Епископ, почувствовав, что его звездный час настал, злорадно улыбнулся.

– Господин рыцарь, вы обвиняетесь в колдовстве! – Герцог закончил самую длинную с момента нашего знакомства фразу, радуясь произведенному ею эффекту.

Я стоял, пытаясь понять, не повредило ли пребывание в подземелье моему слуху.

– В чем?

– В колдовстве, мой дорогой сьер де Камварон, в колдовстве и связи с главой колдунов Британии Мерлином.

– Мерлином? – Я прикинул, что времена короля Артура безвозвратно канули в Лету, но тут же с грустью вспомнил, что Мерлин бессмертен и до поры обретается в своем хрустальном гроте, ожидая неведомого нам часа.

– Да, вы не ослышались, господин рыцарь, – с Мерлином. И не надо делать такое удивленное лицо! Не станете же вы отрицать, что призывали его силу во время турнира, выкрикивая одно из его имен – Эмрис? Я не удивлюсь, если окажется, что перед турниром вы принимали Aqua Magnanimitatis.[50]

«Хорошее название для допинга», – подумал я.

– Чтобы приготовить его, надо в середине лета ударить хлыстом по муравейнику так, чтобы муравьи выработали особую остропахучую жидкость с резким вкусом! – взорвался тирадой дотоле молчавший маг.

Суровый взгляд господина тут же заставил его замолчать.

Положение становилось крайне неприятным. Ловушка, в которую я, сам того не ведая, себя загнал, грозила захлопнуться с похоронным звоном.

– Ваше высочество, я готов поклясться вам чем угодно, что Эмрис – имя дамы моего сердца.

Гомерический хохот был ответом на мои слова. Смеялись все. Принц вытирал перчаткой слезы, выступавшие на глазах, утробно булькал епископ, хохотал мужичонка-бургомистр, мелкой дробью заливался придворный маг, писцы хихикали в свои свитки, и грозные стражи из последних сил давили неположенный на посту смех.

– Дама! Нет, вы слышите, дама! Клянусь косым крестом моего святого патрона, я с Рождества не слышал шутки лучше! – В голосе его высочества еще слышался смех, но, право же, крокодил в подобной ситуации выглядел бы обаятельней.

– Хорошо, я поверю вам, что это дама вашего сердца. Предположим, что это так, хотя более нелепое объяснение трудно себе представить. И все же предположим, что ваша прелестная шутка – чистая правда. – Принц Оттон снова скривил губы в усмешке. – Но у нас есть свидетельства нашего мага, напрямую говорящие о вашей колдовской силе.

«Ну конечно же! Блок!» – закусив губу, вспомнил я.

– Однако, ваше высочество, если вы полагаете, что я колдун, то почему же силой своих чар мне не освободиться из вашей темницы? Почему не стряхнуть эти оковы? Не разрушить скалу, на которой стоит ваш замок?

Маг за креслом Лейтонбурга самодовольно улыбнулся.

– Вы обижаете меня, господин рыцарь, – несколько удивленно произнес Оттон, пожимая плечами. – У меня отличный маг. Пожалуй, лучший, какого можно было найти в пределах империи. Кроме того, замок защищен заклятиями, как минимум, десяти поколений первоклассных магов. Конечно, многие заклятия с их смертью исчезли, но отнюдь не все. А вы так прямо – разрушить скалу? Это дело непростое! Очень непростое. Да ведь и сам Мерлин не может оставить свой хрустальный склеп и пользуется для своих грязных проделок чужими руками. Верными Руками – такими, как у вас. – Его высочество вновь изволили шутить.

– Однако же, – сделал я новый выпад, – так ли велика моя вина, если я, как вы утверждаете, повинен в колдовстве, когда вы, господин герцог, сами пользуетесь услугами мага?

Епископ, снова почувствовав минуту своего выхода, сорвался с места и, уйдя из-под бдительной опеки принца, затараторил неожиданно густым низким голосом:

– Наглец! Еретик! Как смеешь ты, коснея в несказанной дерзости своей, сравнивать богоугодное и боговдохновенное искусство наших магов с мерзким чернокнижием и сатанинским колдовством, – тут он мелко перекрестил свой рог, – дьявольского отродья колдунов Британии?

