Она прижалась к Григорию, и тот погладил ее по округлившемуся животу.
– Когда?
– В апреле. Толкается уже. Такой же богатырь будет, как ты!
Она засмеялась, и оба рухнули на постель.
Через полтора месяца Елизавета Петровна настолько окрепла, что вновь вернулась к государственным делам.
– Какие вести, Петр Иванович? – поинтересовалась она у графа Шувалова, накануне вернувшегося из Пруссии. – Эка ты, голубчик, вырядился сегодня!
Действительно, в новом мундире с бриллиантовыми пуговицами известный щеголь смотрелся празднично.
– Ваше императорское величество, дело весьма важное, – граф Шувалов склонился в почтительном поклоне. – Я побывал в войсках, испытал новые пушки, ознакомился с общим положением дел. Полагаю, что генерал-фельдмаршал граф Бутурлин недостаточно активно ведет прусскую кампанию. В позапрошлом году мы не удержали Берлин не только из-за союзников, но и просчетов нашего военного командования. А посему бью челом вашему императорскому величеству за подполковника Александра Васильевича Суворова. Поверьте, сие выдающийся офицер. Сейчас он в штабе, но какие мысли о военном искусстве! Ежели ваше императорское высочество милостиво повелеть соизволит дать Александру Васильевичу генеральское звание и поставить оного главнокомандующим, не сомневаюсь, Суворов прославит русское оружие как в прусской кампании, так и в последующих.
– Суворов? Что-то не припомню, – засомневалась императрица. – Ладно, Петр Иванович, верю тебе, как самой себе. Подготовил указы? Бутурлина тогда к Суворову в помощники? Ты тоже так подумал? Что ж, быть посему!
Передовой отряд полка князя Николая Мстиславского лихо прошел через Берлин, не встретив по пути ни одного обывателя. Бюргеры в страхе попрятались в своих домах, наглухо закрыв двери и окна. Солдаты, опьяненные вчерашней битвой, в которой под прусской столицей полегли несметные неприятельские полчища, спешили за своим командиром, оглашая бодрым русским матом раскисшие под апрельским солнцем берлинские улицы.
– Вперед, вперед, братцы! – время от времени покрикивал полковник Мстиславский. – Как бы не ушел клятый Фридрих!
Королевский дворец встретил отряд стрельбой из окон. Но осажденных было слишком мало, чтобы всерьез противостоять сотням подоспевших за командиром русских солдат. Один за другим замолкали прусские мушкеты. Десятка два солдат подхватили огромное бревно и принялись бить им в ворота дворца. Через полчаса преграда рухнула, но тут из нескольких окон показались белые флаги, привязанные к штыкам.
– Стоп, братцы! – скомандовал князь Мстиславский. – Прекратить огонь! Сдаются пруссаки!
Один за другим из ворот потянулись изможденные прусские солдаты, которые бросали оружие к ногам победителей и с поднятыми руками шли к колонне пленных. Князь Николай в окружении нескольких офицеров быстро зашагал в глубь дворца. Дисциплинированные вышколенные слуги, подобострастно кланяясь победителям, показали дорогу к покоям своего короля.
– А бедно как живут! – разочарованно вздохнул поручик Бабичев. – Господин полковник, нешто сие королевский дворец? Вот у нашей матушки-государыни дворец так дворец!
Дверь в комнату Фридриха оказалась запертой.
– Сдавайтесь, ваше величество! – крикнул Мстиславский по-немецки. – Война для вас закончена!
За дверью послышался глухой звук выстрела.
– Так мы, значит, сдаемся! – взорвался Бабичев. – А еще немцы, дисциплина! Господин полковник, разрешите!
Под натиском богатыря-поручика дверь слетела с петель, и русские офицеры ворвались в покои прусского короля. Фридрих II, чья армия еще недавно была самой большой в Европе, спокойно развалился в кресле и, казалось, невозмутимо смотрел на победителей, как-то странно склонив голову. Правда, рот его был открыт, веки не моргали, а из раны на виске лилась кровь. У кресла лежал выпавший из правой руки короля дымящийся пистолет.
– Он не захотел сдаваться, – тихо сказал князь Мстиславский, перекрестился и обнажил голову. – Настоящий солдат!
Его примеру последовали остальные офицеры. Помолчав с минуту, они разошлись по кабинету, с любопытством осматривая скудную обстановку.
