Да и кстати, если считать, что он шесть месяцев добирался из Южного Китая в Северный, то где же он нашел тут по дороге море, по которому ему пришлось плыть четыре дня? Нет в Китае никаких внутренних морей! А по дороге на Русь он мог пересекать, например, Каспийское море. Или Аральское море. Или Балхаш. Скорее всего, какое-то из них он и имел в виду.

Даже если считать союз «а» (в фразе «а морем четыре дня») за «или», то все равно в современном Китае не удается найти такого морского пути, между конечными пунктами которого пришлось бы добираться сушей шесть месяцев.

Между прочим, Афанасий Никитин упоминает о некотором государстве Кайтаков на берегу Каспийского моря [46], с.446…449. Не тот ли это Китай, через который собирался возвращаться домой Афанасий Никитин?

Дело в том, что, подробно описывая весь свой обратный путь до Руси, Афанасий Никитин кончает Китаем. Следовательно, он предполагает, что любой его читатель знает – как добраться до Средней Руси из Китая, и лишних слов не тратит. Отсюда следует, что Китай – часть Средней Руси или соседняя с ней область. Но уж во всяком случае не отделенная многими тысячами километров далекая сказочная страна.

В связи с этим обратимся еще раз к карте якобы 1635 года из Атласа Блау [1036], с.198-199. На ней именем Катай то есть Cathaya, названа дальневосточная часть России. А отнюдь не территория современного Китая.

Более того, на карте 1635 года название Китайско, то есть Китай, написано рядом с Тюменью. То есть в Сибири. Еще дальше от современного Китая.

Стоит отметить, что здесь же, рядом со словом Kithaisko, написано красноречивое название Казаки Татары, а именно, Kasaki Tartari.

Отметим также, что в центре Сибири на карте 1635 года отмечена область под интересным названием пустыня Бельгийская – Desertum de Belgian.

Сегодня название Бельгия уцелело лишь в Западной Европе.

Вообще, чтение книги Афанасия Никитина поднимает много интересных вопросов.

В основном он пишет по-русски. Но время от времени переходит на тюркский. Причем такие тюркские переходы выглядят абсолютно гладко – в середине предложения он может незаметно перейти на тюркский. Потом – снова на русский. Складывается впечатление, что автор – двуязычен. Свободно владеет как русским, так и тюркским. Но куда более интересно следующее. Отсюда вытекает, что и читатели его также были двуязычными. Свободно владели как русским, так и и тюркским.

Но для нас ничего удивительного в этом нет. Так и должно быть в Великой – «Монгольской» Империи, где государственным языком был русский, поэтому и книга написана в основном по-русски. Но широко употреблялся и тюркский язык. И видимо все, или почти все, его знали. Поэтому в книге много фраз на тюркском языке.

Здесь вспоминается очень интересная книга Олжаса Сулейменова «Аз и Я» [47], где он обнаружил много тюркизмов в знаменитом русском «Слове о Полку Игореве». И опять-таки эти тюркизмы появляются в «Слове» вполне гладко и естественно, указывая, что и автор «Слова», и его читатели были двуязычны. Собственно, это и утверждает Сулейменов: «двуязычный читатель XII века иначе понимал содержание сна Святослава, чем моноязычный читатель XVIII-го и последующих» [47], с.65.

Сулейменов, по-видимому, правильно указывает границу исчезновения двуязычия на Руси – XVII век. Вероятно, пришедшие к власти Романовы постарались истребить двуязычие, поскольку они придумали теорию о «противостоянии Руси и Орды». И поэтому они естественно объявили тюркский язык – «плохим», то есть языком «захватчиков», «иноземцев» и т.п. А своих подданных татар объявили потомками «плохих завоевателей».

Итогом этого искусственного противопоставления двух народов, живших в одной и той же стране и всегда действовавших сообща на исторической сцене, было то, что у русского народа отняли его прежнюю историю, очернив ее и передав «плохим татарам» в виде «истории Орды».

А у русских стали воспитывать чувство ущербности и неполноценности, «объясняя» им, будто они были завоеваны дикими кочевниками и много-много лет находились под их страшным игом. И в результате очень сильно отстали в культурном развитии от просвещенных, развитых и демократических стран Западной Европы.

Резюме.

Одну и ту же реальную историю Орды, то есть историю средневековой Русской Великой Империи, у русских отняли, а у российских тюрок, татар – исказили и очернили.

Начнем с того, что современное русское слово «Пекин» весьма неточно отражает подлинное наименование этого города. Еще в конце XVII века он назывался по-русски Пежин. Это видно, например, из отчета русского посольства Н. Г. Спафария в Китай, посланного царем Алексеем Михайловичем. См. С. М. Соловьев, [49], с.576…577.

Итак, в XVII веке Пекин называется Пежин.

По поводу названия пежин мы должны сказать следующее.

Мы уже видели, что Русь – «Монгольскую» империю делили на области, или на Орды. Были Белая Орда, Синяя Орда и т.д.

Но была еще одна Орда. Самая восточная. И называлась она Пегая Орда.

Это название мы находим в «Словаре русского языка XI-XVII веков» (М., Наука, вып. 13, 1987, на слово Орда, с.64). Оно употреблялось на Руси в XVII веке: «Чертеж… Московскому государству… от реки Оби вверх по Оби Обдорскую и Югорскую и Сибирскую землю до Нарыма, до Пегие Орды» (с. 64).

С. М. Соловьев также говорит, что Пегой Ордой «называли приамурские страны» [49], кн. 6, том. 12, с.570.

Трудно отделаться от мысли, что название города Пежин, то есть Пегин, ввиду обычного чередования звуков «г» и «ж» по правилам русского языка, происходит от русского слова Пегий. Возможно, Пежин был столицей русско-«монгольской» – великой Пегой Орды.

Нам возразят: Пекин был основан в глубочайшей древности, задолго до «монгол», упоминается в китайских летописях и т.п. Хорошо, – скажем мы, – и зададим простой вопрос. А как назывался Пекин в этих самых «древнекитайских» летописях? Может быть – Пекин, или, как его сегодня называют китайцы, – Бейджин?

Нет.

По мнению историков, он назывался скромно и просто: Ю [40], с.142. Спрашивается – почему Ю – это современный Пекин?

Кстати, в донесениях Федора Байкова, посланного в Китай из России в 1654 году, столица Китая, – как считается, Пекин, – названа не Пекин, а Канбалык. То есть Хан Белый?

Кстати, в русской дипломатической переписке, по крайней мере до конца XVII века, ни о каком Китае в тех местах и ни о каких китайцах речи не шло. Государство называлось Богдойским Ханством, а его жители – Богдойцами. Китайского императора называли Богдыхан и никак иначе, или же Богдойский Кан [50], с.47, то есть хан богдойцев. См. С. М. Соловьев, [49], с.576…577.