При этом Вильгельм великодушно предложил «дорогому кузену» выбрать не обязательно аналогичную боевую единицу, а любую другую.
Всем было известно, что линкоров аналогичного класса в российском флоте нет. Первый лорд британского Адмиралтейства Уинстон Черчилль выступил на закрытом заседании верхней палаты парламента с предложением передать Российской империи один из линейных кораблей Гранд Флита, например, недавно построенный «Ройял Оук», не уступавший «Байерну» в скорости…
– Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна, – сказал в своей речи Черчилль. – Зачем отказывать Николаю Второму в этом суровом испытании?..
– Кажется, это единственный шанс для британского линкора сразиться с немецким, – съязвил военный министр лорд Китченер, давний оппонент Черчилля. – В последнее время ваши адмиралы так старательно избегают встречи с Флотом открытого моря…
– Тем более, – парировал сэр Уинстон. – Если это единственный шанс, его надо использовать!
Для переговоров в Санкт-Петербург был командирован адмирал Дэвид Битти. Отважный ирландец, успевший потрепать немцев в начале войны, в сражениях при Гельголандской бухте и Доггер-банке, был самым молодым британским адмиралом со времен Нельсона. Идея поединка двух кораблей чрезвычайно пришлась ему по сердцу. Не зря у Битти была репутация флотоводца, который никогда не покидает мостик, несмотря на огонь противника, сохраняя при этом способность мыслить быстро и хладнокровно. Адмирал даже выразил готовность лично участвовать в великом поединке со всеобщим врагом.
Русский император колебался…
На малом вечернем приеме у государя присутствовали Григорий Распутин, академик Российской Академии художеств Николай Рерих, только что преподнесший императору свою картину «Березы Гималаев», и французский посол Морис Палеолог, который доставил Николаю II послание президента Пуанкаре, гласившее: «Дорогой и высокий друг! Да будет мне дозволено Вашим величеством высказать ему, сколь опасным и одновременно благородным мне представляется задуманное предприятие. Ваше величество со свойственным ему столь высоким и просвещенным пониманием интересов союзных стран не поколеблется перед тем, чтобы поставить на карту собственную жизнь ради завершения этого тягостного для всех противостояния…»
– До нас дошел слух, что король Георг готов предоставить вашему величеству один из лучших своих линкоров, – проговорил посол Франции. – Англия, конечно, заслуженно именуется владычицей морей, но давняя и тесная дружба обязывает Францию предложить Вашему величеству линкор «Лангедок»…
– А завтра американцы свою «Неваду» новехонькую предложат, – перебил его Распутин. – Мы, конечно, не откажемся ни от Лангедока, ни от Невады, ни от прочих земель, – тут Григорий Ефимович раскатисто захохотал, показывая слегка озадаченному послу, что территориальные претензии высказаны им в шутку. – Но за русскую землю чужим мечом биться не должно! Война – Вторая Отечественная, а корабль иноземный? Не пойдет!
– Может быть, аэроплан, – предположил Рерих. – Опять же символично – поразить врага с небес…
– Чтобы потопить линкор, нужна такая бомба, которую ни один современный аэроплан не поднимет, – возразил император.
– Тогда обычную пушку побольше!
– И ее корабельные орудия накроют если не первым же залпом, то вторым!
– А если танк, ваше величество? К примеру, «Куршавель». Очень удобное, как выяснилось, средство для прорыва обороны…
– На земле, господин посол, на земле. Против огневых точек, оснащенных пулеметами, и при поддержке пехоты.
– А что же тогда, государь, остается?
