Вы пишете мне о том, что вместе с подругами учитесь пилотировать самолет, и я не могу не выразить Вам своего восхищения. Вы также сетуете на то, что у Вас не имеется возможности применить свои умения с пользой, так как у вас женщин не допускают до службы в армии, даже в такое тревожное время, как сейчас. Я искренне Вам сочувствую. Как жаль, что Вам не позволяют претворить Ваши благородные стремления в жизнь. Конечно, если бы вы были в Советах, для Вас все сложилось бы совершенно по-иному…

Искренне Ваш,

Гриша Василевский

Лиза перечитывала последнее письмо от летчика Василевского раз за разом и чувствовала себя так, словно у нее за спиной вырастают крылья счастья. И оттого даже учебный полет сегодня у нее прошел как никогда прекрасно – словно Гриша сидел рядом и подсказывал, что и как надо делать. Сдержанный Калинин – и тот ее похвалил, когда ей особенно лихо удался боевой разворот!

А в голове Лизы все крутилась и вертелась одна и та же фраза – «Если бы вы были в Советах, для Вас все сложилось бы совершенно по-иному».

Положа руку на сердце, ей не так уж не терпелось непременно заделаться военной авиатриссой, как Наде и Кате с Натальей. Те об этом просто мечтали; отказ принять их в летные школы или даже авиаклубы стал для подруг настоящей трагедией. Лизе же прежде всего очень хотелось увидеться с Гришей Василевским. Может даже, летать с ним в одной эскадрилье… Лететь рядом, смотреть, как он показывает ей разные фигуры пилотажа, учиться у него и повторять за ним, а потом видеть в его глазах одобрение… Ах, это было бы так романтично!

Хотя кто знает, может, Надя все-таки уговорит своего отца, генерал-аншефа Александрова на создание женского летного полка? Сейчас, когда подруги достигли заметных успехов в пилотировании, Надя решилась попробовать поговорить с отцом, когда тот вернется со смотра войск. И если генерал-аншеф Александров даст добро, Лиза с подругами запишется в полк одной из первых и, как знать, может, еще встретится в воздухе со своим героическим летчиком?

Захваченная прекрасными картинами, Лиза уселась за стол и принялась сочинять Грише новое письмо.

Константин Эдуардович склонился над развернутым во весь стол чертежом, испещренным по краям расчетами, а Надя стояла рядом и внимательно следила за его пояснениями.

– Этот моноплан, Надежда Дмитриевна, я разработал еще до революции. И не февральской, а той, девятьсот пятого. Изысканиями моими в то время никто не заинтересовался, а воздухоплавание с той поры ушло далеко вперед, но тут мне подумалось, что кое-что можно было бы использовать и сейчас. Вот, посмотрите на изменения, которые я внес в фюзеляж, чтобы улучшить его обтекаемость. При такой обтекаемости самолет сможет развить значительно бо?льшую скорость. И, мнится мне, подобные изменения можно было бы внести в современные самолеты. Да вот хоть даже в тот У-2, на котором вы, девушки, летаете. Как думаете? Вот, посмотрите, что я тут подсчитал.

Надя увлеченно склонилась над расчетами на полях.

Циолковский был гением; по внешнему виду и аэродинамической компоновке аэроплан, который он разработал еще до первой революции, намного опередил свое время – подобные самолеты появились гораздо позже, с началом мировой войны с Германией.

– Да, я вижу, что вы имеете в виду, – согласилась Надя, разобравшись в расчетах.

Кое-что из предложенных модификаций фюзеляжа и впрямь можно приспособить под У-2.

– А у меня к вам, Константин Эдуардович, есть просьба, – продолжила она и достала свои записи. – Я тут провела кое-какие расчеты, исходя из некоторых изменений, которые можно внести в У-2, чтобы добавить ему броневую защиту. Не проверите, все ли верно?

Циолковский углубился в расчеты.

– С научной точки зрения все верно, Надежда Дмитриевна, – сообщил ей, наконец, Циолковский. – Но только вы ведь понимаете, что добавочный вес на защиту корпуса придется чем-то компенсировать, и это что-то, скорее всего, будет бомбами.

