— Девушка, у вас не будет двух рублей? — жалобно спросила она у блондинки, которая возилась с соседним автоматом.

Та оказалась отзывчивой, и Ника в последнюю минуту выбежала на платформу к подъезжающей электричке.

Надеялась, что на этом неприятности закончились: куда уж больше? Милостыню попросила, под дождем вымокла, семьсот рублей на такси — как с куста. Еще и опозорилась перед друзьями Исаева.

Ближе к Кабаново показалось солнце: тучи мрачным фронтом двигались на Москву, обнажая умытое небо. И даже хлюпающая грязь, навеки убившая любимые туфли, не волновала Нику. Она торопилась к участку номер семнадцать, обхватив себя руками, чтобы не так сильно дрожать от влажного лесного холода.

Увидела Пашину машину, сердце заколотилось сильнее. Новый брусовой дом, густая зелень, запах сирени и черемухи, простенький забор из рабицы. Открыла калитку, пробежала по дорожке, задев пышную сиреневую ветку, отчего та окатила ее только подсохшее платье новыми брызгами.

Было и неловко, и радостно, и страшно. Ника взошла на крыльцо, робко постучала в дверь. Кругом царила оглушающая тишина. Пели птицы, капало с деревьев и изо рта вырывался пар. Постучала снова.

— Паша! Паша, это я!

Дверь приоткрылась, и на пороге показался заспанный Фейгин. В больнице он казался не таким высоченным, а тут, небритый и в сером свитере с горлом, походил на лесоруба.

— Здравствуйте, я — Ника… Паша дома? — спохватилась Карташова.

— Доброе утро. Был тут недавно… Вы заходите.

Он пропустил ее внутрь, она шагнула в пахнущую древесиной комнату и осмотрелась. На столе еще красовались остатки застолья: соленые огурцы, колбаса, недопитая бутылка… Еще одна пустая… Ника принюхалась: да они неплохо выпили! И куда мог деться Паша в таком состоянии?

— Мы приехали часа три назад, — пояснил Илья Владимирович. — Немного отметили его отпуск… Потом легли спать. Вы когда звонили, я думал, он спит, а сейчас вот нет его…

— И вы не знаете, куда он мог пойти?

— Понятия не имею. Дождь ведь был. Собирались выспаться, потом покататься на мотоцикле…

Нику охватило неприятное предчувствие.

— А мотоцикл где? — спросила она.

— Должен быть под навесом, рядом с машиной… Сейчас, гляну… — он влез в резиновые сапоги, спустился и через минуту показался снова. — Странно, мотоцикла нет на месте.

— То есть Паша поехал кататься? Пьяный?

— Есть такая вероятность…

— Мне лучше пойти его искать. В какую сторону он мог поехать? Ведь не на трассу?

— Там есть поле, мы его на машине проезжали. Если от «Железнодорожника» двигаться в противоположную сторону. Но это идти далеко. Может, подождете?

— Нет, я лучше пойду, — упрямо повторила Ника.

— Тогда возьмите хотя бы велосипед, — Фейгин направился к сараю и появился с видавшей виды «украиной».

Карташова не была в седле с детства, но ведь говорят же, что нельзя разучиться. Села, с трудом перекинув ногу через высокую мужскую раму, нажала на педали. Сначала повело с непривычки, но она вцепилась в руль, выправила его и к первому повороту уже почувствовала себя увереннее.

Добралась до зеленых ворот, оттуда направилась в сторону поля. Мотоцикла нигде не было видно, но Ника все же решила доехать до конца, туда, где дорога, покрытая бугристым, растрескавшимся асфальтом, уходила в сосновый лес. С протяжным гудком вдалеке проехал скорый поезд, и снова все стихло.

Перед глазами вдруг всплыли черные перья мертвой птицы из сна, и Нике стало страшно. Сглотнув, она продолжала крутить педали, свернула на очередной развилке и чуть не упала с велосипеда от того, что увидела. Соскочила, и «украина» Фейгина завалилась на бок. Ника в ужасе прижала пальцы к губам.

У толстого старого дерева лежал в грязи черный мотоцикл. Под ним — безжизненное тело в шлеме. И ей не надо было подходить, чтобы разглядеть лицо пострадавшего. Она помнила все: кроссовки, джинсы, футболку, теперь испачканную в крови. Это был Паша Исаев.

