– Это ты в подвалах гестапо объяснять будешь.

– Ну тут уж мы как бы посмотрим!

– Да, вот еще, ты не знаешь, зачем Лоншану потребовался личный шпион?

Лис задумался.

– Не знаю. Ну, это мы уточним. А пока что, если не возражаешь, я иду бомбить лавку Ротшильда.

Лавка менялы, носящая гордое название «Красный щит», располагалась в пяти минутах ходьбы от главной улицы в кривом переулке, запиравшемся на ночь массивными воротами, окованными толстыми железными полосами. Время еще было раннее, и ворота были открыты, но пара стражников с короткими копьями и тесаками на поясе уже скучала около них на широкой каменной скамье. Они смерили Рейнара безразличным взглядом и, не усмотрев ни в одежде, ни в манерах незнакомца ничего предосудительного, потеряли к нему всякий интерес и вновь занялись игрой в кости, прерванной по случаю появления незнакомого субъекта.

Вывеска лавки изображала червленый щит круглой формы, вызывавший ассоциации то ли с червонцем, то ли с восходящим солнцем японского микадо.[46]

Лис толкнул дверь и вошел, сопровождаемый звоном колокольчиков, укрепленных над дверью.

– Чем могу служить? – Пожилой человек довольно приятной наружности, с темными хитрыми глазами и чрезвычайно характерным носом, поднялся из-за невысокой стойки, приветствуя вошедшего почтительным поклоном.

– Любезнейший, у меня есть тут одна чрезвычайно старая монета, даже не вся монета, а только ее часть, и я хотел бы знать, не могу ли я получить какие-нибудь деньги взамен этого куска.

При этих словах глаза менялы вспыхнули, но, моментально подавив этот странный огонь, он произнес все тем же официально-любезным тоном:

– Если милостивый государь будет так снисходителен ко мне и покажет свою монету, я постараюсь сказать, смогу ли я чем-нибудь помочь ему или, увы, нет.

– Монету? Да, пожалуйста! – Рейнар бросил на стойку обрубок шартрского динария так, словно у него кошелек был забит раритетными деньгами.

Меняла аккуратно взял монетку и поднес ее к глазам. По тому, как он держал этот кусочек серебра, будто лаская его, можно было уверенно заявить, что цену денег дальний предок Ротшильдов знал не хуже своих отдаленных потомков.

– Удивительное дело, – задумчиво сказал он, завершая свой придирчивый осмотр. – Вы, вероятно, родились с серебряной ложкой во рту. У меня есть точно такой же кусочек. Это значительно повышает цену вашей монеты. – Он открыл какой-то ящичек, достал из него вторую часть монеты и приложил ее к первой. Срез совпал. – К сожалению, у меня нет в лавке таких денег, и если вы будете столь любезны подойти сюда, когда колокола зазвонят к вечерне, я буду рад оказать вам требуемую услугу. – Голова его склонилась в почтительном поклоне, в котором уже угадывалось куда больше, чем дежурная учтивость.

– К вечерне? А не застану ли я ворота закрытыми, когда приду к вам?

– Ворота закрывают позже. Но даже если они будут закрыты, скажете стражникам, что идете ко мне, и у вас не будет никаких хлопот. А теперь позвольте мне откланяться. – Ротшильд снова поклонился, давая понять клиенту, что должен его покинуть.

– Ладно, по рукам. Я приду попозже. – Лис вышел, сопровождаемый звоном колокольчиков. – Капитан, – окликнул он меня, внимательно следившего за действием пьесы, – к гадалке не ходить, здесь – шпионское гнездо, конспиративная явка.

– Что дальше? Об этом можно было утверждать еще с самого начала.

– Понятное дело, ни за какими деньгами этот Ротшильд не пойдет. Его дом наверняка примыкает к лавке, а хранить деньги в каком-либо ином месте он скорее всего не рискнет. Значит, сейчас он обязательно побежит кому-то докладывать, что явился человек с паролем. Вопрос – кому? Ему бы сейчас хвост повесить. А то, как говорили по поводу Маугли бандарлоги: «Он такой же, как и мы, только без хвоста».

– Дельное предложение. Действуй! Только сам не рискуй.