– Посмотрите, господин полковник! – крикнул поручик Бабичев. – Фредерик перед смертью жег какие-то бумаги.
Князь Мстиславский внимательно рассмотрел горку документов на полу. Некоторые успели сгореть, но большинство уцелело. Видимо, появление русских офицеров помешало Фридриху полностью уничтожить свой архив. Полковник взял наугад несколько бумаг, бегло просмотрел их, и брови его удивленно поднялись вверх.
– Господа офицеры! – очень серьезно сказал он товарищам. – Не подведите, братцы! Молчите, Христа ради, что мы здесь нашли. Дело государственной важности. С ним в Петербурге разбираться будут. Не дай бог, раньше там что-то узнают, несдобровать государыне. А ты, Бабичев, собирай сии бумаги в сундучок, бери взвод лучших солдат и скачи во весь опор в столицу. Передашь архив лично Григорию Орлову. Я дам тебе письмо – Григорий Григорьич примет тебя в любое время дня и ночи. Остальные – за мной. Сейчас сам Александр Васильич подъедет, надобно доложить ему по всей форме.
Братья Шуваловы почтительно стояли перед императрицей и молчали, пока та изучала привезенные из Берлина документы. Глаза Елизаветы Петровны наливались кровью.
– Вот ведь что удумал, паразит! – раздраженно заметила государыня. – Отравить не получилось, так он какого-то механика надоумил адскую машинку смастерить. Нашли этого мастера, Александр Иванович?
– Нашли, ваше императорское величество, – с поклоном ответил Шувалов-старший. – Во всем признался. Правда, помер намедни, хлипковат оказался. Слава богу, не успел эту бомбу с часиками доделать, забрали у него. Хорошо, что от полковника Мстиславского поручик Бабичев быстро приехал, успели мы вовремя. В общем, как это ни прискорбно, но письмо механику с инструкциями тоже рукой великого князя написано. Вот-с, извольте взглянуть. Сей мужлан не сжег письмо, хотя внизу и приписка соответствующая имеется. На механизмах помешан, рассеянный. А вот эта бомба. Не извольте беспокоиться, пороха там нет.
Императрица, качая головой, долго разглядывала хитрый механизм, который Шувалов поставил перед ней на столе.
– Только на вас и гвардейцев я могу положиться! А придворные… Сволота одна, – с горечью вздохнула Елизавета. – Петр Иванович, указ подготовь: Мстиславского в генералы произвести, Бабичева в капитаны. Ордена им и Александру Ивановичу пожаловать. Господи, родной племянник! Чего ему не хватало, ироду? Петр Иванович, вели привести сюда паразита.
Через полчаса великий князь предстал перед императрицей и с изумлением посмотрел в ее налитые кровью глаза. Выражение лица тетки не предвещало ничего хорошего, и Петр Федорович невольно сжался под тяжелым взглядом Елизаветы Петровны.
– Александр Иванович, голубчик, покажи-ка ему письмецо. Вот это, – сквозь зубы процедила императрица и взяла листок с переводом. – «Великий Фридрих! Припадаю к Вашим стопам! К сожалению, своевременно устранить старуху не удалось. Замечательный яд, что Вы передали, добавляли малыми дозами, и все видимые симптомы болезни были налицо: язвы, кровотечение из носа, глубокие обмороки. 25 декабря доза была усилена, смерть императрицы ни у кого не вызвала бы удивления. Однако по неизвестным причинам Тайная канцелярия разоблачила фрейлину Апухтину. Девушка проявила исключительную преданность и покончила с собой, не выдав Вашего покорного слугу. В ожидании Ваших новых инструкций я рискнул заказать механику, о котором сообщили надежные люди, бомбу с часовым механизмом. Изобретение новое, ранее не испытывалось. Будем надеяться, что на старухе оно сработает…»
Императрица прервала чтение и сняла тряпицу с механизма.
– Так-то ты отплатил за доброту мою, Петруша! – жестко произнесла Елизавета. – Слава богу, Анна, сестрица, не дожила до такого позора. Гнить бы тебе, Петруша, в твоей Голштинии. Только моей милостью стал ты наследником российского престола. А ты, внук Петра Великого, такое злодейство измыслил! Что скажешь, паразит?
