Я улыбнулась, и это была первая не вымученная улыбка за прошедшие недели. Мы оба знали, что у него не было намерения заниматься чем-то таким и наши сексуальные отношения ушли в прошлое. И все же – я не могла не улыбнуться и вдруг почувствовала уверенность оттого, сколько вокруг людей, на которых я могу положиться, даже если – не принимать в расчет Томаса и Шарлотту – они не знают о причине моего траура.

– Черт с тобой. Постараюсь не печь.

Мой звонок вдогонку, когда я решила все же сказать, что я, мол, в порядке и не стоит беспокоиться, Том пропустил мимо ушей. Он повел речь о том, какие фильмы принести, – мы сошлись на взрывах и политических интригах: ничто не должно было заставить меня ронять слезы в бокал с вином, подобно извращенке Бриджит Джонс.

В конце концов, идея была прекрасна. Я внезапно поняла, что устала горевать. Жить в депрессии через какое-то время становится скучно. Когда в мою квартиру ворвался вихрь в лице Томаса и Шарлотты, размахивающих бутылками, коробками с фильмами и дорогим шоколадом, я уже была готова сбросить с себя грусть. Хотя бы попытаться. Вино и чипсы Pringles помогли в этом, как и боевики с самым смехотворным сюжетом изо всех виденных мной раньше, которые благодаря вину стали еще более забавными. Компания прибыла в пятницу вечером. Мы начали смотреть телевизор рано. Томас оставался одним из моих самых лучших друзей и был очень мил, но как только он увидел, что от любого упоминания о Джеймсе у меня начинают предательски дрожать губы, предложил смотреть кино. Просмотрев несколько дисков (и прикончив несколько бутылок), Томас и Шарлотта с моего разрешения оккупировали кровать, а я свалилась на диван в гостиной, решив, что досмотрю фильм утром.

Когда в субботу в 8:30 утра прозвенел звонок, я с трудом подавила стон. Мне должна была прийти посылка с Амазона, поэтому я знала, что так или иначе придется встать и открыть дверь. Но было еще слишком рано, я выглядела так, будто меня протащили через плетеную изгородь, и я подумала, что звонок, вероятно, застигнет врасплох Шарлотту и Томаса.

Но за дверью стоял вовсе не почтальон. Это был человек, которого я меньше всего ожидала увидеть на своем пороге. Я знала, что, возможно, выглядела удивленной, но… на самом деле я была полна ярости. Он напустил на себя смущенный вид и сделал шаг назад, будто испугался. Джеймс всегда был ярким мужчиной.

– Привет. Извини, что так рано.

Сначала я хотела его прогнать, но потом скрестила руки на груди и уставилась на него. Я все-таки журналист и в полной мере осознаю силу молчания. Ничего не говоря, я смотрела на Джеймса. Он выглядел усталым, но все равно достаточно сексуальным, и я ощутила острую боль. Хотя не настолько, чтобы мне не захотелось пнуть его под зад. Я никак не могла решить, стоит ли это делать.

Через несколько секунд он выдавил:

– Ты, конечно, не ожидала меня увидеть.

Блеск! И этого я ждала многие недели? Мне хотелось разорвать его на части. И вовсе не в сексуально-игривой форме. Пусть это будет акт настоящего физического насилия. Чтобы он содрогнулся. Я собрала все силы, чтобы придать голосу равнодушие, и неопределенно пожала плечами:

– Заказывала книги брату на день рожденья. Думала, их уже доставили.

– У твоего брата день рожденья?

– Еще нет.

– А-а. Ну да… – Долгая пауза. – Я не занимаюсь доставкой книг.

Я заскрежетала зубами от обиды.

– Я это поняла.

Он погрузился в молчание. Мы оба чувствовали неловкость, но внезапно я поняла, что не склонна начинать разговор. В конце концов, хочет он поговорить или нет? Когда-то он умел прекрасно это делать. А сейчас не хотел. Или не мог. Джеймс пристально смотрел мне в глаза, будто искал ответ. Это мне очень напомнило выражение его лица, когда он изучающе смотрел, смогу ли я выдержать более жестокое наказание. У меня опять защемило сердце.