– Я вам открою тайну. Секретное оружие – новая подводная лодка серии «Дракон». За основу был взят американский проект «Кайман», полагаю, вы, господа, помните эту историю?.. Так вот, «Кайман» наши инженеры коренным образом переработали. Получилась лодка, которой сейчас равных в мире, пожалуй, и нет. По живучести превосходит даже серию «Барс», которая разрабатывалась позже изначального «Каймана». Имена же оставили прежние, те, что были предусмотрены для первой американской серии, чтобы не привлекать лишнего и ненужного внимания. «Кайман», «Аллигатор», «Крокодил» – недаром, выходит, Штюрмер вспоминал легенду о волховских крокодилах! Ну и конечно, «Дракон», который недавно отличился…
– Это, несомненно, был настоящий подвиг! – воскликнул Палеолог.
За несколько дней до этого разговора русская подводная лодка «Дракон» на подступах к острову Сааремаа атаковала и потопила торпедным залпом немецкий крейсер и миноносец, а после этого, несмотря на взрывы глубинных бомб, которыми уцелевшие корабли пытались ее поразить, осталась в том же районе и дождалась появления линкора «Остфрисланд». Зайдя со стороны берега, где не было кораблей охранения (немецкая военно-морская доктрина гласила, что подводным лодкам надлежит нападать только со стороны открытого моря), «Дракон» выпустил по «Остфрисланду» три торпеды, из которых одна повредила носовую часть, а другая попала в машинное отделение. Потерявший ход, полузатопленный линкор экипажу удалось удержать на плаву, но только для того, чтобы его отбуксировали в ближайшую гавань. «Дракон» же снова благополучно ускользнул, отправив на прощание последнюю торпеду в сторону еще одного эскадренного миноносца. О точном попадании экипаж погрузившейся лодки смог судить по мощному взрыву.
Николай II повелел представить командира, капитана первого ранга Александра Бахтина и весь экипаж к государственным наградам. И выбрал счастливую подлодку для того, чтобы выйти на единоборство с «Байерном».
Возможно, император увидел еще и знак судьбы в названии подлодки – ровно двадцать пять лет назад в Японии он украсил собственную руку татуировкой в виде разноцветного дракона, а через день после того уцелел во время покушения на него в Оцу, отделавшись легким ранением.
После того как было объявлено о намерении двух императоров решить исход войны на дуэли, на первом же заседании российской Государственной думы разразился скандал. Депутаты кричали о возрождении варварства – и о том, что это единственный способ предотвратить гибель державы. И еще о том, что дуэль для коронованной особы – немыслимый поступок, нарушающий все традиции.
Лидер кадетов Милюков обвинил Штюрмера в том, что тот подсказал государю мысль о поединке, руководствуясь интересами Германии. И потребовал призвать премьер-министра к ответу.
Штюрмер, который с 1879 по 1892 год руководил церемониальной частью Министерства Императорского Двора, приехал в Думу, но вместо того, чтобы оправдываться, с глубоким знанием дела сказал:
– Господа, я бы на вашем месте не был так категоричен, говоря о нарушении традиций. Еще в 1526 году вполне могла состояться дуэль между самыми могущественными монархами тогдашней Европы. Карл Пятый, владыка Священной Римской империи назвал короля Франции Франциска Первого бесчестным человеком. Тот прислал императору вызов…
– Вы еще рыцарские турниры вспомните! – крикнул кто-то из зала.
– Да, можно вспомнить и о том, что король Ричард Львиное Сердце готов был сразиться за Святую Землю с султаном Саладином…
– Это выдумка писателей-романтиков! – не унимался голос.
В зале послышалась приглушенная перебранка – соседи утихомиривали разгоряченного крикуна. Штюрмер был достаточно опытным оратором, чтобы невозмутимо переждать суматоху и дождаться тишины.
– Если император Павел считал возможным бросить вызов сразу всем европейским государям ради установления вечного мира на континенте, то почему бы сейчас не принять такой выход из войны, которая может погубить или до неузнаваемости искалечить европейскую цивилизацию?
– Павел и Разумовского готов был вызвать, всего лишь из-за подозрений, что тот мог быть любовником его первой жены… – пробормотал один из депутатов.
