— С ума сошла?! — воскликнул он и дернулся, чтобы сесть, но тут же беспомощно откинулся на подушку. — Я же объяснял: никаких серьезных физических нагрузок… Даже месяц не прошел! Живот болит? Надо срочно на УЗИ! Ты меня убьешь, Карташова!

— Иди ты! — она фыркнула, с трудом сдерживаясь, чтобы хорошенько его не стукнуть. — Я тебя спасла, между прочим! Мог бы сказать спасибо!

— Ну, спасибо, Ника! Спасибо, что сделала то, о чем тебя никто не просил и чуть не пустила насмарку все мои старания! Может, я не хотел, чтобы меня спасали?

— Что ты там хотел, никому неинтересно, между прочим, — она поджала губы. — Не вокруг тебя одного мир вертится. Я сделала то, что считала нужным.

— Погоди-ка, — Паша прищурился. — А что ты вообще там делала? И откуда узнала, где я? Я что, звонил тебе, когда надрался?

— Нет. Я сама тебя разыскала, — она изогнула бровь, наблюдая, как на его лице появляется понимание.

— А зачем?..

— Оказывается, Лена тебе наговорила глупостей. И про Марка, и про меня. И я должна была сказать, что это все ерунда.

— И только для этого ты потащилась на дачу к Фейгину? И там искала меня в лесу?

— Да.

— Это значит, что я тебе?..

— Вот что, Исаев, — она подбоченилась. — Я и так достаточно сделала. У меня теперь нет ни работы, ни бизнеса, ни туфель. Оставь мне хотя бы гордость.

— Ты о чем?

— Скажи все первым.

— Так тебе же Лена уже…

— Паша! Скажи. Все. Первым.

Он устало мотнул головой, потом улыбнулся.

— Ника, — сообщил он, наконец. — Кажется, я в тебя влюбился.

— И все? — она притворно рассердилась. — И ради этого я тащила твои сто килограммов из глины?!

— Девяносто, вообще-то. Ладно. По-моему, ты идеальная женщина. Ты красивая, добрая, самоотверженная, верная и такая красивая…

— Было уже.

— Ну, потому что ты очень-очень красивая. Короче, хочу, чтобы мы жили вместе. Чтобы у нас была семья и куча таких мелких карапузов, как Никитос. Давай поженимся?

— Не-а, — она качнула головой, скрестила руки на груди и с удовлетворением отметила, как вытянулось его лицо.

— Что?!

— Нет, Паша. Я сказала «нет».

— Все-таки Лена говорила правду? Ты просто хотела поиздеваться?..

— Тоже нет.

— Тогда я не понимаю…

— Эх, Исаев-Исаев. Ты же врач. Неужели ты думаешь, я приму предложение, сделанное после наркоза? Не такая уж я и глупая. Ты потом уйдешь в отрицание, скажешь, что ничего не помнишь и вообще меня здесь не видел. Нет уж, только когда я буду на двести процентов уверена, что ты в здравом уме, можешь повторить вопрос.

— Нотариуса сразу не позвать?

— А это мысль! — ухмыльнулась она. — Мне нравится.

— Женщина, ты коварна! Я только что вывернул перед тобой всю душу наизнанку, а ты смеешься. Дай хотя бы тебя поцеловать.

Ника наклонилась, нежно прижалась к его губам. Здоровой рукой он дотянулся до ее затылка, стараясь продлить поцелуй. И вдруг измученно застонал.

— Что? — она отпрянула. — Тебе больно? Я где-то задела?..

— Нет, — он поморщился и прикрыл глаза. — Я просто прикинул, сколько времени мне придется восстанавливаться, прежде чем я смогу заняться с тобой любовью…

— Паша! Ты не об этом сейчас должен думать!

— А ты всерьез считаешь, что после поцелуя я смогу думать о чем-то другом?

— Да на тебе же места живого нет!

— Ну, почему… Очень даже есть. И не будь ты такой ханжой, могла бы проверить, — он выразительно подмигнул.

— Все, мне лучше пойти, пока у тебя не подскочило давление, — она чувствовала, как к ее щекам приливает кровь: судя по показаниям монитора, Пашин пульс перевалил за сто.

— Постой, — он перехватил ее запястье. — Я все-таки тебе признался в любви. Ничего не хочешь ответить?

Она нагнулась над ним, пристально посмотрела в глаза.

