Большую часть трапезы мы провели в молчании, просто наслаждаясь обществом друг друга. Аури сидела, скрестив ноги и выпрямив спину, ее волосы развевались во все стороны. Как всегда, ее деликатная аккуратность делала этот скромный ужин на крыше похожим на официальный прием в доме какого-нибудь вельможи.

— В последнее время ветер приносит в Подовсё листья, — непринужденно заметила Аури ближе к концу ужина. — Через решетки и туннели. Они складываются в Глубинах, так что там теперь все хрустящее.

— Правда?

Она кивнула.

— И мать-сова переселилась внутрь. Свила гнездо прямо в середине Серой Дюжины, вот дерзкая.

— Разве это такая редкость?

Аури кивнула.

— Конечно. Совы мудры. Они осторожны и терпеливы. Мудрость исключает дерзость, — Она сделала глоток из своей чашечки, изящно держа ее за ручку большим и указательным пальцами, — Вот почему совы — плохие герои.

Мудрость исключает дерзость. После моих недавних приключений в Требоне я мог только согласиться.

— Но эта — искательница приключений? Исследовательница?

— О да, — сказала Аури, широко распахивая глаза. — Она ничего не боится. У нее лицо как злая луна.

Она наполнила свою крошечную чашечку медовым вином, а остатки вылила в мою. Потом сложила губы трубочкой и дважды резко подула в горлышко, отчего бутылка издала ухающий звук.

— А где мой вопрос? — потребовала Аури.

Я заколебался, не представляя, как она ответит на мою просьбу.

— Можно спросить тебя, Аури: ты захочешь показать мне Подовсё?

Аури отвернулась, вдруг застеснявшись.

— Квоут, я-то думала, ты джентльмен, — сказала она, смущенно теребя обтрепанную рубашку. — Надо же: попросить девушку показать свое подовсё.

Она смотрела вниз, волосы скрывали ее лицо.

Я на секунду задержал дыхание, тщательно подбирая следующие слова, чтобы не спугнуть ее обратно под землю. Пока я думал, Аури поглядывала на меня из-за занавеса волос.

— Аури, — медленно спросил я, — ты шутишь со мной?

Она подняла глаза и ухмыльнулась.

— Шучу, — согласилась она. — Правда же здорово?

Сквозь металлическую решетку в заброшенном дворике Аури провела меня вниз, в Подовсё. Я вытащил ручную лампу, чтобы освещать путь, но у Аури был и собственный светильник: она держала в сложенных чашечкой ладонях нечто испускающее мягкое сине-зеленое сияние. Мне было ужасно любопытно, что у нее там, но я не хотел выпытывать слишком много секретов сразу.

Поначалу Подовсё было именно таким, как я ожидал: туннели и трубы. Трубы для стоков, воды, пара и угольного газа. Огромные черные чугунные трубы, по которым мог проползти человек, маленькие яркие бронзовые трубы, не толще большого пальца. Обширная сеть каменных туннелей, ветвящихся и сходящихся под странными углами. Если у этого места и был какой-нибудь смысл и суть, они мне не открылись.

Аури устроила мне стремительный тур, гордая, как молодая мать, и восторженная, как девчонка. Ее энтузиазм был заразителен, и я скоро тоже увлекся и разволновался, позабыв первоначальные намерения и причины, по которым хотел исследовать туннели. Нет ничего столь же восхитительного, как тайна на твоем собственном заднем дворе.

Мы спустились по трем спиральным лестницам из черного кованого железа и пришли к Серой Дюжине. Все равно что стоять на дне ущелья. Поглядев вверх, я увидел далеко над головой бледный лунный свет, льющийся через решетки стока. Мать-сова улетела, но Аури показала мне гнездо.

Чем глубже мы забирались, тем удивительнее все становилось. Грубые туннели для стоковых труб исчезли и сменились коридорами со стенами из тесаного камня и лестницами, усыпанными каменными обломками. Гниющие деревянные двери свисали с проржавевших петель, встречались полуобвалившиеся помещения с верстаками и стульями. В одной комнате обнаружилась пара заложенных кирпичом окон — хотя, по моим догадкам, мы находились метрах в пятнадцати под землей.