31 мая 10:16

#свобода

Сбросила оковы, улетела навстречу своему счастью.

Не знаю, вернусь ли.

Несколько мгновений Ника не в силах была совладать с собой. В ушах шумело, от страха онемели ноги. Она видела тело любимого человека и отказывалась верить, что эта картинка — реальность. Все внутри превратилось в натянутую струну, готовую лопнуть в любой момент. Казалось, еще один шаг, и если выяснится, что Паши больше нет, все потеряет смысл. Нике не за что будет зацепиться, ее мир исчезнет.

Она судорожно втянула носом воздух, вспомнив, что забыла дышать. Оттолкнула сердце из горла вниз, на место, заставила панику отступить. Подбежала к мотоциклу и, стиснув зубы, присела на корточки. Мокрая глина сразу засосала правую ногу, заполнив туфлю, но Ника не обратила на это внимания. Лишь смотрела на Пашину грудь, боясь пошевелиться. Неужели он правда дышит? Или это колеблется изображение в ее слезах? Поморгала, приблизилась… Нет, точно дышит. Не шевелится, но дышит.

— Паша! — шепотом позвала она. — Паша!

Дотронулась, потом еще, толкнула сильнее… Без сознания. Что делать? Осторожно прижала пальцы к шее, почувствовала биение пульса и чуть не застонала от облегчения. Пожалуй, его сердце стучало даже чаще, чем нужно. Расстегнула ремешок шлема и сняла его, придерживая голову. Волосы были мокрыми, на побелевшем лице выступила испарина, губы посинели.

— Паша, я здесь, — она нежно погладила его. — Я с тобой, слышишь? Теперь все будет хорошо.

Теплые дорожки бежали по ее щекам, стекали по шее, но больше она не собиралась давать себе поблажку на бабские сопли. Сейчас от нее требовались все силы, которые она только могла выжать.

Руль мотоцикла упирался в его живот, корпус придавил ноги. Ника попыталась приподнять железную махину, развернуть, но та весила не одну сотню килограмм. Так просто не оттащить. Встала, потянула на себя, с трудом оторвала только на пару сантиметров. Пашу тоже нельзя тянуть, иначе может стать только хуже. Огляделась, заметила толстую сломанную ветку. Взяла ее, потом еще несколько, пару булыжников. И, рывками поднимая мотоцикл, принялась ногами заталкивать под него свои находки до тех пор, пока они не приняли на себя вес вместо Пашиного тела. Опустилась на колени, пришлось чуть ли не лечь в грязь, чтобы заглянуть под эту металлическую каракатицу. Между Пашиными ногами и монстром на колесах был виден просвет. Путь свободен. Тогда Ника обошла Исаева, выбрала удобную точку и, подхватив его под мышками, потащила на себя. Пятки скользили в грязи, болел живот, мешались колючие ветки.

Паша едва слышно застонал, и это придало ей сил. С рыком тяжелоатлета она рванула на себя добрый центнер своей любви и опрокинулась под его тяжестью назад. Коряга впилась в бок, туфли остались замурованными в глине, все тело саднило. Но Паша был на свободе.

Она выползла из-под него, осмотрела. Нога была неестественно вывернута, кровь пропитала штанину, Ника сдержала приступ тошноты. С этим врачи разберутся. Главное, шея цела, голова тоже, кишки не вываливаются. Наверное, это хороший знак. Надо звонить Фейгину. Черт, и почему она сразу об этом не подумала?!

Подняла с земли испачканную сумочку, выудила телефон, набрала номер.

— Илья Владимирович, я нашла его. Он перевернулся, упал. Да, жив, но без сознания. Лесная развилка после поля. Жду.

Снова вернулась к Паше, присела рядышком, — в плане чистоты ей все равно терять было нечего, — легонько поцеловала в губы.

— Мужчины… — тяжко вздохнула она, учуяв этиловые пары. — Неужели нельзя просто заедать стресс сладким?

Фейгин появился через пару минут на Пашиной машине. Ника отошла, позволив ему осмотреть злосчастного гонщика.

— Нам повезло, что он катался по проселочной, — сказал Илья Владимирович. — На трассе мог бы не выжить. Очень похоже на внутреннее кровотечение, думаю, разрыв селезенки. И переломы, само собой. Плюс сотрясение.