Я застонал от разочарования. Голос, призывавший меня из мира призраков в мир живых, был до отвращения, до боли знаком мне. В третий раз за последние два дня этот голос возвращал меня к жизни. Он принадлежал могущественному магу – Инельмо Великому. И означало это лишь одно. Побег не удался. Усталость многопудовым грузом навалилась на меня.

«Провались оно все пропадом! В конце концов чего ради я должен совать свою голову в каждую дыру? У меня что, есть запасная? Пусть же премудрый маг делает что хочет – я не стану открывать глаза».

– Лис вызывает Капитана! Лис вызывает Капитана! Капитан, ответьте Лису! Лис вызывает Капитана! – Дробная строчка закрытой связи иглой вонзилась в мой мозг. Автоматический монотонный голос безучастно бубнил раз и навсегда зазубренный текст. Такой маяк мог работать год не останавливаясь. Во всяком случае, так было написано в инструкции. Выбора не было. Я вновь возвращался к жизни.

– Я Капитан. Слышу вас нормально.

– Командир! Ты жив! А я тут совсем извелся. Вроде бы видели, как ты тонул, а символ веры активизирован. Ну слава богу. А я уж было решил – отыгрался.

– Да нет. Моя линия жизни поворачивает с ладони и по указательному пальцу вьется вверх.

– Все шутишь? Это хорошо. Значит, совсем живой. Ты где?

– Не знаю. Сейчас посмотрю. – Я открыл глаза.

Реторты, колбы, непременный перегонный куб с непременным же черепом на нем. Какое-то нагромождение непонятных мне посудин, толстенные рукописные фолианты, усеянные закладками, как демонстрация борцов за права – плакатами, чучело совы, свитки пергамента, покрытые кабалограммами, – таким предстал мир перед моим еще затуманенным взором.

Маг наклонился надо мной, едва не касаясь бородой моего лица.

– Инельмо! Старина! – прошептал я, пытаясь улыбнуться. – Веришь ли, я скучал без тебя!

Улыбка вышла кривоватой.

– Я рад, что вы живы, господин рыцарь. У вас удивительно крепкий и здоровый организм. Считайте, что он подарил вам вторую жизнь. Однако, похоже, вы совсем не дорожите ею.

– Напротив, мой славный маг, если бы я не дорожил ею, то давно бы уже возносился к небесам смрадным дымом, а не лежал здесь и не беседовал с тобой. Впрочем, я так понимаю, что огонь и дым мне еще предстоят. Сколько времени его высочество дал мне на излечение в этот раз?

– Герцог не знает, что вы здесь.

Глаза мои широко открылись и медленно поползли на лоб. Я переставал что-либо понимать.

– Ты хочешь сказать…

– Его высочество полагает, что вы погибли в реке, и чрезвычайно этим раздосадован.

«Что за бред! Движение Сопротивления, народные мстители, магическое подполье, „Молодая Германия“. Я сплю и грежу!»

– Маг, один из нас, безусловно, сошел с ума. И мне почему-то кажется, что это не я.

Инельмо рассмеялся своим мелким дробным смехом:

– Я спас вас, господин рыцарь, вовсе не для того, чтобы снова обречь на казнь.

– Для чего же еще? Неужели из досужего человеколюбия?

Маг помолчал, пристально вглядываясь мне в глаза, как бы прикидывая, можно ли мне доверять.

– Я знаю, господин рыцарь, что вы колдун.

«Ну вот. Как говорит Лис: „Знов за рыбу гроши“.

– Ваша сила велика, но она становится еще больше, когда вы взываете к тому, кто послал вас.

– Это что-то новенькое! С чего ты это взял, Инельмо?

– Господь от рождения наделил меня внутренним зрением. Я вижу Божий свет, исходящий из души каждого человека. Твой непохож на тот, который исходит от остальных.

«Прокол! – усмехнулся я. – Он, оказывается, видит ауру, и наше излучение не совпадает с местным. Здесь наши спецы ушами прохлопали».

– Но это еще не все! – продолжал маг. – Временами от вас исходит яркий луч, уходящий куда-то сквозь любые стены.

Мои глаза снова заняли место на лбу. «Вот тебе и канал закрытой связи!»

– И кто же, по-твоему, находится на том конце луча? – задал я провокационный вопрос.