Еще глубже, и мы пришли в Черездно — зал, похожий на собор, такой огромный, что ни синий свет Аури, ни мой красный не достигали потолка. Здесь повсюду громоздились какие-то древние машины. Некоторые лежали разбитые: сломанные шестерни выше человеческого роста, кожаные стропы, крошащиеся от времени, огромные деревянные балки, на которых теперь вздымались белые грибы, громадные, как живые изгороди.

Другие машины были целы, но обветшали за долгие века. Я подошел к железной штуковине размером с фермерский дом и отколупнул пласт ржавчины — большой как тарелка. Под ней не оказалось ничего, кроме новой ржавчины. Рядом стояли три огромные колонны, так густо покрытые зеленой патиной, будто поросли мхом. Многие из огромных машин было невозможно распознать: они выглядели больше оплавленными, чем проржавевшими. Но потом я увидел нечто, когда-то, наверное, бывшее водяным колесом в три этажа величиной, — оно стояло посреди сухого канала, пролегавшего, как расселина, через середину зала.

Я весьма смутно представлял себе, для чего были созданы эти машины. Также я понятия не имел, зачем они пролежали здесь, глубоко под землей, бессчетные века. Они не выглядели…

Стук тяжелых башмаков по деревянному крыльцу спугнул людей, сидящих в «Путеводном камне». Квоут вскочил, не закончив предложения, и был уже на полпути к стойке, когда передняя дверь открылась и появились первые посетители из обычной компании вечера поверженья.

— Коут, к тебе голодные мужики! — крикнул Коб, распахивая дверь. Вслед за ним вошли Шеп, Джейк и Грейм.

— Может, в кладовой что-то и завалялось, — отозвался Квоут. — Я б сбегал быстренько да поискал, если б только вы первым делом выпить не хотели.

Раздался хор одобрительных возгласов, пока фермеры рассаживались на табуреты перед стойкой. Обмен любезностями имел изрядно затасканный привкус, удобный как старые туфли.

Хронист во все глаза разглядывал рыжеволосого человека за стойкой — в нем не осталось ничего от Квоута. Это был просто трактирщик: дружелюбный, услужливый и незаметный.

Джейк сделал длинный глоток и вдруг заметил Хрониста, сидящего в дальнем углу зала.

— Приятно посмотреть, Коут! Новый клиент. Нам чертовски повезло, что вообще есть свободные места.

Шеп фыркнул. Коб развернулся на стуле и уставился туда, где рядышком сидели Баст и Хронист, чье перо все еще было занесено над бумагой.

— Он писец, что ль?

— Ага, — быстро сказал Квоут. — Пришел давеча в город среди ночи.

Коб подозрительно сощурился.

— А что он сейчас пишет?

Квоут чуть понизил голос, отвлекая клиентов от гостя.

— Помните ту историю, когда Баст в Бейдн ездил? — Они утвердительно закивали. — Ну дак он, оказывается, натерпелся страху из-за оспы и с тех пор прямо дни считает. Вот и решил, что надо бы завещание написать, как выпадет случай.

— Весьма разумно в такие-то времена, — мрачно заметил Шеп. Он допил свое пиво и стукнул опустевшей кружкой по стойке. — Я б еще выпил.

— Все деньги, что я скопил, после моей смерти должны пойти вдове Сейдж, — на весь зал сообщил Баст. — Чтобы помочь воспитать и собрать приданое трем ее дочерям, как только они достигнут замужественного возраста. — Он тревожно взглянул на Хрониста: — Есть такое слово: «замужественный»?

— Малютка Кати подросла чуток в этом году, правда? — пробормотал Грейм.

Остальные согласно кивнули.

— Моему хозяину я оставляю свою лучшую пару ботинок, — торжественно продолжал Баст. — И все штаны, какие ему подойдут.

— А у парня прекрасные ботинки, — сказал Коб Квоуту. — Всегда так считал.

— Я предоставляю отцу Леодену распределить остальное мое имущество среди прихожан, ведь когда я стану безмерной душой, я больше не буду в нем нуждаться.

— Ты имеешь в виду «бессмертной»? — неуверенно спросил Хронист.

Баст пожал плечами.

— Это все, что я могу сейчас придумать.

Хронист кивнул и быстро сложил бумагу, перья и чернила в свой плоский кожаный пенал.