— Мне лучше идти. А ты жди меня.

Она снова сверкнула озорной улыбкой и, отвернувшись, пошла прочь.

— Буду ждать, — крикнул я ей вслед. — Увидимся там, где дороги сойдутся.

Она оглянулась, помедлила секунду и наконец, махнув мне рукой, убежала в ранние вечерние сумерки.

Ночь я провел неподалеку от Имре на мягкой подстилке из вереска. На следующий день проснулся поздно, умылся в ближайшем ручье и отправился на запад, в Университет.

Глядя вдаль, я пытался рассмотреть самое большое из университетских зданий. Из описаний Бена я знал, какое оно: гладкое, серое и квадратное, как здоровенный камень. Больше, чем четыре амбара, составленные вместе. Без окон, без украшений, с единственным входом через огромные каменные двери. Десять раз по десять тысяч книг — архивы.

Я шел в Университет по многим причинам, но эта была сердцем и основанием всех прочих. В архивах хранились ответы, а у меня накопилось много, очень много вопросов. В первую очередь я хотел узнать истину о чандрианах и амир. Мне нужно было знать, насколько правдива история, рассказанная Скарпи.

Там, где дорога пересекала реку Омети, высился старый Каменный мост — колоссальное древнее сооружение. Наверняка вы такие знаете: они разбросаны по всему миру и настолько старые и прочные, что стали частью пейзажа и никто уже не интересуется, кто их возводил и зачем. Этот мост выглядел особенно внушительно: более шестидесяти метров длиной и достаточно широкий, чтобы разъехались два фургона, он был перекинут через ущелье, прорезанное в скале рекой. Дойдя до гребня моста, я впервые в жизни увидел архивы, торчащие над деревьями, как огромный серовик.

Университет находился в центре небольшого городка. По правде говоря, я не решаюсь даже назвать его городом. Он совсем не походил на Тарбеан с его кривыми улочками и мусорной вонью, куда больше напоминая захолустный городишко с широкими улицами и чистым воздухом. Между невысокими домами и лавками раскинулись лужайки и сады.

Но поскольку городок вырос, чтобы обслуживать нужды Университета, внимательный наблюдатель мог заметить небольшие отличия в предлагаемых товарах и услугах. Были здесь две стеклодувные мастерские, три аптеки широкого профиля, две переплетные мастерские, четыре книжные лавки, два борделя и невероятное количество трактиров. На двери одного из них красовалась большая деревянная табличка, гласящая: «Никакой симпатии!» Мне стало любопытно, что думают о таком предупреждении посетители-неарканисты.

Сам Университет состоял примерно из пятнадцати зданий, мало походивших друг на друга. «Гнезда» имели круглый центр, от которого расходились восемь крыльев, так что выглядели они как роза ветров. «Пустоты» были простыми и квадратными, с витражами в окнах, изображающими Теккама в классической ситуации: босой, он стоял у входа в свою пещеру и что-то вещал группе учеников. Главное здание нельзя было перепутать ни с каким другим — оно занимало около шести тысяч квадратных метров и выглядело так, словно его сложили и склеили из нескольких меньших, плохо сочетающихся построек.

Когда я подошел к архивам, их серая ровная поверхность без окон снова напомнила мне огромный серовик. Было трудно поверить, что после долгих лет ожидания я наконец-то здесь. Обогнув здание, я нашел вход — пару массивных, широко распахнутых каменных дверей. На них виднелись слова, выбитые на камне: «Ворфелан Рхината Морие». Я не узнал язык: это был не сиару… может быть, иллийский или темийский. Еще один вопрос, на который нужен ответ.

За каменными дверями обнаружился маленький тамбур с деревянными дверями обычного размера, ведущими внутрь. Потянув их на себя, я почувствовал дуновение прохладного сухого воздуха. Стены, сложенные из простого серого камня, озарял ровный красноватый свет симпатических ламп. В вестибюле стоял большой деревянный стол, а на нем громоздились несколько больших, бухгалтерского вида, книг.

За столом сидел юноша, на вид чистокровный сильдиец — с характерным смугло-красноватым цветом лица, темными глазами и волосами.