– Ладно. Повоюем. – Рейнар огляделся, ища укрытие. Переулок был хорошо приспособлен для ведения наружного наблюдения. Строители, обуреваемые благими намерениями сделать город как можно более труднодоступным для штурмующих войск врага, позаботились о том, чтобы нагородить побольше контрафорсов[47] и резких поворотов, надежно укрывавших защитников во время штурма и нескромных наблюдателей во все остальное время.

Лис, еще в бытность свою специалистом по борьбе с терроризмом, очень хорошо научился пользоваться подобными укрытиями. Осмотревшись по сторонам, мой верный напарник облюбовал массивный карниз дома напротив, украшенный выводком грифонов, грубо высеченных из серого камня. В два счета оказавшись наверху, Лис удобно расположился на спине одного из них, внимательно наблюдая за выходом из лавки менялы.

Ротшильд, в черном плаще и шляпе, выскочил из своего заведения так, будто за ним гнались все черти ада, и, поприветствовав играющих стражников, насколько это было допустимо приличиями, быстро зашагал по центральной улице.

– Отлично, Капитан, сейчас выясним, куда его влечет неведомая сила. – Д’Орбиньяк оставил в покое оседланное им чудище и спустился на грешную землю. – Как говорится, тут дело на пять копеек. – Он словил какого-то мальчишку, пробегавшего по улице, и тоном дядюшки Аладдина произнес: «Мальчик, хочешь гроттен?»

– Хочу, – честно признался босоногий юнец, глядя на Рейнара преданным взглядом.

– Видишь вон того господина в черном плаще?

– Прекрасно вижу, ваша милость.

– Сбегай за ним, погляди, куда он идет. Вернувшись, получишь монетку. Все понял?

– Да, мой господин.

– Найдешь меня в таверне «Олень и звезда».

Мальчишка сорвался с места и бросился зарабатывать свой трудовой гроттен.

– Капитан, у тебя там ребята свободные от несения гарнизонной службы есть?

– Найдутся. Что нужно?

– Я думаю, надо поставить кого-нибудь проследить за тем, кто будет входить в лавку передо мной.

– Хорошо, не беспокойся. Я выставлю пост. Пока, до связи.

Оставив Лиса дегустировать горячительные напитки в ближайшей таверне, я вызвал Малыша Эда.

– Кто из людей Шамберга сейчас в гостинице?

– Адальберт, Франц, оба Йогана…

– Отлично. Позови мне Адальберта.

Эд, поклонившись, вышел. После возвращения с ристалища Меркадье был мрачен и отвечал нехотя и односложно. По всему было видно, что он осуждает мои действия, и только сознание того, что от этого, может быть, зависит успех предпринимаемых нами усилий, заставлял его дальше оставаться в моем обществе.

Крыть было нечем. Конечно, с точки зрения формальных правил, содеянное мной не являлось каким-то тяжким преступлением, но это было проявлением дурного тона худшего свойства. Как удар ниже пояса в боксе.

Адальберт, коренастый плечистый вояка с открытым благодушным лицом, украшенным густыми фельдфебельскими усами, постучав в дверь, появился на пороге.

– Вы изволили звать меня, ваша милость?

– Да, дружище. Ты, помнится, говорил, что родом из этих мест?

– Верно, ваша милость.

– Ты знаешь, где находится лавка менялы «Красный щит»?

– Конечно, знаю. – Адальберт широко улыбнулся. – В переулке Четырех Грифонов. Я жил неподалеку, в переулке Старой Башни.

– Отлично. Если помнишь, там стоит стража у ворот.

– Как же, помню. Они всегда нас гоняли, когда мы мальчишками там бегали.

– Сейчас, надеюсь, не погонят. Возьми одежду лейтонбургского стражника и ступай туда. Стражники в данный момент напропалую режутся в кости. Разрешаю тебе проиграть до пяти динариев. Если выиграешь – весь выигрыш твой. Задание следующее – взять под наблюдение лавку менялы. Когда колокола отзвонят к вечерне, в нее должен войти господин. Он высокого роста, худощав, носит длинные волосы. В руках у него будет походный посох. Ты должен заметить, а еще лучше опознать всех, кто будет входить в лавку до него и после. Когда этот господин выйдет, посиди еще немного, погляди, не последует ли кто за ним. Если будет возможно, в этом случае задержи, выясни личность. Понял?