Мне стоило огромных усилий, чтобы не убить хренов на месте. Секундное удовольствие поставит под угрозу весь план, чего я никак не мог себе позволить. Пришлось сдержаться и чуть ли не силой опустить голову, прикрывшись посиневшими руками.

Секундное замешательство полицейских превратилось в новый прилив злости. Я ничего не предпринимал, и меня снова повалили на пол и избивали ногами. На всякий случай создал барьер вокруг головы, чтобы случайно не проломили череп, а так был в полном их распоряжении. Следователь постоянно кричал и брызгал слюной:

— Пиши заявление, сука, что с тобой ничего не делали! И на камеру расскажи, как тебе здесь хорошо! На, получай, урод! Рылом не вышел нам угрожать!

Мне быстро надоело слушать однообразные угрозы, и я вновь имитировал потерю сознания, перенёсшись в персональное пространство. Система сообщила, что меня несколько раз попытались разбудить, облили ледяной водой и снова ушли. Ничего, пускай развлекаются, пока могут. Скоро должен приземлиться самолёт с моим адвокатом, и тогда им станет гораздо веселее.

Через какое-то время пришлось вернуться — Легион сообщил о вмешательстве. С трудом разлепив глаза, заметил перепуганного полицейского и мужчину в зелёном халате со светящимися руками. Понятно, прислали целителя, чтобы скрыл следы побоев. Ну удачи ему, я сразу приказал нанороботам выстроить между нами непроницаемый барьер. Несколько минут играли с ним в гляделки, покуда он наконец не сдался:

— У меня не получается, впервые на моей памяти больной сопротивляется лечению!

— Ничего не хочу слышать! Немедленно приведи его в нормальный вид, или я тебя сгною в… Здравия желаю, ваше благородие!

Побледневшего следователя оттеснило могучее плечо. В и так небольшой камере сразу стало тесно — весь вход загородил широкий мужик с впечатляющими седыми усами. Полицейская форма со знаками отличия полковника с трудом держалась на накачанном теле, казалось, стоит ему напрячься — и железные пуговицы с выбитыми на них двуглавыми орлами разлетятся во все стороны.

— Господин полковник, вы всё неправильно поняли! Он сам себя избил, чтобы…

— Молчать! — рявкнул на следователя офицер и обратился к кому-то за своей спиной. — Чего встали? Идиота арестовать, задержанного вывести.

Окинув меня равнодушным взглядом, полковник вышел, уступая дорогу парочке гвардейских сержантов. Я с большим удовольствием наблюдал, как они грубо заломали поникшего следователя и нацепили на него наручники. Меня подняли с пола, попытались отряхнуть, вызвав новую вспышку боли, и помогли выйти в коридор.

Помимо мощного полковника (очевидно, его дар был связан с усилением собственного тела) там собралась целая делегация — губернатор Саратова, Мещеряков Даниил Фёдорович, неизвестный тип в запахнутом пальто и мой немецкий адвокат. Последний при виде меня всплеснул руками и одарил смотрящего за краем очень красноречивым взглядом:

— Как я погляжу, в вашей дикой стране совсем не ведают приличий!

— Кто бы говорил! Не вы ли прославились на весь мир Бременским процессом? — огрызнулся губернатор. — От бедняг живого места не осталось! На казнь их тащили на носилках!

— Зато их пытки были санкционированы и проведены лицензированными палачами. А у вас что? Сплошное беззаконие и дилетантство! Посмотрите на моего клиента! — Красноречивый жест в мою сторону. — Господин Покровский, держитесь, сейчас вам окажут помощь.

Вспомнил, мля, про свою работу, сразу после удовлетворения раздутого эго.

— И то верно, приведите его в порядок, — кивнул губернатор. — У входа собралась целая толпа журналистов, устроим пресс-конференцию.

— Господин, я не могу! Больной упорно сопротивляется лечению! — побледнел лекарь. Похоже, у его начальства был суровый нрав. — Молю, не казните!

— Не понял, что ещё за дела? — Губернатор наконец обратил на меня внимание. — Всё закончилось, ты спасён. Не глупи, парень.