«Все понятно. Вопросов больше не имею. Вечная дилемма наших разведчиков и их шпионов?» – грустно усмехнулся я.

Его высочество дал знак прелагу вернуться на место и, выждав соответствующую паузу, произнес, чеканя каждое слово:

– Поскольку вышеозначенный Вальдар Камдил, коснея в грехе, упорствует, отказываясь признать свою вину, мы, принц Оттон фон Гогенштауфен, властью, данной нам Богом и императором для торжества справедливости, повелеваем назначить Божий Суд.

У меня нехорошо заныло пониже поясницы. Лица присутствующих сияли радостью так, словно всех их в воскресенье пообещали бесплатно покатать на карусели.

– А теперь оставьте нас наедине! – негромко продолжил Лейтонбург.

– Ну, господин рыцарь, – начал герцог, когда мы наконец остались одни, – теперь мы можем вернуться к нашей вчерашней беседе.

– Я так и думал! Да, да, ваше высочество, я так и предполагал, что именно для этого вы меня сюда пригласили. Хотя, должен признаться, ваше гостеприимство несколько навязчиво. Я с удовольствием заехал бы к вам, стоило только прислать мне приглашение. А что за фарс вы здесь устроили? Для комедии слишком нарочито, для трагедии – слишком смешно. – Я попытался выдавить из себя соответствующую случаю улыбку, но без особого успеха.

– Правда? Вы действительно сочли это спектаклем? Напрасно. Я далек от мысли становиться комедиантом. Вас действительно ожидают ордалии.[51] – Герцог встал и прошелся по зале. – Надеюсь, вы понимаете, что от того, договоримся мы сейчас с вами или нет, зависит, будем ли мы беспокоить Всевышнего по такому ничтожному поводу, как суд над вами, или оставим беседу с ним до лучших времен.

Я принял суровую позу воплощенного внимания. Оттон продолжал:

– Буду откровенен, как можно быть откровенным только с приговоренным к смерти. В этом, полагаю, вы не сомневаетесь?

Сомневаться не приходилось.

– Я знаю, господин рыцарь, повторяю: знаю, а не предполагаю, что именно вы и ваши люди захватили замок Ройхенбах. Вы можете говорить что угодно, я не нуждаюсь в ваших объяснениях и доказательствах. Они меня просто не интересуют. Комендант Лютца доложил мне об этом прискорбном факте. Право, жаль. Особенно жаль Норгаузена. Вот действительно превосходный рыцарь! Да, царствие ему небесное.

Герцог помолчал, глядя на меня холодным, немигающим взглядом дракона.

– Вы понимаете, что это была ловушка?

– Понимаю, – ответил я, прикидывая, что дальнейшее запирательство не имеет смысла. – Но, как вы знаете, она не сработала.

– Знаю. Однако вместо Ричарда вы нашли его дуболома оруженосца. Кстати, там был еще один человек. Куда вы его подевали? Его супруга прибыла в Трифель, чтобы молить о его свободе, а я не знаю, что ей говорить.

– Когда я вошел в подземелье Ройхенбаха, он был уже мертв, – медленно произнес я.

«А информация у них поставлена все-таки хуже, чем я думал. Это нам на руку».

– Я не знаю, что с ним сталось дальше, – продолжил я откровенничать через секундную паузу.

– Предположим. Давайте говорить начистоту. Вам нужен Ричард?

– А почему не вы?

– Вальдар Камдил! Прекратите ломать комедию. Конечно, если вы желаете, можно занести в протокол ваше намерение покуситься на мою особу. Не думаю, чтобы это пошло вам на пользу.

Я прикусил язык.

– Итак, вам нужен король Ричард.

– Хорошо, предположим, что так.

– Можете мне не верить, но здесь я ваш союзник.

– Почему?

– Это очень просто. Я не склонен к людоедству, и если что-то интересует меня в данной ситуации, то это – государственные интересы. Что получит империя от того, что король Ричард будет мертв, как того желают мой племянник и принц Джон? Гвельфы лишатся одного из своих лидеров? На это место всегда найдется кто-нибудь другой. Ну и что? На этом все выгоды заканчиваются.