– Именно так.

– Из пушки?

– Нет, двумя торпедами. На подводных лодках тогда не было пушек, способных пробить броню такого большого корабля.

– Дедушка, расскажи! А то нам в гимназии на лето задали сочинение написать.

– О битве при Скагене?

– О наших победах и о тех, кто в роду воевал за державу. Я хотел написать, как я к тебе на каникулы ездил. Но про войну интереснее!

– Ладно, идем в чайную – расскажу. А то ты, небось, проголодался уже.

В первой половине дня Александр Николаевич показывал Алеше огромный Берлинский зоопарк, а потом – достопримечательности Унтер-ден-Линден: Новую Караульню, Арсенал, статую «старого Фрица» – Фридриха II, короля Пруссии, при котором войска Российской империи первый раз вошли в Берлин…

«Эх, следовало Вильгельму остеречься сразу, еще когда он инспектировал Нарвский полк, награжденный за взятие Берлина Георгиевским штандартом…»[56]

– Ты вишневый торт мне купишь? – воскликнул Алеша.

– Сам выберешь, что нравится.

Дед и внук расположились в чайной на уютных диванчиках, и мальчик, стараясь держаться солидно, будто взрослый, заказал учтивому «оберу»[57] кусок вишневого торта, булочку со сливовым вареньем и целую корзинку лебкухен[58].

– Герр профессор желает чай по-русски? – обратился «обер» к Бахтину. – Мы регулярно получаем из Пскова настоящий копорский чай.

– Копорский, пожалуй, не надо…

– А что такое копорский чай? – немедленно спросил Алеша.

– Наш старинный русский напиток из травы иван-чай. Но раз мы будем говорить с тобой о битве при Скагене, то… Вот что, любезный, принесите-ка нам тминного чаю.

Аромат тмина неизменно и ярко воскрешал в памяти Бахтина тот майский день двадцать лет назад, когда новейший супердредноут, корабль Его Величества «Байерн» исчез в ослепительной даже при солнечном свете вспышке: от одной из выпущенных с подводной лодки «Дракон» торпед на линкоре сдетонировали бомбовые погреба. Именно этому знаменательному для всего мира событию посвящена известная картина Айвазовского-Латри «Битва при Скагене», репродукция которой красовалась в чайной рядом с портретом знаменитого ученого и кораблестроителя Алексея Крылова, в честь которого заведение и было названо.

Алексей Николаевич, помнится, тоже был в Скагене 30 мая 1916 года. Именно он на берегу под крики «Война окончена!» сунул в руки Бахтину большую кружку, благоухающую тмином. Конечно, не чай в ней был, а обжигающе крепкий датский аквавит, что много забористей родной смирновки…

«Я же говорил, что надо ставить гироскопы новой конструкции! – прокричал тогда Крылов. – Ведь не подвел сегодня мой гироскоп, никакие глубинные бомбы ему не страшны! Я же говорил! И идея затопления отсеков для устранения дифферента – прав был адмирал Макаров! А наши дубовые лбы из министерства только и знают три «от» – отписаться, отмолчаться, отказать…»

– Дедушка, а почему наш государь решил драться сам?

– Война к тому времени продолжалась уже полтора года. Погибло множество людей, но ни одна держава не имела сил для того, чтобы нанести решающий удар, чтобы победа положила конец кровопролитию. И тогда наш государь Николай Второй решил прибегнуть к средству, которое было подсказано его мужеством и несокрушимой верностью долгу…

– Как во времена рыцарей?

– Да, времена рыцарей прошли, а вот проблемы остались…

15 марта 1916 года был освобожден от должности военного министра генерал от инфантерии Андрей Поливанов. На смену ему пришел другой пехотный генерал – Дмитрий Шуваев, который при первом же своем докладе императору обратил внимание, что государь рассеян и угнетен.

Однако новый министр отнес это на счет военных неудач и постарался вселить надежду на скорые перемены к лучшему:

– … По сравнению с январем прошлого года число сорокавосьмилинейных гаубиц, это орудие сложное, государь, и трудно приготовляемое, так вот в январе этого года их число удвоилось. Количество винтовок в январе 1916 года увеличилось в три раза, шестидюймовых снарядов – в два раза, трехдюймовых снарядов – в двенадцать с половиной раз, удушающих средств – в тридцать три раза…

– Дмитрий Савельич!