Маг хитро посмотрел на меня.

– Не пытайтесь меня провести, господин рыцарь! Я же знаю, что вас послал сюда Мерлин.

– Хорошо, Инельмо, допустим, что это действительно так, хотя я бы на твоем месте не стал это утверждать столь категорично.

– Вам не надо бояться меня. Я не намерен бороться с вами, господин Вальдар, хотя вы и принадлежите к ковену[58] британских магов.

Он выделил слово «магов», употребив его вместо обычного «колдунов», как бы ставя тем самым знак равенства между нами.

– Чего же ты хочешь? – осведомился я.

– В старинных книгах тайного знания, – маг указал на фолианты, загромождавшие его стол, – сказано: «Вначале не было ничего и было все. Ибо ничего было концом, а Он был все. Не было ничего вне его. И он стал всем для всех, ибо всё и все – есть Он. И никто не есть Он – кроме него самого. И как белый цвет есть семь иных цветов, Он есть все Силы, творящие и разрушающие этот мир. И он сотворил Свет, и Он сотворил Тьму. Ибо что есть Тьма, как не отсутствие Света, и что есть Свет, как не отсутствие Тьмы. И в этом мире нет ни Тьмы, ни Света, но есть вечная борьба между Светом и Тьмой. Ибо только это и есть жизнь».

– Инельмо, – прервал я не на шутку разошедшегося мага, – все это безумно интересно, но я, как бы то ни было тебе противно, всего лишь простой рыцарь, и теологические вершины, увы, не мой конек. Я был бы очень благодарен, если бы ты выражался немного понятнее.

Маг ошарашенно поглядел на меня так, словно я признался ему в своей полной безграмотности. Немного помолчав, он вновь заговорил:

– Каждая сила, которая равно созидает и разрушает этот мир, есть лишь одна из ипостасей Его – Того, чье имя неназываемо. Потому-то бриллиант с бессчетным количеством граней признается у магов Его символом. Древние дали каждой из ипостасей свое имя и стали поклоняться каждой из них. Так появились великие боги древних, чье могущество было безгранично и чьей волей жил этот мир.

Мы, маги, служили этим богам, и наша сила была малой толикой их силы. Уста богов всегда были отверсты для нас, и они одарили нас крупицами божественного знания в награду за верную службу. Так продолжалось тысячи лет во всей Ойкумене. И не было в ней правителя или героя, неподвластного нашему слову. Одним лишь взглядом мы карали непокорных, лишая героев силы и снимая короны вместе с головой.

Но наша сила и стала нашей слабостью. Наше же могущество погубило нас. Маги тех давних лет стали забывать, что их сила – лишь дар иной силы. И их воля – всего только отголосок воли Предвечного. И они забыли о своем священном долге, соперничая друг с другом в богатстве и могуществе. Эти гордецы возомнили о себе столько, что решились даже в неумной гордыне своей тягаться с теми, кто даровал им их силу. Лишь немногие, оставшиеся верными, вершили свой путь служения Предвечному.

И тогда он разгневался на нас. И то, что считалось великим, – стало ничтожным, а то, что было незыблемым, – стало тленом. И там, где была вода, стала суша, и где вчера еще высились неприступные стены – сегодня играли волны. И настала вражда во всех пределах Ойкумены, ибо лишились разума и сути правители и советники их. И брат тогда пошел на брата, а сын встал на отца.

Но маги лишь смеялись, недосягаемые в своем могуществе, неприкосновенные во дворцах, сочащихся золотом, и чертогах, искрящихся драгоценными каменьями.

Тогда полчища неведомых чудовищ хлынули на земли Ойкумены. Они неслись подобно урагану, и никто не мог перед ними устоять. Ибо это был воплощенный гнев богов. И Воплощенный, имя которому – Повелитель Тьмы, вел эти несметные полчища, сея вокруг себя разрушения, смерть и ужас.

Маги пробовали бороться с ними, уповая на былое могущество свое. Но тщетно. Боги отняли силу у нерадивых слуг своих. И они пали, как один, и звероподобные слуги Повелителя Тьмы надругались над телами павших. Лишь немногим верным, сохранившим жалкие крупицы былого знания, крупицы, из которых никогда не собрать целого, удалось спастись. Они вынуждены были бежать и искать защиты у правителей, еще вчера ждавших слова из их уст.