Я указал туда, где остановилась Мола.

— Это мой друг Мола.

— Привет. — Аури подняла глаза и улыбнулась. — У тебя солнечные волосы, как у меня. Хочешь яблоко?

Мола тщательно сохраняла спокойствие.

— Спасибо, Аури. Хочу.

Аури вскочила и побежала обратно к яблоне, нависающей над крышей. Потом бегом вернулась к нам — волосы летели за ней, как флаг, — и вручила Моле яблоко.

— В нем одно желание, — сказала она просто. — Обязательно узнай, чего ты хочешь, прежде чем откусить.

Сообщив это, Аури уселась обратно и начала жевать очередную фасолину.

Мола долго смотрела на яблоко, прежде чем откусить.

Аури быстро прикончила еду и завязала мешочек с солью.

— Теперь играй, — восторженно воскликнула она. — Играй!

Улыбнувшись, я вытащил лютню и потрогал струны. К счастью, палец поранен на левой, аккордовой руке, так что неудобств доставлять почти не будет.

Я подстроил лютню и взглянул на Молу.

— Ты можешь идти, если хочешь, — сказал я ей. — Я бы не хотел случайно спеть тебе серенаду.

— О нет, тебе нельзя уходить. — Аури повернулась к Моле со смертельно серьезным выражением на лице. — Его голос как буря, а его руки знают каждый секрет, спрятанный под холодной темной землей.

Губы Молы раздвинулись в улыбке.

— Полагаю, ради этого я могу остаться.

И я играл для них обеих, а звезды над нашими головами вели свой размеренный хоровод.

— Почему ты никому не сказал? — спросила меня Мола, когда мы шли обратно по крышам.

— Мне показалось, что никому до этого не будет дела, — ответил я. — Если б Аури хотела, чтобы люди знали о ней, думаю, она сама бы им сказала.

— Ты знаешь, о чем я, — раздраженно перебила Мола.

— Я понимаю, — вздохнул я. — Но что хорошего может из этого получиться? Она счастлива там, где есть.

— Счастлива? — Голос Молы звучал скептически. — Она оборванная и полуголодная. Ей нужна помощь. Еда и одежда.

— Я приношу ей еду, — сказал я. — И одежду тоже принесу, как только… — Я замялся, не желая признаваться в своей презренной нищете, по крайней мере сейчас. — Как только смогу это устроить.

— Зачем ждать? Если бы ты только рассказал кому-нибудь…

— Ну да, — саркастически перебил я. — Уверен, Джеймисон сразу прибежит сюда с коробкой шоколада и пуховой перинкой, если узнает, что под Университетом живет заморенная полоумная студентка. Они запрут ее и залечат, ты это прекрасно понимаешь.

— Не обязательно… — Мола даже не стала заканчивать, зная, что я говорю правду.

— Мола, если люди придут ее искать, она просто юркнет в свои туннели. Они перепугают ее, и я потеряю последний шанс помочь ей.

Мола посмотрела на меня, сложив руки на груди.

— Хорошо. Пока. Но тебе придется снова привести меня сюда. Я принесу ей что-нибудь из своей одежды. Ей будет велико, но все лучше, чем то, что на ней сейчас.

Я покачал головой:

— Не получится. Пару оборотов назад я принес ей подержанное платье. Она говорит, что носить чужую одежду отвратительно.

Мола озадачилась:

— Она не похожа на сильдийку ни капельки.

— Может, ее просто так воспитали.

— Ты сам-то чувствуешь себя лучше?

— Да, — соврал я.

— Ты весь трясешься. — Мола протянула руку. — Давай, обопрись на меня.

Плотнее закутавшись в плащ, я принял ее руку и медленно потащился домой, к Анкеру.

Следующие два оборота новый плащ согревал меня во время случайных походов в Имре, где я пытался найти Денну — все время безуспешно. У меня всегда находился какой-нибудь предлог, чтобы пересечь реку: одолжить книгу у Деви, пообедать с Трепе, поиграть в «Эолиане». Но настоящей причиной была Денна.

Килвин продал остальные излучатели, и мое настроение улучшалось вместе с заживающими ожогами. У меня появились деньги на такую роскошь, как мыло и вторая рубашка взамен сгоревшей. Сегодня я отправился в Имре за бассаловой стружкой, нужной мне для нынешнего проекта: большой симпатической лампы с двумя излучателями, которые я приберег для себя. Я надеялся выручить за нее приличную сумму.