Немая сцена была нарушена появлением Томаса. Он распахнул дверь спальни и вывалился в холл, натягивая футболку поверх длинных шортов:

– Софи, с тобой все в порядке?

На долю секунды мир остановился. Наконец Джеймс заговорил, и я впервые услышала, как неприятно резко звучит его голос.

– О-о-о… Софи, я не знал, что ты не одна.

Я почувствовала волну гнева, несправедливости, во-первых, оттого, что он сразу же подумал самое худшее, а во-вторых, что он решил, что имеет право злиться. Да, он был милым, бесстыдным, сексуальным, потрясающим, а когда я влюбилась в него, бросил меня, не сказав ни слова, превратив меня в безумного пекаря… И теперь имеет наглость раздражаться, увидев, что я продолжаю жить дальше? Неужели он был так уверен, что я потеряла от него голову? Я не могла остановиться.

– Что тебе до этого?

Он вздрогнул, услышав, как звенит ярость в моем голосе.

– Серьезно. Какое тебе дело, Джеймс? Если в прошлом месяце стало совершенно ясно, что ты не заинтересован продолжать исследование того, что происходит между нами. И прекрасно. Не нужно притворства, понимаю, но я думала, что вы, Господин, обладаете достаточными эмоциональными способностями, чтобы дать мне знать о намерении прекратить отношения.

На его щеках вспыхнул румянец. Джеймс открыл рот, и на мгновение мне показалось, что он собирается что-то сказать и я наконец услышу нечто вроде объяснения. Но его глаза скользнули по дверному проему позади меня, где, по-видимому, появился Томас. Его присутствие придало мне странную уверенность, хотя я не поняла сразу: хочет ли он защитить меня или просто подслушать наш разговор. Джеймс закрыл рот и сглотнул. По тому, как он слегка качнул головой, я поняла: ничего говорить сейчас он не собирается. Меня захлестнула волна ярости.

– Знаешь, мне все равно. Честно. Ты не тот человек, которого я себе представляла. Я надеялась, ты настоящий… И сможешь стать частью меня.

Я почувствовала, как Томас отступил назад, смытый волной моих эмоций.

– Да, частью меня, как бы глупо это ни звучало. Я думала, ты личность, но поняла, что ошибалась. А теперь мне все равно. Я любила человека, которого реально не существует. Вот в чем моя ошибка. Я наивная дурочка, принимаю все за чистую монету. Что ж, это послужит мне уроком. Но не смей сейчас бить на жалость. Не смей!

На секунду повисло молчание. Я никогда раньше так не злилась. Не могу припомнить такого случая. Краем глаза я заметила Томаса с широко открытым ртом и увидела, как расширились глаза Джеймса. Он подался вперед, пытаясь коснуться моей руки.

– Софи, я…

Я вздрогнула, как от ожога, и оттолкнула Джеймса с такой силой, что чуть не сбила его с ног:

– Не трогай меня. Все кончено. – И захлопнула дверь перед его носом.

Когда я обернулась, лицо Томаса представляло собой нечто. Он никогда не видел меня на таком эмоциональном подъеме и, по-видимому, действительно не знал, что делать. Я почувствовала, как дрожат губы, и на какой-то момент на его лице появилось выражение паники, но потом он настроился на атаку и двинулся ко мне, чтобы обнять меня. Я немного поплакала, потом взяла себя в руки, и слезы стали высыхать, но я все равно намочила футболку Томаса. Потом он заварил чай для всех нас – бедную Шарлоту разбудил звук хлопнувшей двери и мой рев, как в мыльной опере. Он рассказал ей, что произошло, какой я была потрясающей и какой у Джеймса был глупый вид. Я не была уверена, что он прав во всех отношениях. Прошло некоторое время, мои глаза уже были не такими опухшими, и можно было предполагать, что Джеймс ушел. Только после этого мы осмелились отправиться на завтрак. Я не думала, что он может быть где-то рядом, хотя все еще желала этого.

Я редко по-настоящему теряю самообладание. Я, конечно, могу разразиться тирадой, как и любая женщина, но в целом я довольно дружелюбна. Моя перепалка с Джеймсом настолько не вязалась с моим характером, что и Томас, и Шарлотта были немного удивлены.