Одним из хорватских политиков, который в этот период превратился из коммуниста в националиста, был Франьо Туджман, будущий президент независимой Хорватии. Туджман родился в 1922 году в Загорье, неподалеку от Кумровеца, родины Тито. В отличие от последнего, ему удалось избавиться от местного акцента в своем произношении. Туджман вступил в ряды партизан еще в 1941 году – необычный факт в биографии хорвата-католика, закончил войну в звании майора, занимая должность политического комиссара 32-й дивизии. Позднее он поступил в Югославскую высшую военную академию и далее занимал штабные должности. Еще находясь на военной службе, Туджман написал первую из большой серии книг по военной и политической истории «Война против войны», которая встретила критику оппонентов, стоявших, по выражению Туджмана, на «централистскодогматических позициях». В истории своей собственной части «Боевой путь 32-й дивизии», а также в других книгах и статьях Туджман выдвинул сомнительный тезис о том, что хорваты внесли в победу партизанской армии не меньший вклад, чем сербы. Это вызвало раздражение сербских ветеранов, но порадовало Тито, который в 1960 году присвоил Туджману звание генерала. Он стал самым молодым генералом из всех югославских военных, получивших это звание в мирное время.

В 1961 году Туджман отказался от дальнейшей карьеры в армии и, уйдя в отставку, переехал в Загреб, где стал директором Института истории рабочего движения в Хорватии. Под его началом оказалось более 200 ученых-исследователей. В 1963 году он был также назначен профессором истории факультета политических наук Загребского университета – единственным, не имевшим положенной степени доктора наук. В 1964 году, когда институт под руководством Туджмана пересмотрел официальную историю хорватской компартии, сербы обвинили его в «буржуазно-националистическом уклоне» при трактовке «национального вопроса». К этому присовокупили еще более веское обвинение в «шовинизме».

В 1965 году университет Загреба отказался принять к защите докторскую диссертацию Туджмана «Причины кризиса монархистской Югославии с момента ее возникновения в 1918 году», в которой доказывалась несостоятельность тезиса о предательстве хорватов в апреле 1941 года. «В том же году, – хвастался позже Туджман, – я стал первым, кто вернулся к вопросу о жертвах фашизма во время войны и связанному с ним мифу о Ясеноваце». Его усилиями было прекращено возведение памятника на территории бывшего концлагеря, потому что, по его словам, количество жертв, указанное в надписи, было преувеличено.

В середине 60-х годов Туджман принял участие в деятельности «Матицы Хрватской» – в аспекте, касавшемся отношений общества с хорватской диаспорой. В 1967 году он подписал декларацию о языке. За это его исключили из партии и лишили двух официальных должностей. Во время репрессий против националистов зимой 1971/72 года Туджмана арестовали и обвинили в шпионаже, очевидно, из-за его контактов с хорватскими эмигрантами. Однако благодаря личному вмешательству Тито следствие отказалось от предъявления наиболее серьезных обвинений, и в тюрьме Туджман провел лишь десять месяцев. В течение следующих десяти лет, вплоть до смерти Тито в 1980 году, Туджману не удавалось обнародовать свои взгляды в Югославии, хотя он всегда был готов к разговору с иностранными журналистами[471].

Возрождение хорватского национализма внутри Югославии совпало с оживлением террористической деятельности усташей за границей. Хотя Анте Павелич и большинство его видных соратников осело в Аргентине и Испании, правые диктатуры этих стран не поощряли терроризма, которым занимались их гости, даже если он был направлен против коммунистического государства. Усташи, называвшиеся теперь Хорватским Освободительным Движением, и другие хорватские террористические группы нашли более терпимое отношение в таких демократических странах, как Канада, Швеция, Западная Германия и прежде всего Австралия. Либеральные правительства последней в 60-е годы не только охотно впускали их в страну, но и оказывали им немалую поддержку. Боевики усташей проходили подготовку вместе с солдатами австралийской армии на базе близ города Вудонга в провинции Виктория. Редактор газеты «Спремность», печатного органа Хорватского Освободительного Движения, Фабиан Ловокович, являвшийся одновременно видной фигурой в либеральной партии, похвалялся в 1963 году, что АСИО (ASIO), «Австралийская разведывательная служба», не рассматривает Хорватское Освободительное Движение в неблагоприятном свете». Благодаря терпимости, которую неизменно проявляли к ним власти в 60-е и начале 70-х, различные группы усташей в Австралии смогли устроить серию взрывов в югославских консульствах, в банке, где была организована выставка югославских кукол, в Адриатическом туристском бюро в Сиднее и в кинотеатре, где демонстрировался югославский фильм, а также три покушения на жизнь видного хорвата, противника усташей. Ввиду благоприятного политического климата «Хорватское революционное братство», самая экстремистская из всех группировок усташей, открыло свою всемирную штаб-квартиру в Австралии в 1968 году, после того, как ее деятельность была запрещена в Западной Германии.