Я лишь развёл руками и скорчил скорбную мину, продолжая поддерживать барьер.

— Гражданский, ты совсем охренел⁈ — зарычал мускулистый полковник. — Сейчас я проломлю твой щиток, и тебя вылечат насильно! Лучше сдайся по-хорошему!

— Никак не могу. — Из-за синяков и опухшего лица моя улыбка наверняка получилась не такой жуткой, как мне бы хотелось, но полицейский всё равно скривился. — Хотите показать меня на камеры? Хорошо, но только в таком виде.

— Не искушай судьбу, Покровский, — нахмурился губернатор. — Ты поднял слишком много шума.

— Поэтому в вашу версию всё равно не поверят. Свалите всё на исполнителей, покарайте зарвавшихся дворян, и тогда волнения спадут. А иначе… — Не стал договаривать. Зачем, когда и так всё понятно?

Меня ещё немного поуговаривали и решили, что хрен с ним. Тем более адвокат наконец вспомнил, кто ему платит, и начал забрасывать губернатора списком исков, которые он вот-вот предъявит областным властям. Пришлось обещать выплатить мне компенсацию за полицейский произвол и недоработку имперской администрации.

— Господин, журналисты рвут и мечут, требуют немедленно показать им Покровского! Акулы чуют кровь! — закричал подбежавший секретарь. — Что нам делать?

— Какие же они у вас распущенные, — поморщился адвокат. — У нас бы они и пикнуть не посмели без специального разрешения.

— Это называется свобода слова, — не удержался я от шпильки.

Нужно подумать, нужны ли мне ещё немцы. Да, они независимы от нашего дворянства и хорошо знают своё дело, но всего за пять минут общения он умудрился посеять во мне сильное раздражение. Наверное, нехорошо, когда хочешь придушить собственного адвоката.

На самом деле всё объяснялось одновременно проще и сложнее: у немцев действительно все СМИ находились под железным сапогом. Этого несложно добиться, когда страна относительно маленькая и вся власть принадлежит одному могущественному клану.

У нас же информационное поле контролировали разные конкурирующие семьи, и никто не мог продвигать одно мнение, если оно не устраивало остальных. Сейчас я создал редкий случай, когда саратовские дворяне смогли быстро договориться в общем стремлении уничтожить бизнес рода Десали и захватить себе освободившееся место.

Губернатор прекрасно всё это понимал и быстро просчитал свою выгоду. Если он даст делу ход, то его наверняка вознаградят. Идея набирать управляющих из простолюдинов хорошо звучала на бумаге, но в реальности их было гораздо проще купить или запугать. Сложно не поддаться искушению, когда за спиной нет поддержки собственного могущественного рода, а имперская машина слишком неповоротлива, чтобы защитить всех. Получается, губернаторы всё равно обслуживали дворянство, но не собственные семьи, а тех, у кого получалось захватить влияние.

Мне вернули костюм и сумку с вещами, которые я перекинул через руку и, покачиваясь, пошёл за остальными. Подъём по лестнице показался настоящим мучением, но я мужественно стиснул зубы и кое-как взобрался наверх, тем самым окончательно приняв убитый вид. Двери открыли, и мы вышли на крыльцо. Я ожидал касания ледяного ветра, но несколько неприметных магов установили тепловой барьер.

Меня ослепили вспышки камер. Казалось бы, давно существуют телефоны с качественной оптикой, но почему-то большинство журналистов предпочитало допотопную технику. Из современных людей я заметил несколько стримеров. Они забрались повыше и вели прямые трансляции, не забыл занять большую часть экрана своим лицом.

— Прошу всех успокоиться! Сейчас будет официальное заявление! — Андрей подсказал, что Мещеряков Даниил Фёдорович был опытным политиком, сейчас шёл его третий срок. Он бы не задержался на посту губернатора, окажись неприспособленным к подобной должности. — Тише, тише!

Обманчиво мягкий голос действительно заставил всех успокоиться. Тем более журналисты сделали достаточно фотографий моего разбитого лица и как я дрожу на холодном ветру, которого не было. Теперь их вниманием завладел губернатор, акулы пера жаждали сенсации. И они её обязательно получат.