Вода в пруду была в самый раз. Прохладная, но не холодная, освежающая. Дно ровное, покрытое мягким песочком, без ям, которые могут быть в естественных водоемах. В центре пруда было довольно глубоко, и они принялись преспокойно нырять, прямо как плававшие здесь же серые уточки. Ганин оказался превосходным пловцом, так что они со Снежаной соревновались, кто быстрее доплывет до противоположной стороны пруда, который был довольно большим. Лебеди и утки здесь были почти ручные и не боялись пловцов. Они только отплывали на противоположную сторону пруда, недовольно крякая, но не улетали. А потом молодые люди вылезли на берег и расположились в белых матерчатых шезлонгах загорать. Снежана с удовольствием подставила лицо, грудь, живот и ноги ласковым теплым солнечным лучам и блаженно закрыла спрятавшиеся за темно-зеркальными стеклами солнцезащитных очков глаза. «Благодать! — подумала она, с наслаждением вытянув немного продрогшие ноги. — Чтоб мне так всю жизнь жить: купаться, загорать, надевать красивые шмотки… Эх, ну почему же богатых так мало, а? Нет чтобы все так жили…» Наваждение у зеркала ушло куда-то на периферию сознания. «Ну, показалось и показалось, мало ли? В такую жару что угодно померещиться может!»

— Леш, ты не спишь там?

— Нет… — сонно ответил Ганин. Его лицо было накрыто соломенной шляпой.

— Слушай, а ты веришь в привидения? Знаешь, существуют всякие истории про то, что в древних замках обитают призраки давно умерших владельцев, пугают там всех…

— Не знаю, не видел их никогда, — так же сонно ответил Ганин. — А почему ты спрашиваешь?

— Да так… Просто мой шеф, Рогозин, черти бы его побрали, хи-хи, он просто помешан на всем этом. Я вообще числюсь на телеканале специалистом по освещению культурной жизни, а он, толстый черт, гоняет меня по всей области в поисках историй про НЛО, полтергейсты, призраков, русалок… Я ему — «какая ж это культура?», а он мне — «Снежаночка, это-то и есть самая что ни на есть культура — народный фольклор! На этом же сенсации делать и делать!»

— А-а-а… — лениво протянул Ганин, почти засыпая.

— А тут, понимаешь, имение князей Барятинских… Старина… Привидения-то тут и любят обитать… Старые тайны, нераскрытые преступления… Скелеты в сундуках, убитые жены в подвалах, висельники на чердаках… — Снежану мысль про призраков и привидения привела в восторг. Она крадучись, на цыпочках, подошла к шезлонгу Гацина и, шутливо схватив его за горло, закричала:

— А-а-а! Крови хочу!

Ганин судорожно дернулся и с испуганным криком вскочил, шезлонг перевернулся, и он покатился прямо на мягкую коротко стриженную траву лужайки, а Снежана залилась мелодичным смехом и принялась его щекотать…

— Леш, все, хватит спать. Ты мне, между прочим, еще дом собирался показать!

— А как же гольф, кони?

— Точно! Как это я забыла? Ну, давай гольф и коней, а дом посмотрим вечером!

Всю вторую половину дня Ганин и Снежана провели на свежем воздухе. Снежана оказалась неплохой наездницей, в отличие от Ганина — он напоминал в седле мешок с картошкой, который везли на грузовике по сельской ухабистой дороге. Несколько раз чуть не свалился и до боли натер себе ноги.

— Ну кто ж так ездит, Леш?! Ну, в самом деле! Ты ж себе так все отобьешь — детей не будет! — прыснула от смеха Снежана. — Постарайся поднимать таз и ноги одновременно с лошадью: лошадь вверх — и ты вверх, лошадь вниз — и ты вниз. Понимаешь? Вот так, вот так…

— Слушай, Снеж… а… где… ты так на…уч…илась… — Ганин запыхался и был готов уже проклясть все на свете, и прежде всего себя самого, что рассказал ей про лошадей.

— А я в кружок верховой езды ходила в школе. Мой первый парень обожал лошадей, ну и я заодно с ним пошла. А потом парень сплыл, а лошади остались… — Снежана опять весело рассмеялась. — В жизни, Леш, ничего просто так не бывает, даже первые парни, хи-хи!