— Я люблю тебя, — прошептала она и ласково провела пальцами по его лицу.

— Я люблю тебя, — таким же шепотом ответил он.

Она прислонилась лбом к его лбу, и какое-то время никто из них не шевелился. Просто молчали, ощущая, что теперь все стало так, как нужно.

— У вас сеанс телепатии? — окликнул их Фейгин. — Кстати, прочел недавно в одном научном журнале, что ученые по мозговой активности научились определять, что человек видит. Показывали подопытным изображения, фиксировали, что в этот момент происходит в мозге, а потом составили нечто вроде словаря. То есть в ближайшие годы мы сможем знать, что другие люди видят во сне!

— Это потрясающе, — уныло отозвался Паша. — Грандиозно.

— Да, теперь мне действительно пора, — Ника выпрямилась: момент был упущен.

Вышла вслед за анестезиологом из отделения, купила в автомате кофе и уселась на уличной лавочке, глядя наверх, в окна, за которыми лежал ее мужчина.

Распогодилось, асфальт высыхал на глазах, воздух стал густым и жарким от большой влажности. Шуршали деревья, гудели пчелиным роем машины на Симоновском валу, вдалеке звенел трамвай.

Завтра наступит лето. За один единственный месяц ее жизнь перевернулась. Кто она теперь? Что будет еще через месяц? А через год? Ни плана, ни стабильной, хорошо оплачиваемой должности, все вверх дном. Но отчего-то Ника совершенно не чувствовала себя потерянной или напуганной. Наоборот, беззаботно улыбалась. И именно теперь, именно в данную минуту, не имея ни малейшего представления, что будет происходить с ней дальше, была твердо уверена: все будет хорошо. И даже знала, благодаря кому.

Год и два месяца спустя

31 июля 09:18

#день_икс

Зацените видео: кошка играет с попугаем.

— Может, накатишь? Бледный ты какой-то, — Репкин выразительно кивнул в сторону закрытой полки, где за матовым стеклом угадывались очертания бутылок.

— Нет, Андрей, не хочу, — Исаев облизал пересохшие губы. — Мало ли…

— К столу-то тебя теперь все равно никто не пустит. Я вообще удивляюсь, как разрешил тебе присутствовать на операции… Имей в виду, с пола тебя соскребать никто не будет.

— Очень смешно! — Паша фыркнул и подошел к окну, сунув руки в карманы. — Я что, первокурсник?

— Ну, там не чужой тебе человек…

— Да ладно, я и сам ее оперировал… — в памяти всплыл тот день, когда он пошел на риск ради Ники.

Вот бы сегодня все прошло попроще, чем тогда! Нет, Паша доверял Репкину, хотя обычно избегал людей, которые тащатся от собственной персоны. Андрей всю стену своего кабинета завесил своими грамотами, дипломами и фотографиями с депутатами. Со вкусом у него тоже был полный швах: важно носил итальянский шелковый галстук, мазал гелем волосы, как правая рука сицилийского мафиози, а на его запястье поблескивали крупные золоченые часы, будто с черно-белой рекламы из самолетного журнала. Но только на профессионализм Репкина Исаев мог сегодня рассчитывать. Потому что Андрей Юрьевич Репкин был тем самым редким случаем, когда заведующим отделения сделали хорошего врача, а не услужливого администратора. А Нику должен был оперировать лучший.

— Ну, кажется, нам пора собираться, — Репкин взглянул на богатый швейцарский циферблат. — Твою красавицу уже должны были приготовить.

— Пошли, — Паша с готовностью расправил плечи, чтобы выглядеть бодрячком.

Внутри все скрутилось в тугой ком, позвоночника словно коснулись чьи-то ледяные пальцы. Нет, он должен быть спокоен. Ника справится. Иначе просто не может быть.

Они шагнули в коридор, и пока Репкин запирал кабинет, в Пашином кармане затрезвонил мобильник.

— Извини, — бросил Исаев и отошел в сторону. — Да, слушаю.

— А где Вероника? — раздался удивленный женский голос.

У Паши совершенно вылетело из головы, что Ника с утра передала ему свой телефон.

— Она не может ответить. Вы по какому вопросу?

— Хотела заказать свадебный торт на середину августа. Не знаете, у нее еще есть свободное время?

— Нет, она перестала брать заказы две недели назад, у нее отпуск. Запись только на октябрь.