— Разрешите вам помочь, — сказал он, его голос звучал хрипло от режущей ухо картавости, которую дает сиарский акцент.

— Я пришел в архивы, — тупо сказал я. В животе у меня словно бабочки плясали, а ладони взмокли.

Он оглядел меня, явно удивляясь моему возрасту:

— Вы студент?

— Скоро буду, — сказал я. — Я еще не прошел экзамены.

— Сначала вам нужно это сделать, — серьезно сказал он, — Я не могу пустить никого, если его нет в книге.

Он указал на тома на столе перед ним.

Бабочки умерли. Я не скрывал разочарования.

— Нельзя ли мне только зайти на пару минут? Я прошел чудовищно длинный путь…

Я посмотрел на две пары дверей, ведущих из зала; надпись на одной гласила: «Книги», на другой: «Хранилище». Маленькая дверь позади стола была подписана: «Только хранисты».

Лицо юноши немного смягчилось.

— Я не могу. Будут неприятности, — Он снова оглядел меня. — Ты действительно собираешься проходить экзамены?

Скепсис в его голосе слышался даже сквозь сильный акцент.

Я кивнул.

— Просто сюда я пришел первым делом, — объяснил я, оглядывая комнату, буравя взглядом закрытые двери и пытаясь придумать, как убедить его впустить меня.

Он заговорил прежде, чем мне в голову что-нибудь пришло:

— Если ты хочешь успеть на экзамены, тебе надо поспешить. Сегодня последний день. Иногда они не сидят даже до полудня.

Мое сердце гулко забилось — я-то думал, они работают целый день.

— Где они?

— В пустотах. — Он указал на наружную дверь. — Вниз, потом налево. Короткое здание с… цветными окнами. Два больших… дерева перед ним. — Он помолчал. — Клен? Это название дерева?

Кивнув, я выскочил наружу и побежал по дороге.

Двумя часами позже, борясь с тошнотой в желудке, я взобрался на сцену пустого театра в пустотах. Помещение было совершенно темным, за исключением широкого круга света, охватывавшего стол магистров. Пройдя вперед, я встал на краю светового круга и стал ждать. Девять магистров неспешно закончили беседу и повернулись ко мне.

Огромный стол в форме полумесяца был поднят на возвышение, так что, даже сидя, магистры смотрели на меня сверху вниз. Выглядели они весьма серьезными людьми — в возрасте от зрелости до седой старины.

Повисла долгая тишина. Наконец человек, сидевший в центре полумесяца, сделал мне знак. Я предположил, что это ректор.

— Подойди ближе, чтобы мы могли видеть тебя. Вот так хорошо. Здравствуй. Как тебя зовут, мальчик?

— Квоут, сэр.

— И зачем ты здесь?

— Я хочу учиться в Университете, — сказал я, посмотрев ему в глаза, — хочу быть арканистом.

Потом оглядел всех по очереди: некоторые развеселились, но никто особенно не удивился.

— Понимаешь ли ты, — произнес ректор, — что Университет нужен для продолжения образования? А не для его начала?

— Да, ректор. Я знаю.

— Очень хорошо, — ответил он. — Могу я посмотреть на твое рекомендательное письмо?

Я не колебался:

— Боюсь, у меня его нет, сэр. Оно совершенно необходимо?

— Обычно у поступающих есть поручитель, — пояснил он. — Желательно, арканист. Эти письма рассказывают нам, что вы уже знаете, в чем вы сильны, а в чем слабы.

— Арканиста, у которого я учился, звали Абенти, сэр. Но он не давал мне рекомендательного письма. Могу я вам сам все рассказать?

Ректор сурово покачал головой:

— К несчастью, у нас нет способа установить, учился ли ты у арканиста, без каких-либо доказательств. Есть у тебя что-нибудь, что могло бы подтвердить твой рассказ? Например, переписка или какая-нибудь запись?

— Он подарил мне книгу перед тем, как наши пути разошлись, сэр. И написал в ней посвящение для меня, а также свое имя.

Ректор улыбнулся:

— Это подойдет. Книга у тебя с собой?