— Ну, значит, и мы с тобой не зря пересеклись. Вроде бы на лошади я сидеть уже могу… Надеюсь только, что ты после того, как я научусь кататься, никуда не сплывешь?..

А потом они играли почти до вечера в гольф. Здесь уже Ганин учил Снежану — и как держать клюшку, и как правильно бить. У Ганина оказался зоркий на удар глаз и отработанные движения, но Снежане эта наука была чересчур — ей больше понравилось гонять по полю на электромобиле.

— Блин, Ганин, всю жизнь мечтала погонять по такому полю! Давай наперегонки?!

— Фу, как я устала! — сказала наконец Снежана, когда они с Ганиным, еще раз искупавшись в пруду, шли к дому. — После такого отдыха надо еще на два дня брать отгул и отдыхать.

А потом она с наслаждением легла в одной из зал на диванчик, прямо в купальнике.

— Все, Ганин, никуда больше не пойду! Придется тебе оставлять меня на ночь. Ты, надеюсь, не против? — она хитро посмотрела на Ганина, которому птиценогий и клювоносый дворецкий каркающим голосом сказал, что ужин будет готов через двадцать минут, а стол накрывать будут в бильярдной.

Ганин густо покраснел.

— А мама твоя, дочка?

— Ничего. Они уже привыкли, что я за полночь прихожу. Какая разница, если прибуду утром?

— В самом деле, — развел руками Ганин.

— Кстати, с тебя еще должок, Ганин, ты мне, помнишь, дом обещал показать, картины… — на последнем слове Снежана сделала еле заметное ударение и, приподнявшись немного, взяла Ганина за руку и потянула на диван, присесть рядом с ней.

— Да, да… — механически закивал Ганин, стараясь не смотреть ни на лицо, ни на полуобнаженное тело Снежаны. — Знаешь, оденься лучше… А то бикини с интерьером восемнадцатого века как-то не очень сочетается.

— Какой ты сноб, Леша! Главное, чтоб красиво было! Ну, ладно, отнеси меня на руках в гардеробную, и я, так уж и быть, оденусь… — И Снежана томно закрыла глаза.

Ганин довольно рассмеялся, действительно поднял тонкое и легкое тело Снежаны на руки и, как заправский молодожен, понес его в спальню.

К ужину Снежана выбрала аристократическое длинное белоснежное платье из мягкого шелка, жемчужное ожерелье и перламутровые туфельки. Волосы слегка завила на кончиках, но косметики нанесла минимум — только немного подкрасила глаза. Никаких посторонних отражений в зеркале больше не появлялось. Ганин надел бежевый вечерний костюм с белой бабочкой и бежевые ботинки с удлиненными носами.

Бильярдная представляла собой довольно небольшую уютную комнату, обклеенную изумрудно-зелеными обоями с несколькими люстрами такого же зеленого цвета, от света которых вся комната казалось изумрудной. Каждая люстра располагалась над соответствующим бильярдным столом, которых было четыре, в разных концах комнаты, а посредине комнаты стоял небольшой круглый деревянный стол, накрытый зеленой скатертью. За ним уже орудовали слуги.

Ганин отпустил слуг, и они со Снежаной оказались одни. Он выключил лампы и зажег натуральные ароматные восковые свечи на двух позолоченных трехсвечниках, и таинство ужина пошло своим чередом.

Вино было красное, терпкое, бифштекс с кровью, салат «Цезарь», на первое — куриный бульон, а на десерт — фруктовое желе и фисташковое мороженое. На этот раз обязанности хозяйки исполняла Снежана, и получалось это у нее отменно. Она с такой ловкостью и нежной заботой разрезала и подавала мясо и десерт, что Ганину доставляло наслаждение уже просто смотреть на то, как она это делает. Он только сейчас обратил внимание, какие красивые у Снежаны руки: круглые, точеные, с длинными тонкими пальцами, будто бы созданными для того, чтобы ими перебирать струны арфы, лютни или клавиши фортепиано. Такие руки превосходно смотрелись бы, если бы она давала домашний концерт… Ганин с удовольствием представил себе уютную мини-концертную залу в этом дворце, клавесин, а рядом с ним сидит Снежана в голубом длинном платье с большим вырезом, в пышном парике, локоны которого свободно ниспадают вниз, с открытыми, как сейчас, круглыми плечами и аккуратными руками, а ее пальчики ловко и изящно бегают по многочисленным клавишам…