– Да, понимаю, – уверила его Надя.

И тихо, едва слышно добавила:

– Но у меня есть план.

Здравствуйте, Гриша!

Получила Ваше письмо и, как всегда, прочла его с огромным удовольствием. Вы – удивительно скромный человек! Не умаляя достоинств Ваших рядовых сограждан, все же замечу, что деяния Ваши замечательны и потому более чем заслуживают внимания и восхищения.

Мы с моими подругами, тем временем, вполне освоились на У-2. Понимаю, что с Вашим-то мастерством Вам мои достижения покажутся весьма скромными, и все же я весьма горда тем, что вполне уверенно могу выполнять фигуры простого пилотажа – боевой разворот, вираж с креном в тридцать градусов, спираль, горку в сорок градусов и горизонтальную восьмерку. И даже пробую некоторые фигуры сложного пилотажа. Вираж с креном больше сорока пяти градусов и переворот у меня выходят вполне сносно, пикирование с углом шестьдесят градусов – плохо, горка с углом кабрирования в шестьдесят градусов – из рук вон плохо, а мертвую петлю и штопор я боюсь настолько, что не решаюсь даже попытаться, хоть и корю себя за трусость. То ли дело сестра моя Надя – видели бы, как лихо она выполняет штопор!

А еще, Гриша, хочу я поделиться с Вами одним секретом. Отец моей сестры Нади – генерал-аншеф, вскоре возвращается домой, и Надя собирается попробовать уговорить его на создание первого женского летного полка. Если это удастся, радости моей не будет предела!..

– Не позволил? – немедленно догадались подруги, едва Надя вошла в спальню.

– Хуже! – девушка, забыв о манерах благородных девиц, совсем неизящно плюхнулась на кровать и тяжело вздохнула. – Забрал биплан и запретил летать. И ладно бы летать – не стал даже слушать про те модификации в конструкции самолета, которые я хотела ему показать. Выговорил мне за глупую девичью прихоть и велел раз и навсегда выбросить из головы эту «ерунду».

– Ерунду? – взвилась Катя.

Она с давних пор безмерно восхищалась и равнялась на Евгению Михайловну Шаховскую, княгиню, известную авиатриссу и первую военную летчицу. В четырнадцатом году, с началом войны, княгиня подала прошение Николаю II об отправке ее на фронт и стала служить в Ковенском авиационном отряде. Катя мечтала повторить ее успех, и не было более верного способа ее разозлить, чем заявить, что авиация – это ерунда.

Сдержанная Наталья только разочарованно вздохнула. В Америке еще десять лет назад создали «Девяносто Девять» – международную организацию женщин-пилотов, возглавила которую легендарная Амелия Эрхарт, первая в мире женщина, перелетевшая через Атлантику. Восемь лет назад Эми Джонсон совершила одиночный перелет из Великобритании в Австралию. Всего год назад Международная федерация аэронавтики вручила почетную медаль Джине Баттен за три мировых рекорда по времени перелета – через Атлантику, из Великобритании в Новую Зеландию и обратно, и до сих пор никто не смог улучшить ее результат… Весь мир, казалось, ушел вперед, даже вражеские Советы, и те вовсю обучали женщин на авиатрисс, и только у них в Империи по-прежнему царил застой.

– А ты сказала ему? Ты сказала, что война на носу? Что стране нужны будут все силы? Что самолеты могут сыграть в ней решающую роль? – страстно допытывалась Катя.

– Да все я ему сказала! – раздраженно ответила Надя.

Она была расстроена сверх меры – все ее мечты и надежды рухнули.

– И что теперь? – тихая Наталья обвела подруг требовательным взглядом. – У кого какие предложения? К кому еще мы можем обратиться за помощью?

– Отец уже достал нам самолет; не думаю, что он еще на что-то согласится, – покачала головой разочарованная Катя.

– В принципе, я могла бы поговорить с дядей Георгием, он – командующий Кавказской дивизией. Но он далеко, – вздохнула Надя. – Да и, боюсь, не пойдет он против отца.

– А вот как раз о дядях – ты, кажется, как-то раз своего дядю Андрея упоминала, – вспомнила Наталья.