошу…

– Не получится, господин капитан… Феликс Каннингем убит.

– Как?!

– Теплякову ничего не оставалось. Он выстрелил британцу в ногу, и тот сорвался с берега в Ефросинку…

– Немедленно выловите тело! – Андрей попытался встать, но сильное головокружение кинуло его обратно.

– Конечно, мы постараемся, но… Там сильное течение по-над берегом и омуты…

Дальнейших слов Голицын не услышал и провалился в беспамятство.

Император стоял возле высокого окна своего рабочего кабинета в Александровском дворце и задумчиво смотрел на заснеженный парк, окружавший резиденцию, словно безмолвный страж.

«Вот и закончился последний, предъюбилейный год, – размышлял Николай Александрович, переводя взгляд на морозные узоры по краям оконной рамы. – Неплохо закончился, надобно отметить! Идея создания специальной Службы охраны высшей администрации неожиданно принесла весомые плоды. Мне-то поначалу казалось, что дело исключительно в безопасности сановников, ан вот оно как обернулось! Целую агентурную сеть раскрыли! И чью? Британскую!..»