– Слушаю, ваше величество!

– Война идет уже полтора года, и ей не видно конца… Скольких человеческих жизней мы еще недосчитаемся, прежде чем количество гаубиц и снарядов окажет свое решающее воздействие?

– Враг сломлен и надломлен, он не справится. Готов уверенно повторить – каждый день приближает нас к победе, и каждый день приближает его, напротив, к поражению.

Министр знал, что император с самого начала не хотел этой войны. Николай II прилагал усилия для ее предотвращения, даже когда Австро-Венгрия объявила войну Сербии и начала бомбардировки Белграда. Российский император тогда отправил Вильгельму II телеграмму с предложением поручить решение австро-сербского вопроса Международному третейскому суду в Гааге.

Кайзер Вильгельм II, «кузен Вилли», тогда на эту телеграмму даже не ответил. Канцлеру Теобальду фон Бетман-Гольвегу, доложившему о полученном послании, германский властитель бросил:

– Я предлагал ему союз. Тео, вы же помните договор, который мы с Николаем подписали летом пятого года? И что? Он едва успел вернуться в Петербург, как сразу расторг наше соглашение.

Старый сановник промолчал, лишь тяжко вздохнул. Он помнил еще канцлера Бисмарка, который твердил, что воевать можно с кем угодно, только не с Россией, – ничего хорошего не выйдет.

А теперь, когда полтора года спустя после отправки той самой телеграммы надежд на заключение мирного договора не оставалось, русский император повелел своему военному министру продолжать доклад, но слушал его рассеянно. Генерал Шуваев терялся в догадках и отчаянно пытался понять, о чем так задумался государь. В результате министр даже обмолвился, сказав про наращивание поставок фуража для цеппелинов, но царь будто ничего не расслышал.

И вдруг император на мгновение просветлел лицом, взглянув в дальний угол кабинета.

Генерал, опасавшийся еще раз перепутать в своем докладе дирижабли с лошадьми, тем не менее осторожно скосил глаза, но ничего особенного не заметил. Разве что на кресле среди официальных донесений и прочей корреспонденции, не помещавшейся уже на столе, лежала книжка – кажется, роман Вальтера Скотта. Завершив доклад, Шуваев сумел даже заглавие прочитать. Да, Вальтер Скотт, «Талисман», русское иллюстрированное издание со знаменитыми рисунками де Ришмона и де Пэри. Наверное, кто-то из августейших детей забыл книжку в отцовском кабинете…

Явившийся через полчаса на аудиенцию председатель совета министров Штюрмер застал государя задумчиво листающим роман Вальтера Скотта. И первый вопрос был отнюдь не о современном состоянии дел в Российской империи:

– А доводилось ли вам слышать предание, что когда к Новгороду подступил вражеский флот, то князь Рюрик облачился в доспехи и погрузился в воду? А вскоре поднялась буря с молниями, корабли врагов вспыхнули и потонули, а Рюрик вышел из воды невредимым?

Штюрмер с давних пор интересовался историей и когда-то даже участвовал в археологических съездах. Он кивнул утвердительно и произнес:

– Древние легенды, ваше величество, иногда бывают очень поучительны. Когда я был губернатором в Новгороде Великом, то слышал и предание о чародее Волхове, который время от времени превращался в крокодила. Обитал он в устье одноименной реки и пожирал всех, кто не покорялся. Сказка? Но, спустя столетия, в Псковской летописи читаем описание событий практически цивилизованного 1582 года: «Того же лета изыдоша крокодили лютии звери из реки и путь затворша; людей многих поедоша…» И сейчас, когда весь мир находится на грани своего существования, люди очень чувствительны к легендам и древним традициям. И как раз в духе будет то, что ныне возможно объявить России и Европе о состоявшемся договоре с нашими союзниками, Францией и Англией, об уступке России Константинополя, проливов и береговых полос. Впечатление, которое произведет в России осуществление исторических заветов, будет огромное.