На первой странице «Спремности» в январе 1963 года был помещен репортаж о военной подготовке усташей под заглавием: «Сегодня на реке Муррей – завтра на Дрине». В подтверждение того, что это была не пустая похвальба, группа усташей из Австралии попыталась поднять восстание в Восточной Боснии. Первая же банда, засланная в Югославию, попала в засаду, и все ее члены оказались за решеткой. В 1970 году Канберру посетил Владимир Ролович, помощник министра иностранных дел Югославии, и вручил австралийским властям памятную записку, в которой содержались подробные сведения о членах усташских террористических организаций и о совершенных ими акциях. Австралийские власти, которые не только терпели присутствие усташей, но даже обучали их, отреагировали своеобразно. Они проинформировали террористов о визите Роловича, и в следующем году, когда Ролович был назначен послом Югославии в Швеции, двое молодых усташей убили его. Преступники нагло заявили, что эта акция предпринята в отместку за визит Роловича в Канберру. Позднее убийц освободили, так как их сообщники захватили пассажирский самолет и угрожали взорвать его.

Усташи были первыми среди всех террористов мира, которые стали использовать в своей практике шантаж, связанный со взрывами самолетов гражданской авиации, и югославская авиакомпания «ЮАТ» стала первой, кто ввел обязательные проверки пассажиров и их багажа. Несмотря на эти предосторожности, усташам удалось в январе 1972 года в Стокгольме подложить бомбу на борт принадлежавшего «ЮАТ» «Ди Си-9», который затем взорвался над Чехословакией. Спаслась лишь стюардесса-черногорка, упавшая без парашюта с высоты в 33330 футов и оставшаяся в живых. Этот случай занесен в Книгу рекордов Гиннеса[472]. В 1976 году усташи угнали самолет, летевший из Чикаго в Париж, заставив пилотов сделать крюк в сторону и пролететь над Лондоном, где они разбросали свои листовки. После нескольких диверсий, проведенных усташами внутри Югославии, в кинотеатрах и на железнодорожном вокзале Белграда, люди начали ворчать, что УДБА после того, как убрали Ранковича, стала действовать менее эффективно. К тому же те страны Западной Европы, в которых отменили смертную казнь, стали отказывать в выдаче террористов югославским властям, поскольку там их ждала смерть.

УДБА ничего не оставалось, как послать за границу команды ликвидаторов, которые уничтожили несколько усташей в Мюнхене и других городах мира. Это привело к дипломатическим осложнениям с правительствами стран, на территории которых проводили операции сотрудники УДБА.

Возрождение усташской организации по времени совпало с усилением беспорядков в Ирландии. Усташи и ИРА поддерживали между собой дружеские отношения еще с довоенных времен, и Анте Павелич утверждал, что Ирландия, Словакия и Хорватия должны были стать в «новой Европе» Гитлера государствами, «дружественными» Германии. В загребских театрах Независимого Хорватского Государства ставились пьесы ирландских, но не английских авторов. А в 70-е годы хорватские националисты выражали свои симпатии ИРА в ее борьбе против того, что они называли британской гегемонией. Весьма показательно, что белградские газеты, почти единственные в Европе, солидаризировались с действиями британской армии в Северной Ирландии.