Может показаться странным, что я все время покупал материалы для работы за рекой, но дело в том, что торговцы около Университета, играя на лени студентов, задирали цены. А для меня экономия в пару пенни стоила прогулки.

Закончив дела, я заглянул в «Эолиан». Деоч стоял на своем обычном посту, прислонившись к дверному косяку.

— Я навострил глаз на твою девушку, — сказал он.

Раздраженный тем, насколько, оказывается, мои переживания у всех на виду, я буркнул:

— Она не моя девушка.

Деоч закатил глаза:

— Ладно. Эта девушка. Денна, Дианне, Дианай… или как она сейчас себя называет. Так вот, я не видел ее ни разу. Я даже людей немного поспрашивал, но никто не встречал ее целый оборот. Это значит, что она, скорее всего, уехала. Она это запросто делает.

Я попытался не выдать своего разочарования.

— Тебе не стоило беспокоиться, — сказал я. — Но все равно спасибо.

— Я спрашивал не только для тебя, — признался Деоч. — Я и сам ею интересуюсь.

— Правда? — спросил я как можно нейтральнее.

— Не смотри на меня так. Это не соперничество. — Он криво улыбнулся. — Во всяком случае, теперь. Я, может, и не из вас, университетских, но тоже не лыком шит. И соображу не совать руку в тот же огонь.

Я попытался снова взять себя в руки, изрядно озадаченный: обычно я не позволял своим чувствам разгуливать по лицу так явно.

— Так вы с Денной…

— Станчион все еще меня подкалывает, что я бегал за девчонкой вполовину младше себя. — Деоч сконфуженно пожал широченными плечами. — Но все равно она меня интересует. Правда, теперь она мне уже больше как младшая сестренка.

— А ты давно ее знаешь? — с любопытством спросил я.

— Вот уж не сказал бы, что знаю, парень. Но встретил я ее где-то около двух лет назад. А может, и год с небольшим… — Деоч пробежался обеими руками по светлым волосам, выгнулся и смачно потянулся, так что мышцы заиграли под рубашкой. Потом он расслабился со вздохом, подобным взрыву, и посмотрел на пустой дворик. — Пойдем, дашь старику повод присесть и выпить? — Он мотнул головой в направлении бара.

Я посмотрел на Деоча: высокий, мускулистый, загорелый.

— Старику? Да у тебя еще все волосы и зубы на месте, разве нет? Тебе сколько, тридцать?

— Ничто так не помогает мужчине чувствовать себя стариком, как юная дева. — Он положил руку мне на плечо. — Пойдем, выпей со мной — Мы подошли к длинной стойке из красного дерева, и он пробормотал, глядя на бутылки: — Пиво память притупляет, бренд ее палит огнем, а коль сердце зарыдает, поливай его вином. — Он помолчал и повернулся ко мне, нахмурив лоб. — Не могу вспомнить дальше. А ты помнишь?

— Никогда не слышал подобного, — сознался я. — Но Теккам сообщает, что из всех спиртных напитков только вино подходит для воспоминаний. Он говорит, хорошее вино приносит чистоту и сосредоточенность, а еще придает воспоминаниям успокаивающую окраску.

— Это верно, — сказал Деоч, разглядывая ячейки за стойкой. Потом он достал бутылку и поднес ее к свету. — Рассмотрим-ка ее в розовом свете. — Он захватил два бокала и повел меня в отдельный кабинет в дальнем углу зала.

— Значит, ты знаком с Денной уже некоторое время, — подсказал я, когда он налил нам по бокалу бледно-розового вина.

Деоч откинулся назад и привалился к стене.

— Более или менее. Скорее менее, чем более.

— А какой она была тогда?

Деоч посвятил вопросу куда больше размышлений, чем я ожидал. Несколько долгих минут он молча прихлебывал вино, вынашивая ответ.

— Да такой же, — наконец сказал он. — Конечно, она была моложе, но не могу сказать, что сейчас она выглядит хоть сколько-нибудь старше. Она всегда поражала меня тем, что выглядит старше, чем на самом деле. — Он нахмурился: — Не старше, на самом деле, а…